Василиса Премудрая в царских парчовых одеждах и Снегурочка, спрашивают радостно:
– Мы уже всем друзьям в Абалаке о Настасье рассказали, даже к озеру сходили, Улите с водяным сообщили, так что, когда бой будет?
Светлана покраснела и буркнула:
– Рано всем сообщили, не будет боя, отказалась наотрез Настасья сражаться, нечему радоваться пока. Давайте все соберёмся у озера, будем думать, что мы можем ещё сделать…
Собрались все у озера, и Светлана с Алёшей Поповичем, и Илья с Василисой Премудрой, и Дедушка Мороз со Снегурочкой, и русалочка Улита с водяным, и Добрыня пришёл, хоть его никто не звал ( не любили его за то, что предал он своих друзей семь лет назад, в бою с Марьей Моревной), стали толковать, что же делать теперь, как с бедой страшной справится…
… Нет ни одной думы путной, растерялись, расстроились все, Василиса Премудрая плачет…
Тут Добрыня Никитич не выдержал и крикнул:
– Да Илья, Алёша, что вы за богатыри, за мужики такие малодушные, как девицы?! Тряпки вы, а не мужики! Разве царь Иван Святогорович и Марья-искусница этого хотели бы увидеть? Нет! Я, хоть и предал тогда, и отрабатываю вину свою прислугой, но я – настоящий мужчина, потому что за ошибки свои отвечать умею, а во-вторых, я тогда так поступил, потому что я жизнь любимой невесты спасал, я о ней, не о своей шкуре думал! Да, не удивляйтесь так, любил я Марью Моревну, венчаться хотел с ней, она использовала это. Так будьте достойными богатырями, возьмите вы мечи в руки и сражайтесь со Ставром и Василисой Микулишной!
У всех глаза от изумления расширились, а язык к нёбу присох, а потом Илья бороду каштановую разгладил, карие глаза отпустил и ответил:
– Что ж, видно по-другому не получится, правильно Добрыня упрекнул нас. Алёша, Добрыня, давайте, все втроём одеваемся в кольчуги с шеломами, вооружаемся мечами, копьями, стрелами, помолимся и в бой идём!
– А что я снова богатырь? Я прощён? – удивился Добрыня Никитич, а ему все хором ответили:
– Конечно, прощён!!!
Как решили, так и поступили три богатыря: Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец, снарядились в бой, вооружились, помолились Христу Господу, и, звеня кольчугами с мечами, вышли с песней:
«Есть такое дело – Родину спасать,
И этот долго мужчина должен уважать!
И если опасность угрожает вновь Руси,
На её защиту встанут вновь богатыри!
И охраняют Русь Святую вечно, как заря,
Три отважных друга, три богатыря!
И гордится вся Русь нами не зря,
Много могут три друга, три богатыря!
Если уж угроза всем нашим родным,
Мы достойно близких защитим,
Ведь на Руси хвалят нас веками не зря,
Мы – три отважных друга, три богатыря!».
Светлана решительно сверкнула светло-зелёными глазами, светлые волосы под капюшон кольчуги спрятала и изрекла:
– Я с вами меч беру и в бой иду, я в своё время Марью Моревну одолела, может, и сейчас чем помогу…
И Алёша со Светланой запели:
«Какой Алёша без Светланы?
Какая песня без баяна?
Какая без Христа душа?
Какой Тобольск без Иртыша?».
Только все четверо под всеобщие аплодисменты отправились на обрыв над Иртышём, чтобы кликать врагов на бой, подошла к ним красавица такая дивная, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а поставить на подставку её живую и любоваться.
Ростиком девица маленького, фигуркой аккуратная, пшеничная коса ниже пояса, глазки ясно-голубые. А наряжена богаче самой царицы: меха лисьи и горностаевые, на шее жемчуга, на голове сорока большая, украшенная всеми камнями самоцветными и бриллиантами, душегрея с сарафаном золотом вышиты и цветами из драгоценных камней украшены.
… А в руках держит она цветок алый красоты невиданной, будто из рая…
Светлана спросила с удивлением:
– Ой, а что это за сказочная героиня? Она на нашей стороне, друг наш, или на стороне Ставра с его женой, враг?
– Нет, – ответил басом Дедушка Мороз – Она – наш друг и помощник, это же Людмила Микулишна, третья, меньшенькая и любимая дочь купца Микулы, из «Аленького цветочка» она, сейчас она замужем за добрым человеком, знатным и богатым боярином, что служит при дворе Ильи…
А Людмила Микулишна подошла к Светлане, поклонилась легка, и изрекла спокойным мелодичным голом:
– Христос Вседержитель и Ангел-хранитель вам в помощь, ступайте в бой спокойно, будьте уверены, Настасья придёт к вам, я её уговорю, я лучше знаю, что сестре сказать…
Светлана плечами пожала, не могла поверить, что эта избалованна боярыня молоденькая может пользу принести, но подумала: «А вдруг меня первое впечатление опять обманывает, и она действительно нам поможет?».
– Что ж, Людмила Микулишна, делай, как считаешь нужным… – ответила Светлана, и пошли богатыри со Светланой на обрыв, крикнули:
– Ставр Годинович и Василиса Микулишна, выходите на бой честный!
И начался бой, все наблюдают с замиранием сердца, крестятся, Василисе Премудрой так плохо, что она чуть сознание не теряет…
… А тем временем Людмила Микулишна пришла к Настасье в лачужку, села рядом тихо, меха, сороку сняла и начала речь сладким голосом:
– Настасья, сестрёнка милая, ты тут сидишь, а там, над Иртышём бой с Василисой Микулишной и Ставром Годиновичем за дело правое святое идёт…
Настасья угрюмо от сестры отвернулась и ответила:
– А мне-то что? Ты что мной командовать пришла? Ты не знаешь жизни, балованная боярышня, сначала отец наш тебя больше жизни любил, баловал, как царевну, потом из-за аленького цветочка ты замуж так удачно вышла, муж твой богат, ласков, балует, наряжает в драгоценности и меха, как сыр в масле всю жизнь катаешься! Что ты мне, повидавшей всю жестокость жизни, можешь сказать?
Покачала Людмила головушкой, светлую пшеничную косу откинула назад, жемчуга, драгоценности поправила и с печалью в небесно-голубых глазах глаголила:
– Настасья, ты права лишь отчасти. Да, Господь всегда ко мне милостив был, батюшка наш, купец Микула, всех дочерей своих любил и баловал, а меня особо обожал, потому что и нравом я кротче, ласковее, добрее была, и на маму нашу красотой девичьей похожа. Потом, действительно, из-за цветочка аленького попала я к своему мужу, знатному богатому боярину, у которого такая любящая нежная душа, из которого такой заботливый щедрый на подарки и нежность муж получился. Но ты думаешь, что я никогда не страдала, не боялась? Мне было очень страшно ехать к чудовищу, до дрожи, и отца жалко покидать, но я поехала, рыдая, чтобы батюшке жизнь спасти. А затем, когда мы с чудовищем полюбили друг друга, а я нашла его бездыханным, мне легко было? Нет! Я рыдала, кричала от ужаса, сознание потеряла, пришла в себя уже, когда очнулась в своей золочёной хрустальной светлице, а мой любимый предстал предо мной не в обличии чудовища безобразного, а в своём виде, молодого и распрекрасного боярина, и замуж меня позвал…
Настасья села рядом с младшей сестрой серые очи в пол опустила и тихо