Читать интересную книгу О бедном вампире замолвите слово - Боброва Ирина

— Правильнее будет сказать: кто через кого перепрыгнет, — рассмеялся старший брат.

На тропинку выползло дерево, нахально перегородив дорогу. Деревья не понимали, что их друзья уже давно перестали быть маленькими детьми, и по-прежнему приставали к вампирам, приглашая устроить игру.

— Полезли?

— Глинни, ты взрослая девушка. — Кирп улыбнулся, поймав себя на том, что говорит, как отец, — тот же тон, те же слова, осталось только недовольно сморщиться. — А ну, освободи тропинку. Пошло, пошло… Кому сказал?!

Дерево, зашипев, нехотя уступило дорогу. За ним увязалась парочка внутрий, торопясь полакомиться нежными верхними ветками, пока ствол не принял вертикальное положение.

Вообще-то деревья большую часть века сохраняли стабильность, однако наступало время миграции, и тогда следовало быть предельно осторожным. Когда у деревьев начинался брачный период, они становились агрессивными и могли запросто придавить неосторожного прохожего. Поэтому в городах всю растительность обычно привязывали друг к другу прочными металлическими веревками, часто заизолированными. Чтобы глупые летучие мыши, садясь на металл, не вспыхивали и не погибали бы целыми стаями. Их недавно занесли в Черную книгу и приняли такой вот указ, запрещающий оставлять металлические поверхности открытыми во избежание гибели редких животных.

В лесу летучие мыши чувствовали себя привольно, они верещали, срываясь с деревьев. Вампир улыбнулся, наблюдая за полетом небольшой стайки. В детстве они с братьями могли часами лежать в зарослях дурной крапивы, наблюдая за полетом грызунов в небе. Красные летучие мыши в темных бордовых лучах солнца были так красивы, что захватывало дух. Кирп вспомнил, как замирал, глядя на них. В такие мгновения вампир думал о том, что жизнь устроена несправедливо, раз многие жители Земли обделены крыльями. О чем думали его братья, Кирпачек не знал.

— Смотри, какие грибочки! — восторженно взвизгнула Глинни, метнувшись с тропинки.

Кирпачек последовал за ней. Сестра опустилась на колени и любовалась грибной семейкой. Старший брат улыбнулся — столько восторга на ее юном личике! Большие темно-бордовые глаза сверкали, узкая полосочка зрачка немного расширилась. Кто бы мог подумать, что из «красненькой летучей мышки», какой она была в детстве, вырастет такая красавица?

— Там еще есть, вон на той полянке… — Глинни махнула рукой в сторону сосен, раскинувших темные лапы неподалеку. — Я позавчера заприметила, но не стала срезать, хотела показать тебе!

— Вот плутовка! А ведешь себя так, будто только что нашла! — Кирпачек, дернув сестренку за длинную косу, направился к ельнику. Глинни, показав вслед брату язык, аккуратно срезала зрелые, тугие грибы и осторожно опустила их на дно большой плетеной корзины.

Кирп прошел к группе старых деревьев с неохватными стволами, на которые указала сестра. Грибы он увидел сразу же. Семейка бешенки притаилась у корней тысячелетнего дерева. Вампир присел, срезал сразу всю гроздь, бросил добычу в корзину и резко разогнулся. В глазах поплыло, окружающий мир размылся, подернулся туманной дымкой, потом вдруг по нему понеслись сверкающие искры.

— Переучился, — пробормотал Кирпачек, на миг зажмурившись. — Надо как следует отдохнуть.

Он потряс головой и, покачнувшись, оперся ладонью о шершавый, поросший слабо фосфоресцирующим мхом ствол дерева. Потом потерся щекой о теплую кору и закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что воздух превратился в зловонную смесь. Запахи чеснока и прокисшей воды, пропущенной через крест, вызвали приступ тошноты. Когда молодой вампир вытер платком вспотевший лоб и, продышавшись, разогнал темноту, оказалось, что он смотрит в упор в мерзкие, со страшными круглыми зрачками, блеклые глаза человека.

Человек был точно таким, как в том фильме, — ужасным и злобным, но краем сознания вампир отметил выражение растерянности на страшной морде и непонимание в светлых, незнакомого цвета глазах мифического существа.

Человек отшатнулся, нарисовал лапой в воздухе крест и пропал.

Глава 2

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Там

— Привидится же… — пробормотал человек, вытирая вспотевший лоб и тупо разглядывая ствол сосны, из-за которого на мгновение выглянул монстр, достойный роли в фильме «Дракула отдыхает», причем без грима и в главной роли.

Звали человека Мамонт Дальский, и он наверняка растерялся бы куда сильнее, будь в тот момент трезвым. Но он едва стоял на ногах, а потому мутным взглядом тупо посмотрел на сосну, потом обошел ее и, никого не найдя, продолжил путь.

Шел Мамонт Дальский к людям, туда, где была цивилизация, которая давала все. А все, что сейчас нужно было Дальскому, — это полуторалитровая пластиковая бутылка с минеральной водой — холодной, бьющей гейзером из узкого горлышка, пузырящейся и бурлящей.

В лесу он бродил давно, но как именно давно, сколько ни пытался, вспомнить не мог…

Все началось с шутки. Дальский пошутил, а селянин Курицын не понял тонкого юмора городского гостя и рассердился.

— Дайте мне Мамонта, я ж его голыми руками задушу!!! — ревел Курицын, огромный рыжий детина лет сорока. — Вылезай, сука, убивать буду!!!

Соседи, сбежавшиеся на скандал, словно в театр, не сомневались, что именно так Васька Курицын и сделает. Глаза его налились кровью, лохматые брови грозно сошлись к переносице, а лицо, и без того румяное, побагровело от гнева. Полы расстегнутой фуфайки развевались, карманы комбинезона, украшенного черными пятнами мазута, оттопырились, из одного торчал разводной ключ.

— Я за своего быка вот этими самыми мозолистыми руками любого мамонта задушу!!! — Он потрясал огромными, словно ковши экскаватора, ладонями, и соседи верили: действительно, сейчас Васька задушит не только любого мамонта, но еще и парочку саблезубых тигров прицепом.

Василий, словно ледокол, двигался по деревенской улице, рассекая толпу односельчан, обрадованных бесплатным развлечением. Тракторист Курицын шел убивать Мамонта. Мамонт Дальский по причине природной конституции и многодневного запоя щупл и слабосилен, а механизатор Курицын как раз-таки огромен, силен, вспыльчив и в кои-то веки трезв — из-за этого к его угрозам стоило отнестись очень серьезно. Выпив, Васька-тракторист становился добрым, необидчивым и любил потрепаться просто так, за жизнь. Сейчас же он был в такой ярости, что завалил бы голыми руками, пожалуй, и настоящего мамонта, не будь эти слонообразные ископаемыми. К сожалению, тот Мамонт, что явился причиной Васькиного гнева, — всего лишь хилый заезжий интеллигент, и деревенские жители не дали бы сейчас за его жизнь ломаного гроша. Он был тонок в кости, сильно сутулился, что визуально убавляло сантиметров двадцать роста. Узкое лицо, лукавые глаза, высокий лоб и очки на тонком остром носу — типичная внешность ученого. Он так походил на профессора, что Мараковна, одна из старейших жительниц Задерихи, увидев Дальского, первый раз в жизни перекрестилась и спросила у соседки:

— Елочки зелененькие, эта ж сколько ж у него высших образований-та?

— Скока он учился, так стока не живут, если чо, — посмеиваясь, ответила соседка.

Профессором гость не был и к науке не имел никакого отношения. Высшее образование в области экономики Мамонт, конечно, получил, но по специальности не работал. Он вел бурную общественную жизнь, являясь президентом нескольких общественных организаций.

Внешность у Дальского представительная. Как правильно подметили сельские кумушки, — профессорская. Дальский действительно походил на ученого: тощий и сутулый, с благородной сединой в русых волосах, венчиком обрамляющих высокий лоб. Светлые, голубые глаза смотрели умно и как-то отрешенно: будто не от мира сего этот человек. Казалось, он решает глобальные проблемы, лишь краешком гениального мозга снисходя до окружающих. Дальский плохо реагировал на окружающий мир. Порой надо было много раз что-то сказать, чтобы привлечь его внимание. Но так было, только когда экономист был трезв. А трезвым он бывал редко. Выпив хотя бы стопку водки, Мамонт преображался, становился компанейским мужиком, шутил, и про него тогда говорили: «рубаха-парень». Одевался он просто, но со вкусом — когда его сожительница следила за одеждой. Дальский любил носить пальто и шляпы, тонкие рубашки с красивыми галстуками и дорогие костюмы. Обувь экономист тоже предпочитал дорогую, фирменную. Но — это в прошлом. В общественных организациях много не заработаешь, и несчастная женщина, устав от постоянного безденежья, просто собрала одежду сожителя, украсив ею полки и вешалки комиссионного магазина. Мамонт на подобную акцию протеста только пожал плечами. Теперь он, не комплексуя, ходил в джинсах, коричневой вельветовой куртке, из-под которой виднелся ворот старенького свитера, и в растоптанных, давно не чищенных туфлях.