Читать интересную книгу Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

Миссис Хейвлок была новенькой преподавательской женой, и, по крайней мере, в таком качестве она представляла для Эдди и многих экзетерских мальчишек больший интерес, чем другие жены. И то, что миссис Хейвлок не носила бюстгальтера, для мальчишек было плюсом. Она была не хороша собой — довольно пухленькая, простоватая, но ее молодое пышное цветение привлекало к ней учеников и тех преподавателей, которые никогда бы не признались в своей слабости. Летом 58-го, до начала эпохи хиппи, тот факт, что миссис Хейвлок не носит бюстгальтера, был как необычным, так и примечательным. Мальчишки между собой называли ее Плясунчик. Счастливчику мистеру Хейвлоку, которому мальчишки сильно завидовали, они демонстрировали беспрецедентное уважение. Эдди, которому, как и всем остальным, нравились пляшущие груди миссис Хейвлок, досаждала бессердечная неприязнь матери к Плясунчику.

А теперь еще и заросшие подмышки; Эдди вынужден был признать, что этот предмет был причиной серьезного разочарования среди менее умудренных учеников. В те дни в Экзетере были мальчишки, которые, казалось, не знали, что женщины могут отращивать волосы под мышками, — а может, эти мальчишки сильно расстроились, размышляя о том, зачем кому-то из женщин это могло понадобиться. Однако для Эдди волосы под мышками миссис Хейвлок были еще одним свидетельством безграничной способности этой женщины давать наслаждение. В легком летнем платье без рукавов миссис Хейвлок исполняла пляску своими грудями, а еще была волосата под мышками. С началом теплой погоды многие мальчишки стали называть ее не только Плясунчиком, но и Пушистиком. Каким бы именем ее ни называли, любое упоминание о ней вызывало у Эдди О'Хары стойкую эрекцию.

— Теперь еще не хватало нам узнать, что она перестала брить ноги, — сказала Дот О'Хара.

Это соображение воистину заставило Эдди задуматься, хотя он решил не спешить с вынесением окончательного суждения, пока не увидит своими глазами и не убедится, что вид волосатых ног миссис Хейвлок может доставить ему удовольствие.

Поскольку мистер Хейвлок был коллегой Мятного по английскому отделению, Дот О'Хара высказала мнение, что ее муж должен поговорить с ним о полной неприемлемости подобного «богемного поведения» его жены в мужской школе. Но Мятный, хотя и мог перезанудить любого зануду, прекрасно понимал, что не следует давать советы другим мужчинам о том, как должны одеваться или в каких местах бриться (или не бриться) их жены.

— Моя дорогая Дороти, — только и смог сказать Мятный, — миссис Хейвлок — европейка.

— Не понимаю, что это должно означать! — ответила мать Эдди.

Но отец Эдди уже вернулся — с таким любезным видом, будто его и не прерывали, — к предмету весенней ученической лености. Таким был бесконечный и бессвязный разговор его родителей, от которого, казалось, цепенел и сгущался сам воздух.

Иногда другие ученики спрашивали у Эдди:

— Слушай, а как настоящее имя твоего отца?

Они знали старшего О'Хару только как Мятного, а если называли его в лицо, то — мистер О'Хара.

— Джо, — отвечал Эдди. — Джозеф Э. О'Хара.

Аббревиатура Э. означала «Эдвард» — единственное имя, каким называл его отец.

— Я дал тебе имя Эдвард не для того, чтобы звать тебя Эдди, — периодически говорил ему отец.

Но все остальные, даже мать, называли его Эдди. Эдди надеялся, что когда-нибудь станет достаточно и простого Эд.

Во время последнего обеда, перед тем как ему отправиться на его первую летнюю работу, Эдди пытался вставить что-то свое в бесконечный, бессвязный разговор родителей, но из этого ничего не получилось.

— Я сегодня был в физкультурном зале и встретился там с мистером Беннетом, — сказал Эдди.

Мистер Беннет в течение последнего года был преподавателем Эдди по английскому. Эдди был очень ему благодарен: его курс включал некоторые из лучших книг, какие Эдди доводилось читать.

— Я так думаю, нам еще предстоит видеть ее подмышки все лето на пляже. Боюсь, не смогу сдержаться — я таки скажу ей, что об этом думаю, — заявила мать Эдди.

— Я даже немного поиграл в сквош с мистером Беннетом, — добавил Эдди. — Я ему сказал, что мне всегда хотелось попробовать, и он не пожалел времени — постучал со мной мячом несколько минут. Мне понравилось — я даже не думал, что это так здорово.

Мистер Беннет в дополнение к своим обязанностям преподавателя английского языка и литературы был еще и тренером по сквошу, причем довольно успешным. Постучать по мячу — для Эдди это было чем-то вроде откровения.

— Я думаю, решить проблему можно, укоротив рождественские каникулы и удлинив весенние, — сказал его отец. — Я знаю, школьный год тянется долго, но ведь должен быть какой-то способ вернуть ребят к жизни весной, вдохнуть в них чуть больше энергии — чуточку их подтолкнуть, чтобы у них голова заработала.

— Я думал, не позаниматься ли мне год сквошем — я хочу сказать, на будущий год зимой, — сообщил Эдди. — Осенью я бы еще позанимался кроссом. А весной можно было бы вернуться на гаревую дорожку…

На секунду возникло ощущение, что слово «весна» завладело вниманием отца, но Мятного интересовала только весенняя леность.

— Может, у нее от бритья раздражение, — задумчиво сказала Дот О'Хара. — Но у меня тоже иногда бывает раздражение, но ведь это не повод, чтобы не брить под мышками.

Потом Эдди мыл посуду, а его родители тем временем продолжали свой разговор. Перед тем как отправиться спать, его мать спросила у отца:

— А что это он говорил о сквоше? Что там насчет сквоша?

— Что говорил кто? — спросил его отец.

— Эдди! — ответила его мать. — Эдди что-то говорил о сквоше и мистере Беннете.

— Он тренер по сквошу, — сказал ей Мятный.

— Джо, да это я знаю!

— Моя дорогая Дороти, в чем же твой вопрос?

— Что говорил Эдди о сквоше? — повторила Дороти.

— И что же он говорил? — сказал Мятный.

— Нет, Джо, я иногда спрашиваю себя: ты вообще слушаешь, что тебе говорят?

— Моя дорогая Дороти, я весь обращаюсь в слух, когда мне что-то говорят, — сказал ей старый зануда.

Они оба неплохо посмеялись над этим. Они еще продолжали смеяться, когда Эдди совершал необходимые приготовления ко сну. Внезапно он почувствовал такую усталость — такую леность, догадался он, — что казалось немыслимым сделать малейшее усилие, чтобы объяснить родителям, что он имел в виду. Если их брак был удачным, а, судя по всему, именно таким он и был, то Эдди мог себе представить, что же такое неудачный брак. Он и не подозревал, что очень скоро у него будет возможность во всех подробностях узнать, что же такое плохой брак.

Дверь в полу

По дороге в Нью-Лондон (а это путешествие было спланировано с дотошной скрупулезностью — как и Марион, они выехали из дома с большим запасом времени, чтобы наверняка успеть на паром) отец Эдди заблудился вблизи Провиденса.

— Ну, так чья это ошибка — пилота или штурмана? — весело спросил Мятный. Ошибка была общая. Отец Эдди говорил столько, что на дорогу обращал мало внимания; Эдди, который был «штурманом», предпринимал такие усилия, чтобы не уснуть, что забыл о карте. — Хорошо, что мы выехали с запасом, — добавил его отец.

Они остановились на заправке, где Джо О'Хара по мере сил предпринял попытку завязать разговор с представителем рабочего класса.

— Ну и как вам такая неприятность? — спросил старший О'Хара на заправке у оператора, который показался Эдди слегка недоразвитым. — Перед вами два экзонианца в поисках нью-лондонского парома на Ориент-Пойнт.

Эдди обмирал каждый раз, слыша, как его отец заговаривает с незнакомыми людьми. (Кто, кроме экзонианца, мог знать, что такое экзонианец?) Оператор, словно впав в мимолетную кому, уставился на масляное пятно рядом с правой туфлей Мятного.

— Вы на Род-Айленде.

Вот все, что смог выдавить из себя несчастный.

— А вы можете показать нам дорогу на Нью-Лондон? — спросил Эдди.

Когда они снова вернулись на дорогу, Мятный принялся читать Эдди лекцию о широко распространенной замкнутости, которая нередко является следствием недостатков всеобщего среднего образования.

— Отупление — вещь ужасная, Эдвард, — нравоучительно сообщил ему отец.

Они прибыли в Нью-Лондон с большим запасом, и Эдди вполне мог отправиться в Ориент-Пойнт более ранним паромом.

— Но тогда тебе придется совсем одному ждать в Ориент-Пойнте! — указал сыну Мятный.

Ведь Коулы ожидали прибытия Эдди на более позднем пароме. Когда Эдди понял, насколько было бы для него лучше ждать в Ориент-Пойнте одному, более ранний паром уже ушел.

— Первое океанское путешествие моего сына, — сказал Мятный продававшей билеты женщине с огромными руками. — Это не «Королева Елизавета» и не «Королева Мария». Это не семидневное плавание. Это не Саутгемптон, как в Англии, и не Шербур, как во Франции. Но когда тебе шестнадцать, то морское путешествие до Ориент-Пойнта — это тоже немало!