парой назвать нельзя. — Девушка тут же пожалела о сказанных словах. Она не одобряла действий Раньери, когда тот слонялся по всему Манхэттену, бесконечно говоря о страсти между ними всем и каждому. Казалось, что он пытается подлить масла в огонь, что было глупо с его стороны.
Аннике было сложно дышать от переполнявших ее эмоций. Да еще и эта вечеринка, которая априори была ей не по душе. И вот, сумев улизнуть от толпы гостей, она вышла на балкон. На мгновение девушка вздохнула и посмотрела на этот чудесный и волшебный город, который с уверенностью могла назвать своим домом. Нью-Йорк был неизведанным и знакомым одновременно. Нью-Йорк всегда поднимался, как бы ни падал. Глядя на город, Анника почувствовала, как что-то шевельнулось внутри ее.
Она все делала неправильно. Она была так удивлена хладнокровию Раньери с момента чтения завещания, а ведь даже сейчас он твердил ей, как стоит поступить. Он был властным мужчиной, который не приемлет неповиновения.
Суровая реальность заключалась в том, что у нее оставалось совсем немного времени, чтобы заставить его разорвать эту помолвку. Но если бы он пошел у нее на поводу, то не видать ему его компании, в то время как сама Анника ничего от этого не теряет. Что еще важнее, она обретет свободу.
Анника была так занята встречами со стилистами, подготовками к вечеринкам, что даже не обращала внимания, как разрушает саму себя. И виной всему были ультиматумы, которые ставил Раньери, ведь если она откажется плясать под его дудку, то он всегда может обвинить ее в том, что Анника не хочет ему подыграть. Он мог легко доказать тот факт, что она не соблюдает правила, указанные в завещании ее отца. Но в эту игру должны играть двое.
Девушка стояла на балконе, глядя на сияющий город. Здесь всегда было много ярких огней: и красные стоп-сигналы внизу по улице, и свет тысяч домов. Как же много людей проживало в этом городе, и как много жизней…
Страсть, которую Анника испытывала к этому городу, нельзя было назвать поддельной. Но теперь это слово «страсть» эхом отзывалось у нее внутри. Может быть, потому, что она много раз слышала, как Раньери использует его. Может быть, потому, что она, наконец, почувствовала, как в голове начали проясняться ее мысли. Прохладный воздух действовал на нее отрезвляюще.
Раньери хотел сыграть свадьбу в «Шулер Хаус», а Анника была против, поэтому собиралась держать наследие своего отца подальше от этого фарса. Ей не хотелось, чтобы Раньери был хоть как-то причастен к этому месту, как и ко всему остальному в ее жизни. И да, возможно, она задумывалась сыграть там свадьбу, но уж явно не с ним.
И, чтобы защищать свои принципы, решение было лишь одно.
«Страсть», — подумала Анника про себя. Может быть, пришло время дать Раньери немного той страсти, о которой он так много говорит. Много страсти. Даже больше, чем он мог выдержать. Она никоим образом не нарушала условий завещания своего отца. И даже если речь зайдет о сексе, то так тому и быть, даже несмотря на то, что ей безумно хотелось свернуться калачиком в своей комнате для гостей в Трайбеке.
Все эти люди уже пообщались с Анникой, будто она была какой-то чокнутой. Девушка улыбнулась, глядя на свой любимый город. Почему бы ей не поиграть в его игры? Сыграть роль страстной обольстительницы? Не было другого способа заставить его разорвать помолвку и оставить «Шулер Хаус» себе.
Глава 4
Прошел уже час с момента начала важной, хотя и несколько утомительной встречи, когда дверь в конференц-зал распахнулась. Раньери тут же предположил, что горит здание, потому что иной причины, по которой ему могли помешать, просто не могло быть. И все это прекрасно знали.
Это была Анника.
— Я не хотела прерывать вас, — пропела она.
Раньери был не из тех, кто одобряет подобные поступки или акты неповиновения. Он требовал уважения и послушания во всем, и даже в работе он был требовательным, но справедливым начальником. Всегда справедливым. Но как же себя вести с девушкой, которую ему навязывали? По правде говоря, он понятия не имел, что делать с Анникой.
Раньери уже и так потратил достаточно средств, чтобы изменить внешний вид Анники. Он собрал целую группу стилистов, которые пытались сотворить волшебство. И надо признать, что это стоило каждого потраченного пенни. Ее типичный неряшливый вид канул в Лету. Да, ей никогда не оказаться на обложке журнала «Вог», но дочь Беннета Шулера могла выглядеть очень даже неплохо. И это было облегчением. Каким-то образом девушка даже смогла привлечь его внимание. И все же Анника оставалась собой.
Сегодня на ней было платье бирюзового оттенка, выглядел наряд немного кричаще, но все же шел ей, даже очень. Подобного преображения Раньери не ожидал. В первый вечер после работы стилистов он заехал за ней и был крайне… удивлен. Под ее мятыми и неаккуратными вещами скрывалась привлекательная фигура. Раньери твердил, что обратил на ее изгибы внимание лишь в стратегических целях, и не более того.
Сегодня, например, он просто заметил, что бирюзовое платье, искусно скроенное, подчеркивало ее большую грудь, тонкую талию, о которой он и не подозревал. Ее бедра были очередным сюрпризом для него, и иногда Раньери даже задумывался о ее привлекательности, причем слишком часто с тех пор, как Анника переехала к нему.
Утром ее волосы были убраны назад и не маячили перед ее глазами. Она по-прежнему носила свои невзрачные кардиганы, но на этот раз новая одежда обладала утонченностью, поскольку выгодно подчеркивала ее фигуру.
Чуть позже он осознал, что сумбур все же исходил от нее, а не от ее образа. Даже когда с ее неряшливым видом было покончено, энергетика хаоса не изменилась. С другой стороны, возможно, проблема заключалась в том, что в руках девушка несла розовое растение в горшке.
Раньери моргнул, уверенный, что ему это показалось, но нет. Его новоиспеченная невеста действительно ворвалась в конференц-зал, держа перед собой большое растение в горшке. Сам горшок был во что-то завернут, может быть, это была фольга пурпурного цвета, а сверху красовался большой бант.
— Я просто хотела воспользоваться случаем и принести тебе это растение, — бодро проговорила Анника. Она подошла к своему жениху и остановилась напротив него, а затем одарила его улыбкой. — Нашу страсть невозможно сдержать, — сказала она, и ее улыбка стала шире, а громкий голос раздался по всему конференц-залу. — Как мне хотелось все эти последние годы