class="p1">— Что ты ему сказала?
— Ты делаешь мне больно.
— Я задал тебе гребаный вопрос. Что ты ему сказала? — Жесткий тенор моего голоса отдавался эхом под высокими деревьями, и я сразу же увидел страх в ее глазах.
— Ничего. Я ничего ему не сказала.
— И что же мой отец предложил тебе?
— С чего ты взял, что он мне что-то предлагал?
Я холодно улыбнулся и поднес руку к ее горлу.
— Никто не знает моего отца так хорошо, как я. Он всему назначает цену. Так что скажи мне, Мила. Что. Он. Предложил тебе?
Ее грудь вздымалась и опускалась, когда она делала один трудный вдох за другим, и я чувствовал, как бешено бьется ее пульс на кончиках моих пальцев, обвивающих ее шею.
— Он сказал мне, что может аннулировать наш брак, и, если я официально заявлю, что ты заставил меня выйти за тебя замуж, он сможет вернуть мне мои акции.
Я крепче сжал ее запястье и горло, заставляя поднять подбородок.
— Ты это сделала?
Она потянулась к руке, которой я обхватил ее шею.
— Да.
— Лгунья.
— Я не лгу. Я все ему рассказала. Я рассказала ему, как ты убил Брэда, похитил меня и заставил выйти за тебя замуж. Я рассказала ему, блядь, все.
Я наклонился и приблизил свои губы к ее губам, ее пульс участился вместе с учащенным дыханием.
— Ты лжешь, Мила, — прошептал я и провел большим пальцем по ее нижней губе. — Ты ни черта ему не сказала.
— О, да, еще как сказала. Когда он предложил мне аннулировать брак до заката, я пела, как гребаная птица.
Я крепче сжал ее горло, заставив вывернуть шею.
— Ты плохая лгунья.
— Я не вру.
Она дернула меня за руку, но я не шелохнулся.
— Ты хочешь играть в эту игру, Мила? Отлично. Я в деле. — Я сделал шаг вперед и зажал ее между своим телом и деревом, отпустив ее запястье и скользнув рукой вниз по ее боку. — Когда ты убежала от меня, я ничего не почувствовал. Когда ты стояла на другой стороне дороги, повернувшись ко мне, в твоих глазах блестели слезы, это ничего не сделало, чтобы разжечь ненависть в моих жилах. — Мои пальцы проникли под шов ее юбки, и я потянул ее вверх по бедру, просовывая пальцы под ткань. — Когда я смотрел, как ты садишься в машину с Рафаэлем, как тебя увозят все дальше и дальше от меня, я не испытывал чувства потери, беспомощности. — Я наклонился и прикоснулся губами к ее челюсти, обхватив ладонью ее попку, и ее прерывистое дыхание доносилось до моего уха и ударялось о кончик моего члена. — Я ничего не чувствовал, когда провел два долбаных часа, не зная, в безопасности ты или нет. Абсолютно, блядь, ничего.
Ее юбка задралась на талии, черные трусики прикрывали ее сладкую киску, но они не оказывали никакого сопротивления, когда я с такой легкостью разрывал их пальцами.
Аромат ее цветочных духов и ощущение ее мягких локонов на моей щеке заставили мир вокруг меня выйти из-под контроля, а мой член затвердел и отчаянно хотел проскользнуть внутрь нее. Она ослабила хватку на моей руке, ее напряженное тело с каждой секундой становилось все слабее и слабее.
Я поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— А теперь скажи мне, Мила. Я говорю правду? Или все, что я только что сказал, было гребаной ложью? — Легким движением я провел рукой по ее бедру и опустился между ног. Я провел неторопливым движением пальца по губкам ее киски, которые встретили меня слизким возбуждением. Ее глаза закрылись, и я резко погрузил в нее палец. — Посмотри на меня, — потребовал я. — Посмотри мне в глаза и скажи, лгу ли я.
Ее изумрудный взгляд остановился на мне, губы разошлись, и из легких вырвался теплый вздох. В этот момент не было ничего и никого, только мы. Весь чертов мир исчез, и я хотел, чтобы она увидела каждую ложь, которая только что вырвалась из моих уст. Я хотел, чтобы эта женщина заглянула глубоко в мою душу и увидела, как ее бегство от меня испортило мне разум так, как я никогда не испытывал раньше. Не было слов, чтобы описать эмоции, которые бурлили во мне в течение двух часов, пока ее не было, поэтому мне нужно было, чтобы она это увидела, потому что я никак не смог бы это объяснить.
Она не произнесла ни слова. Она лишь смотрела в мои глаза, казалось, целую вечность, мой палец все еще был зарыт в ее теле, и она искала в моей душе каждый секрет. Она словно пыталась проникнуть в глубины моей человечности, выискивая слабость, которой у меня никогда не было… до нее.
В тот момент я был в плену и даже не понял, что ее руки ушли, пока не почувствовал, как она расстегивает мой ремень, а ее взгляд не покидал меня ни на секунду. Как только она обхватила пальцами мой член, я застонал от вожделения, приковавшего меня к месту. Я не мог сдвинуться с места. Я не хотел отходить, хотя все еще был зол на нее за то, что она сбежала от меня. За то, что не доверяла мне. Винил ли я ее? Нет. Но, тем не менее, я был в ярости.
Она освободила мой член и обхватила руками мои плечи, ее щеки раскраснелись, а моя ладонь между ее ног была влажной, ее тело было готово к тому, чтобы я трахнул ее прямо здесь и сейчас, когда от проезжающих машин нас не скрывало ничего, кроме дерева.
Я прикусил губу, не в силах сдержать охватившую меня яростную похоть, смертельную смесь гнева и желания, убивающую все запреты. Отпустив ее горло, я схватил ее за талию, развернул и прижал к дереву, над нами щебетали птицы в лучах полуденного солнца.
Секунды. Мгновения. Время остановилось, словно судьба приостановила мир вокруг нас, чтобы мы могли потерять себя. И когда я схватил ее за бедра, притягивая к себе, я понял, что даже пистолет к голове не сможет остановить меня от траханья с ней. По тому, как она выгнула спину и прижалась ко мне попкой, я понял, что она жаждет этого почти так же сильно, как и я, и я не стал терять времени, ворвавшись в нее так, словно всю жизнь жаждал этого момента.
Она вскрикнула, когда кончик моего члена ударился о ее сердцевину, и ее голос эхом разнесся по ветвям деревьев. Я потянулся