Читать интересную книгу Сергей Петрович Хозаров и Мари Ступицына (Брак по страсти) - Алексей Писемский

После всех приехал мой герой Хозаров. Мило было посмотреть, как вошел молодой человек в своем черном фраке, бархатном жилете и лакированных сапогах! Какие у него были прекрасные перчатки; как свободно, как даже грациозно он раскланялся, даже гораздо лучше, чем сделал это на репетиции. Кроме того, он был так свеж, такие имел миленькие усы, так кстати заговорил с хозяйкою о погоде, что, конечно, читатель мой, глядя на него, вы никак бы не догадались, что он выехал из нумеров Татьяны Ивановны, по ее только великодушию имел перчатки и писал дружескую записку к извозчику о снабжении его экипажем: вы скорее бы подумали, что заговаривать по-французски и делать утренние визиты его нарочно возили учиться в Париж. Родятся же люди с подобными светскими способностями! Ну, какое, например, особое получил воспитание мой герой? Сначала родители держали его в деревне, и то больше в девичьей или в лакейской; потом, на десятом или одиннадцатом году, отдали в корпус, где он почти самоучкой выучился немного говорить по-французски и в совершенстве овладел танцевальным искусством, - но ведь только и всего! Потом поступил он в полк, где, конечно, старался постоянно быть в хорошем обществе, и, стремясь докончить свое воспитание, читал очень много романов, и романов по преимуществу переводных, чтобы уже иметь окончательно ясное понятие о светско-европейской жизни.

Варвара Александровна в этот раз обратила на молодого человека должное внимание. Отличным танцором она знала его и прежде; но разговаривать с ним ей как-то еще не удавалось. Поговоря же с ним в настоящий визит, она увидела, что он необыкновенно милый и даже умный молодой человек, потому что Хозаров так мило ей рассказал повесть Бальзака "Старик Горио", что заинтересовал ее этим романом до невероятности.

- Где вы сегодня обедаете? - спросила она гостя.

- Дома, - отвечал тот.

- Voulez-vous manger notre soupe?

- Aves grand plaisir, - отвечал Хозаров.

- Mais, outre ceta, passerez-vous avec nous la soiree?

- Votre tres-humble serviteur!*

______________

* - Не угодно ли с нами пообедать?

- С удовольствием.

- А может, и вечер с нами проведете?

- Ваш покорный слуга! (франц.).

После приезжали еще кое-кто: являлся, между прочим, и толстяк Рожнов, внушавший такие опасения Хозарову, но никого хозяйка не удостоила приглашением на обед и звала только на простенький вечер.

Таким образом, Сергей Петрович и Варвара Александровна обедали почти вдвоем, в присутствии только весьма молчаливой экономки из немок.

Время шло очень приятно: хозяйка окончательно развеселилась и была очень любезна с гостем; беседа их, как водится между образованными людьми, началась о театре, о гуляньях, о романах и, наконец, склонилась на любовь.

- Любви нет! - сказал Хозаров.

- Отчего же вы так думаете? - спросила хозяйка.

- Потому что женщины не умеют любить.

- Скажите лучше: мужчины не в состоянии чувствовать любви; они эгоисты, грубы, необразованны; они в женщине хотят видеть себе рабу, которая только должна повиноваться им, угождать их прихотям и решительно не иметь собственных желаний, или, лучше сказать, совершенно не жить.

- Однакож мы видим, что все мужчины угождают женщинам?

- Да, это бывало во времена рыцарства, когда мужчины были нравственны, благородны, великодушны, храбры.

- Напротив... - возразил было Хозаров.

- А какими вы женитесь, господа? - перебила хозяйка. - Какими-то нравственными стариками, неспособными не только чувствовать, но даже понимать чувств! У вас в голове только дела и деньги! Вам дается молодое и свежее существо, которое стремится вас любить, жить любовью, но вы, - ах, боже мой! - и говорить смешно, что вы видите в жене: комфорт, удобство, ключницу!.. Что же остается бедной женщине? С кем ей разделить свое сердце? Где истратить эту юную жизнь, которая кипит в ней?.. И вот она, разумеется, кидается в свет и начинает утешать себя мишурными пустяками: нарядами, балами, театрами, но разве может занять это ее ум и сердце? Она весела только по наружности, но внутри страдает. Но этого еще мало: вы, мужья, хотите отнять у них и эти воображаемые развлечения; вам жаль денег, которыми вы, по всем правам, должны бы были платить за отсутствие чувств; вы, господа, называете нас мотовками, ветреницами и оканчиваете тем, что увозите куда-нибудь в глушь, в деревню! И тогда прощай, бедное существо - оно заживо погребено.

- Я на это имею другой взгляд, - возразил Хозаров. - Женщины сами скрывают свои чувства; они сами холодны или притворяются такими. Я знаю одну девушку; она любит одного человека; он это знает верно; но до сих пор эта девушка себя маскирует: когда он написал к ней письмо, она прочитала, целовала даже бесчувственную бумагу, но все-таки велела в ответ сказать одно холодное merci.

- Я не понимаю этого, - сказала Мамилова, - и думаю, что она не любит.

- Вы думаете?

- Даже уверена, потому что, когда женщина любит, она вся откровенность; не чувствуя сама, она выскажется во всем: во взгляде, во всех своих поступках, даже в словах!

- Однакож это случилось!

- Не с вами ли?

- А если бы со мной?

- Жалею о вас!

- Почему?

- Потому что вас не любят.

- Может быть! По крайней мере я люблю.

- А если вы любите, так и спешите любить, не теряйте ни минуты; ищите, старайтесь нравиться, сватайтесь, а главное - не откладывайте в дальний ящик и женитесь. Пройдет время, вы растеряете все ваши чувства, мысли, всего самого себя; тогда будет худо вам, а еще хуже - вашей будущей жене.

- Я могу еще любить, - возразил Хозаров.

- Может быть, вы молоды... Сколько вам лет?

- Двадцать семь.

- Да!.. Но только уж пора жениться - и очень пора!.. Пройдет год, другой, и вы будете похожи на других. Боже мой! - продолжала хозяйка одушевленным голосом. - Даже на самых первых порах брака какими вы бываете, мужчины! Вам скучны ласки этого юного существа, и вот - вы начинаете обманывать: жалуетесь на желчь, на сплин; но приезжает приятель, с которым какие-нибудь у вас есть дела, и сейчас все проходит; откуда является энергия, деятельность, потому что тут говорит ваша собственная корысть. Вы всеми вашими помышлениями посвящены только вашей меркантильной жизни, а жене остается один только труп, остов человека, без чувств, без мысли. Нашу любовь, нашу живость, нашу даже, если хотите, болтливость вы не хотите понять; называете это глупостями, ребячеством и на первых порах тушите огонь страсти, который горел бы для вас, и горел всю жизнь.

- Вы говорите все это весьма справедливо про браки, которые совершаются по расчету; но другое дело - брак по страсти.

- Но где вы возьмете в сорок лет страсти, - возразила хозяйка, - когда уже вы в тридцать лет чувствуете, как говорят иные, разочарование? И что такое ваше разочарование? Это не усталость души поэта, испытавшей все в жизни; напротив, материализм, загрубелость чувств, апатия сердца - и больше ничего!

- В отношении разочарования я совершенно с вами согласен, - сказал Хозаров. - Это такая нелепость, которой я решительно не допускаю. Последние слова герой мои произнес искренне; он действительно в самом себе не чувствовал ничего подобного разочарованию; ему даже весьма не нравились знаменитые романы: "Онегин" и "Печорин". Он всегда называл их баснями. Долго еще разговор продолжался в том же тоне; наконец, хозяйка, кажется, утомилась резонерствовать. Хозаров, как светский человек, тотчас же заметил это и потому раскланялся и уехал. Домой прибыл он несколько взволнованный; на него сильное впечатление произвела философка-именинница. Раздевшись и усевшись в свое вольтеровское кресло, он погрузился в тихую задумчивость. Вошла Татьяна Ивановна.

- А вы не будете обедать? - спросила она.

- Нет, - отвечал тот, - я обедал у именинницы. Вот Татьяна Ивановна, я встретил женщину, так женщину!

- Кого это?

- Варвару Александровну Мамилову... Чудо! Вообразите себе: говорит, как профессор; что за чувства, что за страсти! И вместе с тем эти синие чулки бывают обыкновенно страшные уроды; а эта, представьте себе, красавица, образованна и учена так, что меня просто в тупик поставила.

Татьяна Ивановна покачала головою.

- Лучше вашей Мари никого нет на свете, - сказала она.

- Мари нейдет тут в сравнение, - отвечал Хозаров. - Мари ангелочек-девочка; на ней можно жениться, любить ее, знаете, как жену; но это другое дело: эту надобно слушать и удивляться.

- Лучше бы вы этого не говорили. Досадно слушать! - возразила Татьяна Ивановна. - Просто вы повеса, волокита. Вот бы вам завлечь бедную девушку, потом бросить ее и влюбиться в другую даму.

- Нет, это не то, - проговорил Хозаров и снова задумался.

Посидев немного, Татьяна Ивановна простилась с постояльцем и отправилась к Катерине Архиповне помогать барышням одеваться. Мы оставим моего героя среди его мечтаний и перейдем вместе с почтеннейшею хозяйкою в квартиру Ступицыных, у которых была тоже страшная суетня. Две старшие, Пашет и Анет, начали хлопотать еще с самого обеда о своем туалете; они примеривали башмаки, менялись корсетами и почти до ссоры спорили, которой из них надеть на голову виноград с французской зеленью: им обеим его хотелось.