Многие сегодняшние соседи по столу помнили и о Великом хироманте. Для них он был Алексей Иванович, а для Маркера – просто Лёхой, старым закадычным товарищем. Они проработали рядом в переходе под Арбатом у кинотеатра «Художественный» не один год. Этюдник к этюднику. Бывали друг у друга в гостях. Обсуждали научные статьи, делились идеями. Алексей считался по праву самым лучшим арбатским специалистом. Со своей аудиторией, почитателями, постоянными клиентами, учениками. К нему приходили за помощью богатые москвичи, которые ему хорошо платили. Обращались друзья, многим из которых он помогал бескорыстно. Не взяв ни копейки. Он предсказал друзьям Маркера, отчаявшимся иметь детей, что через год у них будет ребенок. Он уговорил их попробовать на себе еще одну методику, и все получилось. Правда, предсказал двух детей, а появился только мальчик. Но какая это была для бездетной семьи радость!
Но кому-то Алексей Иванович отказывал, рассмотрев ладони и увидев страшную перспективу. Как—то он делился курьезными случаями из своей практики и рассказал историю про собаку. Обратилась к нему пожилая дама, у которой утром на прогулке пропала собака. И она не придумала ничего лучшего, как сразу же прийти к Лёхе. Помоги, мол, найти любимого пёсика. И протягивает ему свои ладони. Лёха мне говорил, что спустя месяц после приключившегося с человеком, он может что-то выяснить, пользуясь хиромантией. Жизненные события накладывают свой отпечаток – рисуют линии на руках. Но спустя два часа… Это нонсенс. Поэтому он просто пошел с дамой к месту собачьей прогулки и помог найти псину. Просто так, как обычный сосед по дому.
Погиб Лёха по-идиотски обидно. Спускаясь на той самой хоженой—перехоженной лестнице у кинотеатра в подземный переход, где трудился многие годы, он поскользнулся и упал, ударившись затылком. Его потеря была наиболее трагична. И достойной ему замены на Арбате так и не появилось.
– Смерть – единственная реальность жизни… – медленно привстал Мастер.
– Давайте помянем тех ребят, кто раньше нас покинули этот мир, – добавил Мастер. Их поддержали все, и молча, не чокаясь, пригубили вино.
Кто—то достал гитару и провел рукой по струнам. Рыжий запел на два голоса с Лёвой. Грустная музыка и печальные слова были своеобразной данью памяти всем тем, кого не было рядом.
Глава 5. Бильярд – игра трезвых
Маркер проснулся поздно. Потянулся за пивом в сумку. И ничего не нашел. В голове мелькнула трезвая мысль: «Что—то не так… Не привычно». Вспомнил, что трезвое – хорошо проспавшееся пьяное, значит – выспался.
И, правда, приоткрыв глаза, он увидел справа на столе пустую бутылку от пива, а слева…
Слева лежала Света. Хороша девица – как ни крути.
– Привет, Шехерезада…
– Доброе утро, милый. Удивлен?
– Не очень. Хотя нет. Удивлен. То, что мне хотелось вчера быть с тобой – это нормально. Но почему так скоро?
– Что скоро? Просто к твоему дому было ближе идти, чем к моему. Ингу утащил куда—то Лев, а она не сопротивлялась. Ты по—джентельменски предложил меня провести домой и привел сюда.
– И все?!
– И все. Открыли бутылку пива, якобы «полирнуть». Ты сделал глоток и вырубился.
– А ты?
– Что я. Мне тоже хотелось спать. А кровать у тебя оказалась одна. Я допила пиво и уснула рядом.
– Приплыли… Старею. Извини. Перехожу на лечебное сексуальное голодание.
– Да, ничего. Мне вчера с тобой было интересно. И ребята – твои друзья – классные. Я впервые в такой тусовке, лежала, вспоминала эту ночь, всё так интересно, просто отлично. А секс – это же процесс пары минут.
– Они у тебя есть?
– Есть. Но лучше оставим это дело на потом. На вечер. Я сейчас, – она немного сконфузилась, – не в форме. И на море хочется. Впереди мало времени. Уверена, у нас все еще будет.
– Ладно, искусство секса – это умение поцеловать даму в нужное время в нужном месте. – Маркер посмотрел на часы. Он понял пикантность ситуации. – Пора подниматься. Надо мужикам долги раздать. Да и поработать.
– А мне совсем по утрам работать не хочется.
– Утром не хочется идти на работу? Открой журнал «Форбс» и найди там свою фамилию. Не нашла? Шуруй на работу!…
– Приколист… А, правда, что тебя в поезде кинули? – Света застегивала платье и искала взглядом зеркало. – И ты совсем без денег?
– Угу.
– А как же ресторан обещанный? Или на наши бабки хотел погулять?
– Думаешь, я из этих?
– На тебя вроде не похоже. Да и ребята к тебе относятся нормально.
– Вот и не переживай. Обещал, значит сходим.
– А Ингу возьмем?
– И Инга, и Лёва, и ты, и я. Сегодня же встречаемся на том же месте и в то же время!
– Ура!!! Слушаю и повинуюсь, мой Шах! – Света захлопала в ладоши, как маленький ребенок, чмокнула Маркера в щеку, поклонилась вниз, сложив руки, как восточная женщина, и выбежала из комнаты.
Маркер пошел бриться и чистить зубы, постепенно просыпаясь и вспоминая вчерашние разговоры: «Да, какое обманчивое первое впечатление. На вид ей лет двадцать семь—двадцать восемь, а дочка уже взрослая. Что на море не разглядел из—за очков в пол—лица, что вечером при свете фонарей. И только утренний солнечный свет выдал возраст: с морщинками, складками, шрамом от кесарева. Хотя и аккуратным. Видно юной рожала. Хотя девчонка отличная. С юморком».
Он взял из сумки бутылку виски (может вечером пригодится) и пошел в город. По пути заглянул на рынок и купил себе «боцманку» – шляпу сезона, на которой было вышито золотыми нитками «капитан». Китайская безделушка, но от солнца спасает. Забрел в канцтовары. Купил себе этюдник, пачку бумаги, набрал еще всякой мелочевки и отправился в парк.
Небо затянулось тучами, дул неприятный ветер так, что казалось, будто зубы качаются при его порывах. На прежних местах сидели человек пять художников и скучали.
– Всем привет! А где остальные?
– Где ж им еще быть, – Наташа показала в сторону соседнего здания. – В бильярдной, опохмеляются.
– А ты чего не с мужем?
– В семье хоть один человек должен быть трезвым. Вчера им был Маэстро. Сегодня – моя очередь.
– На. Возьми мой должок. Спасибо большое тебе, и мужу.
– Да, не за что. Свои же люди. Сегодня ты в долгах, мы в шелках. Завтра наоборот.
– А где Лёва?
– Пока не появлялся. Он ближе к вечеру приходит, днями отсыпается.
Маркер поставил этюдник рядом с фонарем недалеко от остальных, и пошел в бильярдную.
В последние годы, помимо уличного рисования, страстью Маркера стала игра на зеленом сукне. «Американке» и «Сибирке» он отдавал особое место. Играл, как любитель. Но с удовольствием. Особо тогда, когда игра шла, и было настроение гонять шары. Удар ему ставил в свое время отец. Играли они тогда с ним редко и только в выходные. Ходили в дом офицеров или в городской парк с утра, до появления профессионалов. Но когда учитель стал проигрывать ученику чаще, чем побеждать, у сына появились новые интересы. И бильярд был заброшен на многие годы.
Потом Олегу встретился по жизни молодой паренек, солдатик. От трудно было ожидать отличной игры за столом. По крайней мере так Олегу казалось. Первогодок, замученный службой. Но, за бильярдным столом с противниками, даже с дембелями и офицерами, он преображался. Выигрывая почти все партии с разбоя (стол был, кстати, старенький и разбитый, с лузами в два кулака), он не давал спуска никому и заслужил искреннее восхищение Маркера. Показал некоторые удары, натаскивал, как умел. Рассказывал всякие интересные истории про мастеров.
Например, о Владимире Маяковском, который играл как-то с критиком, нелестно оценившим пьесу «Клоп». Играли «на пролаз». То есть проигравший должен был пролезть на четвереньках под столом. Поэт выиграл и загнал критика под стол. Телосложение у него было такое, что он еле там помещался. И четыре метра пути перемещался попеременно: на четвереньках и по-пластунски под всеобщий хохот литературной братии. «Рожденный ползать – писать не может!» – напутствовал его поэт.
Рассказал о Марке Твене и его рассказе Бильярд. Там писатель вывел примеро следующее: «Страсть к бильярду полностью испортила мой ангельский характер. Давно, когда я был бедным репортером «Вирджиния Сити», я всегда выбирал в партнеры простаков, которых легко выигрывал.
Однажды в наш город приехал незнакомец и открыл бильярдную. Я осмотрел его без особого интереса. Он предложил мне сыграть с ним партию, и я ответил: – Хорошо, давайте.
– Покатайте-ка пока шары, я хочу посмотреть, как вы играете, – спросил он.
Я выполнил его просьбу. После этого он сказал:
– Буду честен, предлагаю играть с вами левой рукой.
Я был очень задет. Он был косоглазый, рыжий, весь в веснушках и я осмелился проучить его как следует. Он положил первый шар и закончил сам всю игру, не дав мне опомниться. Я только стоял и мелил свой кий. Мои полдоллара перекочевали к нему в карман.