Читать интересную книгу Тайна похищения генерала Кутепова - Клод Фелисье

Посвистов прервал болтовню англичанина:

— Вы из-за этого вызывали меня?

— Почти.

— И Баталина тоже?

В глазах полковника вспыхнул враждебный огонек. Брадлей бросил на него удивленный взгляд.

— Баталина? Друга нашей Марго? Он мне совершенно не нужен.

— Да. Его вызвали анонимным письмом.

Брадлей покачал головой.

— Это странно. Тут работал еще кто-то третий.

Он замолчал, погрузившись в раздумье. Не проронив ни слова, они подошли к закрытому автомобилю, поджидавшему Брадлея.

— Садитесь, — лаконично распорядился англичанин.

За рулем сидел человек, лицо которого было совершенно закрыто кожаным шлемом.

Машина бесшумно сдвинулась с места и помчалась.

— Вы видали сегодня Дегро? — спросил Брадлей, тщательно закрывая занавески на окнах.

— Нет.

— Значит, увидите. Вы получите очень странное предложение: сыграть роль полицейского. Вы должны принять это предложение.

Посвистов не мог привыкнуть к тону, каким говорил с ним англичанин: раздражение поднялось у него в душе.

— Я не собираюсь ни фиктивно, ни в действительности быть полицейским.

— Это может сказать лишь независимый человек, — холодно отрезал англичанин. — Русский офицер, получающий деньги от большевиков, вынужден делать то, что ему прикажут.

Кровь бросилась в голову полковника. Он готов был кинуться на англичанина.

— Умерьте свой пыл, — остановил его Брадлей. — вы не мальчик, чтобы не знать, что деньги даром не даются. Дегро — агент большевиков, а значит и вы, раз вы обязались письменно исполнить его четыре поручения. Итак, вы примете предложение Дегро и в ближайшее воскресенье займете пост на улице Удино… Вам лучше довериться мне, полковник, — более мягко продолжал англичанин. Работая со мной, вы спасете себя и своего генерала. Больше я вам ничего не скажу. Потом узнаете все. Терпение.

Человеку, припертому к стене, приходится быть сговорчивым. Посвистов понял безвыходность своего положения: он оказался между двух сильных организаций, ведущих беспощадную борьбу, и ему не оставалось ничего, как до поры до времени подчиняться той и другой.

X

НА БАЛУ ИНВАЛИДОВ

Посвистов скучал среди веселья.

Святочный бал-маскарад инвалидов, как и все русские балы в Париже, был попыткой создания русского кусочка быта.

Громадная елка горела разноцветными огнями, и на ней колебались бумажные флажки — громадная коллекция флагов от императорских до значков всех русских городов включительно.

Преобладали русские костюмы. В пестрой толпе под масками сновали бояре, боярыни, задорные малороссиянки в сафьяновых черевиках с монистами из золоченого и посеребренного картона, парубки, черкесы, казачки и казаки; среди масок были даже черемисы, представители мордвы и других народностей, населяющих Россию.

Звенели балалайки, заливались гармоники. Шум веселья заполнил громадный зал, украшенный киосками в русском стиле.

Все это, хотя и напоминало о России и русском, но в то же время было жалкой попыткой создать иллюзию минувшего, близкого и дорогого. Посвистову сперва почудилось, что он попал на ярмарку где-нибудь в Поволжье; но не хватало синего неба наверху, золотой ласки родного солнца, и иллюзия сразу же пропала. Блеск лампионов на потолке был жалкой заменой солнечного света и лишь подчеркивал убожество мишуры, пытавшейся заменить настоящий быт.

«Мы носимся с мишурой, воображая, что храним родные заветы и делаем русское дело», — думал Посвистов, бродя по шумным залам.

Он искал Марго, но ее не было. Полковник прошел в буфет.

У стойки закусывали несколько знакомых офицеров. Посвистов подошел к ним.

Его приветствовали довольно сдержанно. Панов, бывший казачий офицер, даже посторонился, когда Посвистов встал рядом с ним. В пожатиях рук, которыми обменялся полковник с компанией, не было братской теплоты. Посвистов вспомнил поведение Черноярова, когда он вошел в кабинет после памятного обморока, и сопоставил с холодностью этой встречи.

«Что с ними? — пронеслось в мозгу. — Неужели подозревают?»

Он спросил рюмку водки.

— Господа, я, кажется, помешал вам? — спросил он. — До моего появления у вас было весело.

От него не укрылся быстрый взгляд, которым обменялись Панов и бывший штаб-ротмистр Черненко. Во взгляде этом было предостережение.

Панов ответил:

— Полно, как ты можешь помешать нам? Говорили о всяких пустяках.

Черненко спросил равнодушным тоном:

— Бают, тебе повезло, хлопче? Богатым стал?

Горячая волна ударила Посвистову в голову.

— Верно. Выиграл несколько тысяч в карты. Слепое счастье. — выдавил он нехотя.

— Н-да…

Опять переглянулись и замолчали. Будь они уверены в правдивости его слов, потребовали бы спрыснуть удачу.

Лучше было уйти отсюда, но Посвистов не мог найти подходящего предлога. Он чувствовал себя неловко и злился в душе.

— Господа, не спрыснуть ли нам мою удачу? — предложил он, чтобы нарушить неловкое молчание. — Я полагаю, вам не повредит пара-другая рюмок.

И понял, что сделал еще большую неловкость.

— Спасибо, — живо отозвался Панов и прикрыл рукой свою рюмку, — я лично уклоняюсь от выпивки: мы изрядно уже вонзили в себя всякого добра.

Черненко тоже отказался от угощения. Оба они расплатились и ушли. У стойки остался только молодой высокий штаб-ротмистр Быстрицкий, допивавший бокал вина.

— Какая муха их укусила? — спросил Посвистов, ощущая краску досады на лице.

Быстрицкий замялся.

— Не знаю… Впрочем, Посвистов, мне кажется, будет лучше сказать вам… О вас пущен очень странный слух…

— Какой? — насторожился Посвистов.

— Сказать — значит оскорбить вас. Я не люблю передавать слухи, тем более, что сам только что услышал его. Спросите у Панова.

И допив вино, Быстрицкий удалился, сухо поклонившись Посвистову.

* * *

В маленькой гостиной за чаем сидела компания почетных гостей.

Ветераны войны и борьбы с большевиками — седовласые генералы, полковники и атаманы — сплотились в тесный кружок. Молодцеватая фигура генерала Кутепова выделялась среди них. Лицо, полное энергии, с седеющей бородой, подстриженной так, как подстригал ее умученный большевиками последний русский император. Серые глаза светились решимостью и силой воли.

Широкоплечий полный атаман, прославившийся и ратными делами, и обширными романами, мечтательно говорил о будущем России:

— Я верю, что скоро настанет конец торжеству шайки хищников в Кремле. Как это произойдет — трудно сказать. Но я верю, что в одно прекрасное утро солнце встанет над свободной Россией.

— Мы все мечтаем об этом, вот уже скоро двенадцать лет, — прервал его седоусый полковник саратовских гусар.[1] — Но, чтобы солнце взошло в одно прекрасное утро над свободной Россией, нужно, чтобы мы не сидели сложа руки.

— Пока Европа не перестанет якшаться с большевиками, нам делать нечего, — вставил еще кто-то.

— Поправьте: Англия, — раздалась суровая реплика со стороны генерала Кутепова. — Россия вздохнуть свободно может лишь тогда, когда Англия вынуждена будет разжать свои стальные тиски, которыми она захватила политику Европы.

— Вы так думаете, генерал? — безразлично осведомился седоусый полковник.

— Да, я так думаю, — сурово сверкнул глазами генерал. — Англия не теряет надежды колонизировать Россию, и ослабление ее мощи на руку только англичанам. Впрочем, о слабости России даже сейчас говорить преждевременно, господа…

— Как, вы находите, что мошенники… — начал было изумленный полковник.

— Мошенники, ограбившие Россию, создали сильную армию. Не забудьте, господа, что наш покойный Верховный Вождь подписался под собственными словами: «Красную армию я считаю русской армией». Заслуга этой армии перед Россией велика: она отстояла и сохранила территорию России и стойко отражает всякие покушения на нее со стороны наших квазидрузей европейцев. Штыки красной армии в любой момент могут стать просто русскими штыками… Это лучше всего сознают англичане и больше всего боятся, чтобы красная армия не забрела в Индию. А из газет мы знаем, что большевики деятельно разрабатывают план похода на Индию. Я…

Генерал оборвал на полуслове, точно спохватившись, что коснулся какой-то интимной темы, которую не следовало затрагивать.

— Я полагаю, что вообще не стоит говорить о политике, — поправился он и добродушно улыбнулся.

Никто не заметил ничего странного в поведении генерала. Только Посвистов, стоявший в отдалении, вздрогнул от внезапной мысли, точно молния озарила его сознание: слова генерала установили недостающую связь между обрывочными фразами, подслушанными в кабинете ресторана.