Кто-то из великих сказал про таких, как он: «Когда человек устает бороться, он делает вид, что помудрел».
Его борьба бесславно закончилась тринадцать лет назад, толком он даже не успел почувствовать вкуса сражения, зато у него было время оценить потери. Оказалось, они слишком велики, чтобы продолжать бой. Во всяком случае, с тем противником — с самим собой. И тогда он стал другим. Это просто, главное — захотеть себя уничтожить.
— Ты собрал вещи? — потрепав его по макушке, спросила Маша.
— Мне не хочется уезжать, — вдруг признался он.
— Знаю. Ты — домосед и консерватор, тебе ничего не нравится менять, даже если это всего на пару дней.
— На две недели, — уточнил он, скорчив гримасу. Она расхохоталась.
— Ну, скажи редактору, что ты заболел и приехать не сможешь. В ближайшее столетье. А в следующей жизни ты наверняка возродишься в образе настоящей мега-звезды, и внимание публики тебе будет только льстить. Вот тогда все встанет на свои места. — Закурив, она мечтательно вздохнула: — А я бы с удовольствием поехала… Появиться на экране, раздавать автографы — кайф!
— Отправляйся вместо меня, — попросил он с серьезной миной, — ты и смотреться будешь лучше. У меня вон лысина пробивается, а борода, на оборот, прет в разные стороны.
— Бородатые мужчины были в моде во все времена, — утешила Маша.
— А лысые?
— У тебя нет лысины, котик!
— Не называй меня котиком!
В притворной ярости он набросился на нее, не допив свой любимый ледяной кофе, и на некоторое время в кухне установилась тишина.
— …Какие планы на вечер? — светским голосом осведомилась Маша, поправляя халат.
— Утоплюсь. Я только что занимался любовью с самой неромантичной женщиной в мире!
— Можно подумать, что ты романтичен!
— Можно, — он кивнул, — но лучше так не думать!
— Прекращай свое словоблудие и иди одевайся. У меня билеты в театр. Пообедаем в городе, а потом — культурная программа.
Ему не хотелось в театр, но четких пожеланий о другом времяпрепровождении не было, и потому он, пожав плечами, согласился.
ГЛАВА 7
— Но его не было здесь! И, насколько мне известно, из Москвы вообще никто не собирался приезжать. На прошлой неделе Степанов…
Тина досадливо перебила:
— Никакой Степанов меня не интересует, мне нужен Старцев Вадим Алексеевич, ваш директор по рекламе!
— Его нет! — развела руками секретарша. — Вы видите, что у нас творится? Что тут делать директору по рекламе? Мы даже склад еще не оборудовали, продукцию не завезли…
Она вздохнула, весьма опечаленная данным фактом. Хотя работать в офисе без телефона было не так уж и тяжко. Сиди себе, ножкой покачивай, подавай рабочим чаек, немногочисленным сотрудникам — супчик «Магги», да болтай со случайными посетителями, которые ошиблись подъездом. Сибирское представительство «Майского чая» еще находилось в стадии обустройства, и если бы Тина знала об этом раньше, она бы сто раз подумала, прежде чем торопиться сюда. Секретарша абсолютно права, Вадиму Алексеевичу нечего делать в недостроенном офисе: не имея на руках ни продукции, ни кабинета, где можно обсудить сделку, он рисковал бы выглядеть по меньшей мере профаном.
Все это так. Но зачем-то же он полетел в Новосибирск!
Тина еще некоторое время потрепала нервы секретарше, а затем решила, что другие дела, которые могли быть здесь у господина Старцева, в любом случае не связаны с работой, а стало быть, искать его в огромном городе бесполезно.
Она вышла на улицу и устроилась в ближайшем кафе, чтобы как следует проникнуться горем за рюмкой коньяка.
Итак, Вадим Алексеевич прилетел, но куда конкретно — неизвестно. Похоже, ее игра в догонялки лишается смысла. Эта мысль потянула за собой десятки таких же безнадежных, хотя Тина привыкла считать себя оптимисткой. Что делать сейчас, она не знала и потому неподвижно сидела за столиком, заполняя пепельницу окурками.
Как будто ждала.
«Эй, тебе некого ждать здесь!»
Внушить себе это удалось не с первой попытки, но в итоге у нее получилось. Она всегда делала то, что должна, и сейчас не было причин, чтобы менять хоть что-то. Значит, не смотреть в окно, не курить так много, думать, как и где искать Старцева. Программа минимум.
Программа максимум — выбраться отсюда без потерь и поскорее. Глупо прикидываться перед самой собой, что ничего особенного не происходит, так что единственный способ остаться невредимой — как можно быстрее уехать.
Вообще-то, подумала Тина упрямо, все давным-давно быльем поросло. Даже смешно, что она так разволновалась.
— Еще коньяку, — решительно призвала Тина официанта, — и что-нибудь поесть. У вас найдется хороший кусок мяса?
— А как же!
Она вдруг рассмеялась недоверчиво и обвела рукой маленький зал.
— Сто лет назад здесь была столовая, такая, знаете, абсолютно совковая, сплошные пельмени, компот из сухофруктов и котлеты, которыми можно забивать гвозди…
Что ж. Это были безобидные воспоминания. И все-таки, наверное, зря она их озвучила. На секунду почудился запах — оттуда, из начала девяностых, — запах тех самых котлет, холодных и каменных, но от которых слюнки текли у голодных студентов и абитуры.
Официант вежливо улыбнулся:
— Сейчас у нас все по-другому…
— Не только у вас, — тихо сказала она.
Он протянул меню, и ей удалось спрятать мокрые ресницы за кожаной папкой.
Компот, пельмени… куда ее понесло?!
Что могло случиться с Вадимом Алексеевичем — вот ее главная проблема. Сделав заказ, Тина стала дозваниваться на сотовый господину Старцеву и сильно пожалела, что технический прогресс зашел так далеко, что достаточно нажать одну кнопку, и дело в шляпе. Ее участия почти не требовалось, а чем еще себя занять, она не представляла. Думать о работе не получалось, разглядывать посетителей было боязно, и как только она поняла это, за шиворот словно кинули скользких водорослей, так сделалось противно.
Бояться чего-то бы то ни было ей не приходилось очень давно.
Мгновенно, яростно поднялась волна злобы на саму себя. Раскисла. Раскудахталась. Котлеты вспомнила, будто нечего больше вспоминать!
Между тем, телефон Старцева по-прежнему сообщал, что абонент недосягаем, и Тина уже скрипела зубами, не зная, чем заняться, куда бежать, кого искать и от кого прятаться.
За окном, куда она решила не глядеть, но все-таки поглядела, ровно падал снег. Какая-то парочка, вжав головы в плечи, отряхиваясь и поддерживая друг друга на обледенелых ступеньках, атаковала лестницу.
Тина хмыкнула и сердито осмотрелась в ожидании заказанной еды.
— Алька…
Она вздрогнула, услыхав это. На мгновение показалось, что сознание шутит с ней злые шутки. Но в следующую секунду Тина увидела застывшего у входа мужчину, того единственного мужчину, который называл ее — «Алька».