время как я без остановки плакал. Мой брат-близнец, я и мой младший брат, родившийся на год позже, были союзниками в борьбе за выживание на протяжении большей части нашего детства, в то время как мои родители испытывали тройной стресс. Похоже, что мне не хватало бутылочки, которую я получал по расписанию, так что внутри я ощущал дыру в своём животе и сердце и ощущение нелюбимости. Я сворачивался в комок — в моём собственном представлении; я чувствовал себя подобно умирающему от голода эфиопскому ребёнку, которого видел по телевизору. Я назвал этого мальчика Эфи. Да, он был голоден, но больше всего он хотел любви. Любовь была той едой, которой ему действительно не хватало, и с годами практики я постепенно научился давать ему её. Моё сочувствие к Эфи в значительной степени вдохновило меня поддерживать организации, обеспечивающие едой голодных детей.
Каждый из нас в той или иной мере испытывает боль. Иногда боль, от которой мы страдаем, огромна и очевидна, а иногда она бывает едва уловимой. Наша боль может отражать холодность нашей семьи, травмы родителей, отупляющее воздействие большей части современного образования и СМИ, сложности в исполнении роли мужчины или женщины. В результате мы часто чувствуем себя изгоями. Чтобы выжить, мы должны закрыть своё сердце, нарастить слой глины и защищать себя.
Мы теряем веру в то, что заслуживаем любви. Мистик Симона Вейль говорит: «Опасность не в том, что душа станет сомневаться, будет ли хлеб, но в том, что она обманом заставит себя поверить, что не голодна». Сострадание напоминает нам: наше собственное место в этом мире — такая же истина, как и то, что мы были потеряны. Возможно, буддийская психология, о которой вы будете читать в этой книге, временами покажется вам сухой, полной списков и практик. Всегда напоминайте себе доверять состраданию. Рассказанные здесь истории переживаний практикующих раз за разом описывают возвращение утраченного сострадания и любви к себе. Это ведёт к смене идентичности, освобождению от слоя глины, возвращению к нашей изначальной добродетели.
Разведённый ветеран первой войны в Персидском заливе по имени Эндрю обратился к медитации в поисках облегчения. Он потерял своё сердце в пустыне. Его патруль наткнулся на бункер с иракскими солдатами; он и его товарищи начали стрелять, а потом — бросать гранаты. Когда всё закончилось, бункер оказался наполнен телами молодых людей, державших белый флаг, но не имевших возможности подать сигнал о том, что сдаются. Эндрю носил в себе вынужденную необходимость стать убийцей в двадцать лет, оглушавшую его душу. Он также носил в себе боль своих братьев по оружию, до сих пор находившихся под влиянием отголосков войны. Прибыв на ретрит, Эндрю точно не знал, чего хотел, но я почувствовал в нём невыраженное желание прощения, исцеления, восстановления связи с миром. Проще говоря, ему нужна была исцеляющая влага сострадания.
Поначалу значительная часть практики Эндрю заключалась в том, чтобы мягко дышать и предоставлять пространство для волн горя. Он боялся открываться, так как был уверен, что будет сокрушён трагическими воспоминаниями и чувством вины. На ретрите при поддержке окружавших его практикующих он постепенно научился принимать своё израненное тело с добротой. Он постепенно начал открывать своё сердце страданию как иракцев, так и американцев. Когда возникали болезненные образы и чувство вины, он начал испытывать изначально присущее ему сострадание, силу души, которая, как ему казалось, была им утрачена. Это стало началом его возвращения к жизни.
Когда мы теряем связь с этой отзывчивостью, мы можем не осознавать, что её можно вновь пробудить так просто и непосредственно. Сострадание находится всего лишь в нескольких вдохах и выдохах от нас. Практикующая буддизм по имени Роуз пришла на встречу в маленькой группе, которую я проводил во время ретрита. Когда подошла её очередь говорить, она предпочла просто тихо сидеть, быть с собой и молчать. Она была застенчива по своему характеру. «Когда я общаюсь с людьми, мне намного сложнее, — сказала Роуз. — Я знаю, что отчасти это просто мой характер, но отчасти это и боль моей семейной истории. Я не выношу, когда на меня кто-то смотрит». Пока мы говорили, она держала глаза закрытыми, чтобы чувствовать себя в безопасности. Говорить в группе было очень страшно. Когда я спросил её, как давно она так себя чувствует, она ответила, что так было всё время, сколько она себя помнит. «Мои родители всегда наблюдали за мной с раздражением и осуждением, хмуро и зло. Я не помню, чтобы когда-то было по-другому».
Наблюдая за своими переживаниями, Роуз заплакала. Я спросил, может ли она найти безопасное место в своём теле. Такого места нет, ответила она. Может ли она вспомнить в своём детстве хотя бы мгновение благополучия? Ей потребовалось время. Наконец Роуз открыла глаза, потёрла ладонь своей правой руки и сказала: «Мелки». Она улыбнулась. Она вспомнила, как ей было пять лет и она радостно держала в руках коробку с мелками. Я предположил, что потом она могла рисовать ими. «Нет, нет, — ответила она. — Если я буду рисовать, они будут критиковать меня. Я в безопасности только тогда, когда просто держу их».
Будда учил, что мы можем развить любящую доброту, визуализируя, как заботливая мать держит своё любимое дитя. Я попросил Роуз закрыть глаза и представить, как она держит на руках эту маленькую девочку с коробкой мелков. Потом я спросил: «Если бы никто не смотрел, что бы произошло дальше?». Её глаза были закрыты, но лицо озарила улыбка. Она вытянула свои руки и сказал: «Я держу их и танцую. Как сказочная принцесса. Я всегда хотела ей быть».
Когда групповая встреча закончилась, я пошёл в магазин и купил коробку мелков для Роуз. В тот день Роуз отправилась в лес и там танцевала. Затем она раскрасила рисунок — первый с детства рисунок, который она нарисовала. Она показала его мне. Когда она снова села медитировать, её сердце было наполнено радостью, ум был открыт, а благополучие наполняло её шестидесятичетырёхлетнее тело.
Сострадание к нашим собственным страхам и стыду открывает нас для других. После того как Роуз научилась раскрашивать рисунки и практиковать сострадание к самой себе, она начала включать в практику всех девочек, которые были рядом или далеко и которые, подобно ей, были преданы, потеряны и находились в изоляции. Она могла чувствовать их как своих сестёр и знала, что была не одна. Теперь боль была не только болью Роуз. Она удерживала в своём сердце боль женщин всего мира.
Сострадание — это смелость
Будучи детьми, многие из нас видели смелость в примерах воина или путешественника,