Эверморн) доживают свою жизнь те, у кого нет средств и надежды перебраться в город крупнее. Большинство домов здесь либо заброшены, либо разрушены. Эверморн был лишь одним из многих подобных городов. Казалось бы, зачем обращать внимание на то, что здесь творится? Долг инквизитора, однако, не позволил Роланду обойти вниманием Эверморн, ибо там, где нет бога, будет властвовать сатана.
Неестественно-черная церквушка предстала перед инквизитором. Она была двухэтажной, на крыше виднелся большой деревянный крест Элеоса из дерева. Зайдя внутрь, инквизитор испытал скорбь: первый этаж находился в полуразрушенном состоянии. Мужчина в альбе чинил потрепанный алтарь. Увидав Роланда, он поднялся и поклонился.
— Приветствую, святейший. Да здравствует…
— Да здравствует, да здравствует, — прервал его инквизитор, — что здесь стряслось? Почему это божий дом в таком плачевном состоянии?
— Неделя прошла уж с тех пор. Твари с чертами зверей напал на церковь ночью.
— Где настоятель Эверморна? — спросил инквизитор, вполуха слушая рассказ мужчины.
— Здешний настоятель стоит прямо перед вами, сэр.
— Вот как, — Роланд нахмурился: уж больно кривым и дерганным показалось ему лицо настоятеля, — мне нужно потолковать с вами.
— Тогда, давайте пойдем на второй этаж, там все выглядит приличнее. Пока внизу идет ремонт, мы ведем проповеди наверху. Места немного, но и прихожан так же мало, — рассказывал жрец, пока они с инквизитором поднимались наверх. На втором этаже и в самом деле было чище и лучше. Пока настоятель описывал жизнь и состояние городка, Роланд осматривал второй этаж. Внимание его привлекла деревянная дверь в комнате настоятеля. Когда инквизитор открыл эту дверь, которая должна, по обыкновению, вести к шпилю, пред ним разверзлась пропасть: внутренней части у шпиля просто не было. Глядя вниз, Роланд подумал, что если спрыгнуть туда, то можно долететь до самих Тартарар. Он вернулся в помещение, интерьер которого составляли пара скамеек, письменный стол, служивший алтарем, и один-два книжных шкафа.
— И вот еще что, настоятель, — обратился инквизитор, — мне надо встретиться с викарием Густавом.
Тут настоятель заметно занервничал и отвернулся к письменному столу, начав перебирать листы бумаги.
— Боюсь, святейший, этого никак не получится. Дело в том, что викарий пропал, и попытки отыскать его закончились неудачей.
— Ясно. Мне пора, — начал уходить инквизитор.
— Приходите к нам завтра на проповедь!
— Ничего не могу обещать.
Вечером того же дня инквизитор Роланд пытался насладиться местной выпивкой в таверне, но не смог: она была никудышная под стать городу. Тогда он достал свою флягу с виски и начал пить из неё. Инквизитор прислушивался и следил глазами. Он вслушивался не только в разговоры здешних гуляк, зашедших в таверну этим вечером, нет, тонкий слух инквизитора улавливал шаги на улицах, разговоры за стенами. И что-то совсем не нравилось его слуху. Но он не мог понять, что именно. В момент, когда разум почти вывел ответ, размышления Роланда были прерваны звуками громких шагов Дитриха, которые нельзя спутать с чьими-то ни было. Смуглый напарник Роланда уселся напротив него.
— Премерзкий городишко, — прошептал Дитрих, — он насквозь пропитался отчаянием минувшей войны.
— Поговорим у меня.
Они прошли в комнату инквизитора, где Дитрих завел свой отчет. Перед этим, однако, Инквизитор дважды проверил, нет ли кого в коридорах гостиницы, за окнами, и даже прислушался к полу.
— Люди здесь неприветливые, хотя где сейчас увидишь обратное? Но как-то странно все отворачиваются, словно в глаза смотреть боятся. На улицах полно нищих и попрошаек. Хотел я одному дать монетку, так тот взял, но с такой злобой в глазах, будто я плюнул в него, а не помог деньгой. Видел, как девочка играется с безногой собакой. Дрожь берет. В годы войны линия фронта остановилась на Эвервморне и держалась тут полгода. Люди по большей части спасаются сельским хозяйством, но истерзанная земля не дает им достаточного количества пищи. Голод и отчаяние.
— Есть что-то еще. Помнишь Клирвотер после войны? Он был и в худшем состоянии.
— Но Империя не забыла его в отличие от Эверморна.
— Никто не забыт, ничто не забыто! Я о другом. Дай подумать. Что-то я упускаю, Дитрих. Что-то на краю глаза или на самой тонкой струне уха. Слушай, — Роланд затих.
— Слушать что? Тишина гробовая…
— Именно. Вечером даже в проклятой Патрии шума больше. Знаешь, какие разговоры здесь ведут люди? «Как день? Как обычно. Жизненно».
— Обычные житейские разговоры.
— Даже слишком обычные. Подожди, ты слышишь?
Оба замолчали. В ночной тишине были слышны звуки шаркающих шагов с улицы, а вместе с ними звук, словно кого-то тащат по мостовой. Пригнувшись, инквизитор подошел к окну и взглянул на улицу ночного Эверморна. В темноте шла процессия из десятка человек. Тот, что шел впереди, тащил за собой предмет, подозрительно похожий на тело. Все это происходило в метрах ста от трактира, на самой окраине города.
— Готовь оружие, Дитрих. Мы идем за ними.
Вооруженные мечами Роланд и его спутник отправились за толпой. По полям они вышли к роще, где в овраге находился вход в пещеру, из которого исходил свет. Инквизитор затаился рядом с расщелиной и стал прислушиваться.
— Идиоты! — доносился грубый голос из пещеры, — в городе инквизитор, а вы не утерпели с новой жертвой.
— Бог надежды не ждет, не терпит. Новая жертва будет принесена сегодня! — отвечал тому гнусавый голос.
— Их должно быть человек двенадцать, — шептал Дитрих, считавший голоса.
— Кто-то идет. Они догадались выставить охрану, — ответил инквизитор.
Устроив засаду, поборники веры без труда обезвредили двух вышедших из пещеры людей.
— Ну, теперь их около десяти.
— Шансы почти равные, — усмехнулся Дитрих.
— С нами Бог. Вперед.
Они вошли в пещеру, которая начиналась извилистым тоннелем. Внутри стоял запах затхлости. За одним из поворотов на инквизитора сверху набросилась некая фигура ростом с ребенка. Правда, если бы это был ребенок, это был бы чертовски сильный и монструозный ребенок. Существо исторгло дикий крик: «Они здесь, они здесь!». В пещере началась суматоха. Роланду понадобилась пара секунд, чтобы избавиться от нападающего. В этом ему помог Дитрих. Когда напарники вошли в большой пещерный зал, там уже никого не было (в стенах было много проходов, куда, судя по всему, убежали остальные культисты), кроме одинокой горбатой фигуры, склонившейся над телом человека. Он стоял под знаменами из кожи (очевидно, человеческой), но которых были изображены языческие символы, богомерзкие фигуры. Горбун обернулся к инквизитору, явив свой полудемонический лик, искаженный злобой и безумием.
— Жертва должна быть принесена. Во имя Горбатого бога!
— Ты чудовище, — выпалил Дитрих, — у тебя нет ни стыда, ни совести!
— А у тебя они есть? — заметил горбун.
— Кончено же есть, — ответил сбитый с толку странным вопросом Дитрих.
— Тогда