— Перестань, — разрываю его объятья, встаю, отхожу к окну. — Я все понимаю, ты заботишься обо мне, ты хочешь как лучше, но сейчас это больше похоже на шантаж…
— Лара, ну при чем здесь шантаж? — недовольно морщится Анхен. — Я всего лишь обозначаю свое виденье проблемы и все обстоятельства, с этим связанные. В твоей жизни явно не хватает светлых и радостных моментов. А что может принести больше радости молодой женщине, чем рождение ребенка? Тем более, что ты действительно готова к этому. В Стране Людей твой взгляд не пропустил ни одной коляски. Сейчас ты вечера напролет рассказываешь мне о каждом рожденном младенце. Просто представь, насколько полной станет твоя жизнь, когда ты родишь своего.
— Особенно, когда его отнимут.
— Да не отнимут, Лара. Шанс, что он не сможет жить с нами, минимален. Я всего лишь пытаюсь быть максимально объективным, и потому сразу признаю, что такая вероятность есть. Крайне небольшая, но все же есть, — он тоже встает, подходит ко мне, берет за плечи. — Что же до Владыки, так мы живем не в вакууме. Ты хочешь в Страну Людей — я рассказываю, как проще было бы этого добиться. То, что рождение ребенка может оказаться аргументом в разговоре с Владыкой, никак не умаляет радости материнства и важности этого ребенка для тебя лично.
— Радость материнства? Родив ребенка-заложника? Анхен, я люблю тебя. И я на многое готова пойти и еще на большее закрыть глаза ради мира и гармонии в наших отношениях. Но соображать-то я при этом не разучилась. Родить ребенка, чтобы управлять Владыкой, не выйдет. Выйдет ровно наоборот: это у Владыки появится мощнейший рычаг, чтобы управлять нами. Не мы ему будем ставить условия, а он нам. Сейчас ты выговариваешь и выторговываешь у него мою жизнь и мою свободу перемещений, а после рождения ребенка тебе придется выторговывать у него нас двоих.
— Лара, что и как я выторговываю у Владыки — это только мои проблемы.
— Но жизнь — моя. А отца я не видела с лета.
Вывернулась из его рук. Ушла. Просто ушла, не разбирая дороги. Коридорами, переходами, садовыми тропками. И слезы застили глаза, и ничего не могла поделать.
Ребенок. Как все просто. Женщина — это ж такая подросшая девочка, ей просто нужна кукла в размер. Она будет ее нянькать и тетешкать, и будет ей счастье. А выйдет кукла бракованной — так мы сдадим в магазин и другую купим, делов то!.. А чувства ребенка, его потребности? Кем он вырастет здесь, в отсутствии сверстников, друзей, зато в окружении всеобщей жажды?.. Да, я знаю, что мне ответят. Можно родить десяток, и им будет не скучно играть друг с другом в огромном доме и сказочном саду над облаками. Но когда они вырастут — что с ними будет, когда они вырастут? А что будет со мной — и с ними — когда их просто у меня заберут? Под любым предлогом, от «Владыка велел», до «им нужно учиться в человеческой школе». И я должна буду поверить, что так лучше, потому что, если я перестану верить Анхену, что у меня останется?..
Он за мной не пошел. Дождался, когда вернусь сама.
— Успокоилась? — поднял глаза от своих документов. — Не надо все воспринимать в штыки, Лар. Плохая привычка. Мне казалось, ты уже от нее избавилась.
— Прости, — села на диван, стоящий вдоль стены, вздохнула. — Но беременеть к Зимнему Балу я не буду. Беременеть, в надежде вышибить из Владыки слезу умиления, я не буду тоже. Уж извини, но не верю я в эти слезы… И, в любом случае, — поспешила продолжить, видя, что он собирается возразить мне, — я не готова к тому, чтобы иметь детей. Чтобы иметь их здесь, сейчас, абы от кого и с непонятной целью. Детей рожают от любимых.
— Да когда ж у тебя эта ерунда из головы-то выветрится? — страдальчески вздыхает Анхен. — То сексом занимаются только с любимыми, то детей только от любимых рожают. А понятие «случайное зачатие» это я сейчас придумал? Это у вампиров его не бывает, а люди только так и живут. А человеческое выражение «перепихнуться по-быстрому» — это тоже исключительно про любовь? А искусственное оплодотворение — его лично сейчас для тебя придумали? И тысячи женщин к нему не прибегали, дабы родить не «ребенка от любимого», но ребенка, которого будут любить? Про любимых приемных детей ты тоже никогда прежде не слышала?
— Приемные дети — это те, кто уже рожден, и им нужен дом. И ради счастья этих, уже рожденных детей, можно отказаться от многого. Но целенаправленно рожать потенциального приемного ребенка?.. Но даже если нет, очередной раз прервать учебу…
— Тебя убивает эта учеба!
— Она делает меня сильнее. Я уже говорила — это лично мое испытание, и мне надо его пройти. Мне сложно, непривычно, но я справлюсь. А вот страх за свое дитя убьет меня гарантированно. Вечный страх — день за днем, месяц за месяцем, год за годом…
— Все матери переживают за своих детей, это нормально.
— Да, вот только причины для переживаний у всех разные… Давай не будем сейчас, — видя, что он закипает, пошла на попятный. — Ведь мы не обязаны решить этот вопрос немедленно раз и навсегда, верно? Знаешь, давным-давно, в прошлой жизни еще, поступая в универ, я планировала заводить семью уже после его окончания. Зарок не давала, конечно, но планировала. Любовь — это уж когда случится, но дети — после диплома, сначала профессия. Там и тогда я не доучилась. Сейчас получила второй шанс. Так давай я сначала выучусь, получу профессию, а потом вы вернемся к разговору о ребенке? Я стану старше, мудрее, я освоюсь здесь, буду четче осознавать свои границы и свои возможности, и мне будет проще решиться…
Или больше оснований не решиться. Говорить об этом уже не стала, но… Если бы не два наших мучительных и страшных разрыва, меня не мучил бы подспудный страх того, что будет, когда меня разлюбят. Если однажды, несмотря все мои старания, он вновь решит выкинуть меня из своей жизни — куда он меня выкинет? И что будет тогда с моим малышом?
— Решать тебе, — он отступил, но даже не пытался скрыть, что недоволен моим отказом. Что воспринимает его не иначе как каприз. Упрямство.
Мы не поссорились, нет. Но этот легкий холодок взаимного непонимания между нами поплыл. Он стал реже бывать дома вечерами. У авэнэ бурная светская жизнь, не все ж гости к нам в дом, и его ждут с визитом многие. И не только по вечерам, но и в выходные. А если в гости не уезжал он, то гости приезжали к нему. Меня не выгоняли, конечно же. Это исключительно «мое упрямство» мешало мне к ним присоединиться.
А в больнице рождались дети. Каждый день, с утра и до вечера. Роды, роды, роды. У кого-то первые, у кого-то десятые. У кого-то легко, у кого-то с осложнениями. Неизменным было одно: ребенок рождался и его уносили, не давая матери даже взглянуть. Кормить и растить этих детей будут другие женщины. Материнство не предусматривалось, восстановилась после родов — рожай опять.