— Я не знаю всех тонкостей, но, судя по тому, что говорила Макс, расставание с тобой его очень… унизило. Вроде как ещё и дома у них не очень гладко, родители ссорятся. Короче, он забил хер на учёбу и ударился в написание своих депрессивных песен. В общем, с головой ушёл в музыку. И ещё связался с одним из наших торчков, а последствия такой дружбы ты и сама знаешь. Как-то так.
— Господи… Бедный Хантер.
Джинни было тяжело это слышать. Она была права: именно из-за неё он стал таким. И эта мысль была ей просто невыносима.
— Здесь нет твоей вины, слышишь? — обратился к ней Маркус, опуская ладонь ей на щёку. — Все люди на свете переживали разрывы, и он — не исключение. Он не какой-то особенный, он просто слабак.
Джинни отрицательно затрясла головой, приподнимаясь с кровати. Рука Маркуса соскользнула с её щеки и зависла в воздухе.
— Не говори так. Мы ужасно поступили тогда. Я ужасно поступила. Мне следовало с самого начала разобраться в своих чувствах и признаться ему (и не только ему), что мне нравится другой. Раз уж я остаюсь, я постараюсь всё исправить. И даже если ты прав, и он просто слаб, то я хотя бы буду уверена, что сделала всё, что от меня зависит.
— Хорошо, — лениво улыбнулся Маркус, в последний раз притянув Джинни к себе, увлекая её в длинный и нежный поцелуй. — Пора вставать, а то опоздаем. — Он взял телефон, и удивлённо уставился в экран. — Ты когда время смотрела, не разблокировала его?
— Нет, — удивлённо протянула Джинни, — а что?
— Да просто странно, ни одного сообщения и звонка от мамы или Макс, — задумчиво ответил Маркус, спешно натягивая на себя одежду, и направился к окну.
— Эй, — окликнула его Джинни, обращая на себя его вопросительный взгляд, — не выходи через окно. Раз уж я начинаю новую жизнь, пусть Джорджия будет первой, кто о тебе узнает. Хотя она и так всегда знала.
— Ты серьезно? — неуверенно улыбнулся Маркус.
Джинни утвердительно кивнула, улыбаясь ему в ответ.
Внизу уже вовсю пахло яичницей с беконом и тостами. Животы у ребят заурчали от слишком длинного интервала голодания, и они поспешили скорее в столовую. Джорджия стояла спиной к ним, суетливо переворачивая яйца на сковородке, а на столе, к немалому удивлению Джинни и Маркуса, стояло три тарелки и столько же пар приборов. Пока Джинни удивлённо раскрыла рот, пытаясь подобрать нужные слова для приветствия, и одновременно пытаясь сообразить, с чего вдруг мама решила накрыть стол на троих, Джорджия бросила через плечо, не глядя на детей:
— Доброе утро, Джинни, доброе утро, Маркус!
Они озадачено переглянулись, растеряно отвечая в унисон:
— Доброе утро.
— Ну что, как спалось? Как настроение? Готова поспорить, уже намного лучше! — весело пропела Джорджия, и тут до Джинни начало доходить. Ох, как же она отвыкла от этого за период жизни с отцом.
— Мам! Ты опять это сделала, уже в который раз! Это очень подло с твоей стороны! — возмутилась Джинни.
Маркус нахмурился, не успевая проследить за мыслью Джинни:
— Ты о чём? И как Вы узнали, что я здесь?
Джорджия коварно улыбнулась, закатывая глаза, сняла сковородку с плиты и принялась раскладывать яичницу по тарелкам.
— Опыт большой, — загадочно ответила она.
— Нет уж, будь добра, объясни человеку, как ты использовала его в своих личных целях! — напирала Джинни, сложив руки на груди.
— Ой, снова ты всё драматизируешь, персик! «Использовала»! Никого я не использовала, я просто позволила произойти тому, что должно было произойти, — отмахнулась Джорджия.
— Нет, это был твой план, потому ты и уговорила меня остаться, не так ли?
— Э-э… Я чувствую себя неловко, — процедил Маркус, — может, кто-то объяснит, что здесь произошло и почему меня использовали, хотя я даже этого не заметил?
Джинни вопросительно изогнула бровь, тем самым подталкивая мать на требуемый ответ. Джорджия шумно выдохнула, по-прежнему улыбаясь своей нехорошей улыбкой, и заговорила:
— Джинни хотела уехать в Бостон ещё вчера. Я уговорила её остаться до утра, потому что знала, что ты, Спайдермен-любитель, по-любому залезешь к ней в окно, и этого будет достаточно, чтобы заставить Джинни остаться в Уэллсберри. Поэтому сразу, как она пошла наверх, я позвонила Эллен и уведомила её, что Маркус дома ночевать сегодня не будет. Конец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В качестве завершения своего рассказа, она всплеснула руками, и опустилась на свой стул, принимаясь за яичницу с тостами. Заметив, что Джинни и Маркус так и продолжают стоять, Джорджия махнула рукой на их места, и пробубнила с набитым ртом:
— Чего стоите, садитесь, а то остынет.
— Невероятно, — раздражённо бросила Джинни.
— Круто, — восхитился Маркус, расплываясь в улыбке.
========== О дивный жестокий мир. ==========
После крайне неловкого завтрака Джинни была даже рада скоропостижной перспективе оказаться, наконец, в школе. Джорджия бесконечно самодовольно ухмылялась, то и дело бросая смущающие колкости в адрес подростков, от которых Маркус молча краснел, а Джинни красноречиво закатывала глаза. Какая же она бывает несносная, Джорджия всегда получала неописуемое удовольствие, когда вгоняла в краску ни чём не повинных людей. Зачем? Наверное, таким образом её слишком скучная жизнь окрашивалась более яркими цветами.
— Спасибо за завтрак, мы пойдём, — сухо бросила Джинни, подбирая с пола рюкзак, и направилась в сторону выхода. Растерянный Маркус на долю секунды задержался на месте, и, наградив Джорджию смущённо-извиняющейся улыбкой, поспешил вслед за Джинни.
— Эй, — окликнул он умчавшуюся вперёд девушку, — Джинни, постой!
Она сбавила шаг, разворачиваясь к Маркусу. Её выражение лица не сулило ничего хорошего, кажется, она и правда была очень зла.
— Что? — буркнула она.
Маркус хотел было что-то сказать, но решил, что сейчас будет правильнее как можно чаще напоминать Джинни о том, что она больше не обязана справляться со всем сама, даже когда речь идёт об их неоднозначных отношениях с мамой. Поэтому он просто подошёл к ней, притянул к себе и заключил в крепкие объятия. Ему было неважно, что они стоят посреди улицы, где в любой момент может проехать машина или пройти случайный прохожий, было неважно, что любопытные соседи могут увидеть их в окно. Даже если этим соседом окажется кто-то из его семьи. Сейчас самым важным было то, что Джинни расстроена, и она, наконец, впервые не стала закрываться от него, бросив рюкзак на землю и обхватив его за талию. Запах Маркуса действовал на неё, как самое сильное успокоительное, как эндорфиновый дурман, ради которого многие люди подсаживаются на травку или на что потяжелее.
— Мне нужно зайти домой за вещами, — шепнул он ей на ухо. — Не мешало бы, конечно, переодеться, но я не хочу, чтобы ты долго ждала. Возьму только пару учебников и тетрадей. Ты ведь дождёшься меня, правда?
Маркус отстранился, заглядывая ей в глаза. Его взгляд, как и всегда, был слишком глубоким и чувственным, пренебречь этой открытостью для Джинни было бы просто недопустимо. Она и не собиралась. Больше никогда.
Девушка коротко кивнула, вызывая на лице Маркуса слабую, но счастливую улыбку. Он заправил ей за ухо пышную прядь кудряшек, коротко поцеловал в лоб, и побежал в сторону дома.
Джинни провела его взглядом, медленно опускаясь на бордюр. Шквал мыслей, находящихся слишком долго в режиме ожидания, наконец, обрушился на неё, поглощая в пучину бесконечных вопросов. Ей казалось всё происходящее чем-то нереальным, вплоть до того, что пока Маркуса нет рядом, она перестала понимать, были ли настоящими события последних нескольких часов. Вопросы атаковали, голос в голове постоянно перебивал сам себя: «А что будет дальше?», «Почему я всё ещё здесь?», «Мне было лучше с папой», «Меня здесь все ненавидят», «Как я догоню одноклассников всего за один месяц?», «Что если Маркус не сдержит своего слова и я до конца школы буду объектом насмешек и издёвок?», «Что если Маркус на самом деле не простил меня, и собирается сделать больно?», «Что если мне показалось, приснилось, что между нами что-то было? Что если я придумала себе весь наш вчерашний разговор и эту прекрасную ночь?»