присущей ему проницательностью, разглядел в простом советском комсомольце пришельца из иного времени. Из темного царства капитализма.
— А скажи мне, Алексей, — подал вдруг голос папенька после паузы, которая сделала бы честь любому районному драматическому театру. Я вздрогнул от неожиданности. — А скажи мне, Алексей, только честно, даже не как отцу, а как старшему товарищу… Ведь мы же товарищи?
Я энергично кивнул, что должно было означать — мы определенно товарищи.
— Вот! — сказал папенька удовлетворенно. — Скажи мне по-товарищески… Мне позвонили из милиции. Николай Николаич. По твоему делу.
По моему делу?!! Вот это поворот! Что за дело еще?! Я заерзал на кресле.
— По поводу ДТП.
Ах, по этому делу… Меня же сбил автомобиль «Москвич», я и забыл совсем. Ох, дорогой товарищ папенька, доведете вы меня до инфаркта, подумал я. А мне нервничать нельзя. Строго запретил товарищ завотделением!
— Значит, — продолжил папенька, — тот шофер дает показания. И свидетели дают показания. В общем, получается так, что ты это специально. Под машину. Вот так. — И папенька надолго замолчал, глядя то ли в газету «Труд», то ли просто в стол.
Я тоже притих, слегка ошарашенный. Нормальный расклад. Значит, Алёша Петров решил самовыпилиться. И даже попытался это сделать. И почти преуспел, только не полностью. Малолетний придурок, теперь мне за ним все это прекрасное расхлебывать! Я очень злился на парня, в теле которого очутился. Нельзя же так инфантильно и безответственно! Собрался выпиливаться — хоть бы записку оставил. А то, как мне отмазываться теперь, вот в чем вопрос?! Короче говоря, все отрицаю.
— Сам?! — воскликнул я. — Да ничего подобного! Я плохо помню тот момент, как в тумане. Но чтобы сам — да зачем мне?! Да я никогда!
— Вот я и хотел поговорить, Алексей, — сказал папенька задумчиво. — Возраст у тебя сложный, как сейчас говорят. Переходный. Это мы в семнадцать лет и на фронте, и у станка, и в шахте… А вы другие. Может ты рассказать чего хочешь? Поделиться? И вообще — сам понимаешь. Выпускной класс. Определяться нужно. А я — отец, но не знаю, чего ты в жизни хочешь? А, Алексей?
Боги, боги, ну и тоска. Папенька мой порядочный зануда, оказывается. Впрочем, наверное, ответственным работникам так и нужно. Лично я понятия не имею — в какую сторону мне определяться. И кем я хочу быть. Если честно, то я не знал этого даже в той своей жизни. И даже будучи взрослым. А тут предлагают семнадцатилетнему пацану с ветром в голове и «Модерн толкингом» в магнитофоне — определяться. Ага. Вот прям сейчас! Педагоги хреновы! Это все пронеслось у меня в голове, но ничего подобного я конечно не сказал.
— Ну… Еще же время есть, — сказал я смущенно, — я же думаю об этом… А насчет того случая — что я, совсем ненормальный, под машину кидаться? С чего бы?!
Папенька и Владимир Ильич с портрета смотрели на меня с осуждением. Мне явно не хватало революционной решительности. И еще чего-то, не знаю чего.
— А может какая красавица тебе голову вскружила? — заговорщицки понизил голос папенька. — А, Алексей? Ну скажи честно, было? И ты сгоряча… — молодежь сейчас нервная, горячая! А?
Все может быть, папенька, дорогой. Только вот проблема — я не в курсе!
— Нет, — покачал я головой со всей возможной решительностью. — Никто мне голову не вскруживал. Во всяком случае, — добавил я, — так, чтобы под машину кидаться. И вообще!
— Ох, хорошо бы, — сказал папенька с явным недоверием, — Ну ладно. Будем надеяться, что все так. Я там скажу Николай Николаичу. Что поводов для такого у тебя нет. И быть не может. Хорошо, Алексей… Не буду тебя задерживать. Отдыхай. А впрочем… Может тебе нужно чего-то? Говори! Я — твой отец и старший товарищ. Чем могу, сам понимаешь.
Вот. С этого, добрый папенька, начинать нужно было! Кое-что мне определенно нужно.
— Врач сказал, что для нормального выздоровления нужны умеренные спортивные нагрузки. Вот я и хотел начать…
— Тебе на сколько освобождение от физкультуры выписали? — перебил меня папенька.
— До конца учебного года, — сказал я. — Но физкультура, которая в школе — это же не то. А нагрузки все равно нужны. Я давно хотел на бокс или на борьбу.
— Хорошо, — сказал папенька величественно, — Бокс это хорошо, Алексей. И борьба — тоже неплохо. Спорт дисциплинирует и укрепляет тело и дух (как все же мой папенька любит изрекать банальности, у меня мысленный фейс-палм залип). Я узнаю. Завтра позвоню Игорю, в горком комсомола. Пусть своих инструкторов поспрашивает — куда тебе можно с твоим диагнозом. А вообще, это хорошо, что ты о спорте задумался. Давно пора! Ну иди, отдыхай, Алексей!
— Спасибо! — искренне сказал я. Все-таки мой папенька хоть и несколько зануден, но по всему видно — человек неплохой, невредный.
И я пошел отдыхать.
Нет, не так. Человек из двадцатых годов двадцать первого века пошел к себе в комнату, в которой нет интернета, телевизора, смартфона-планшета, электронной книги и прочих приблуд. В которой нет даже радио! Вот это я попал, так попал…
Остаток того дня прошел без особых приключений, спокойно и размеренно. Мы всей семьей за каким-то чертом посмотрели программу «Время» — повсеместное внедрение передовых методов хозяйствования, важность ускорения, плюрализм не только в общественной, но и в производственной сфере, как важнейший фактор борьбы за качество продукции, Михаил Сергеевич среди колхозного актива Нечерноземья разносит бюрократию, а новый подход в партийной работе — превозносит и вообще — поворот всей нашей политики к человеку. Короче, полнейший трэш. Что интересно, мой папенька никак не комментировал происходящее. Я заметил одну особенность его организма — как только в кадре появлялся Горбачев с супругой, родитель начинал дышать глубже чем обычно, а по лицу его бежали судороги, будто от скрываемой зубной боли. Как только Горбачев и Раиса Максимовна пропадали с экрана, папенька начинал дышать нормально и судороги мгновенно прекращались. Очень интересно, подумал я. Наверное, отец мой недолюбливает чету Горбачевых. Чутьем старого номенклатурщика чувствует, куда дует ветер. Ладно. Нужно будет изучить этот вопрос поподробнее — поговорить по душам с папенькой. Маменька моя за новостями следила рассеяно. Зато после прогноза погоды оживилась — началась программа «Музыка в эфире». М-да, подумал я. Ну, зато без рекламы. Хоть что-то хорошее. А вот через три года — понесется. От АО «МММ» и до тампонов «Тампакс». Музыку в эфире я уже вынести не мог — отпросился спать.
На следующее утро я поднялся в семь часов и отправился на пробежку. Когда я сказал