Читать интересную книгу Подлетыши - Анатолий Максимов

Илью тоже Лаптев сразу расположил себе. Мало того, что они виделись по нескольку раз днем, и вечером частенько уходили домой вместе.

…Когда ребята уже легли спать, Илья в своем кабинете негромко наигрывал на аккордеоне. Заходит к нему Иван Семенович, садится рядом на стул. Хотел, наверное, послушать грустную музыку. Илья перестал играть и шутливо спросил:

— Товарищ директор, почему вы никогда не делаете мне замечаний, не указываете на ошибки, не наставляете начинающего замполита на верный путь? Или вживание в училище вы отпустили мне бесконечно долгие сроки?

Илье казалось, что каждый мастер и педагог нашел себя; никто никого не заслоняет, не повторяет. Один он, Дегтярев, путается у всех в ногах, не знает, с чего начинать, за что браться. Все — ну, может, за исключением Паркова — стараются как-то воспитывать ребят, норой делают это не совсем педагогично, зато смело, уверенно, не то что Илья — на каждом шагу оглядывается, сомневаясь в себе.

Директор выслушал Илью, спросил, не возражает ли он, если его собеседник закурит. Пристально глядя на горящую спичку, ответил:

— Чрезмерной опекой можно ведь приучить новичка жить лишь по указке, быть безликим. Лучше я вам вот что скажу: преподаватель эстетики благодарен вам. Чем это вы помогаете ему?.. С ребятами легко находите общий язык. Разве мало на первых порах? — Иван Семенович помолчал, затем попросил: — А теперь сыграйте, пожалуйста, что-нибудь из Чайковского или Рахманинова.

Илья играл минут пятнадцать.

— Если вы уж так сильно настаиваете на замечаниях, — смущенно продолжил директор, — так у меня кое-что на сей счет приготовлено для вас… Ребята, члены редколлегии стенной газеты тридцать пятой группы, приносили к вам на просмотр заметки?.. Ну вот, и вы при них, невзирая на авторов этих заметок, тут же внесли поправки да еще что-то хлесткое сказали насчет ошибок. Была заметка и мастера группы…

Дегтярев схватился за свой ежик, будто хотел оттрепать себя за недомыслие. У него привычка: ворошить ежик в минуты злости на себя. Ведь заметку мастера, в которой оказалось особенно много ошибок, он бы мог исправить или переписать заново не в присутствии подростков. И не узнали бы они, что их мастер не в ладах с грамматикой. Кто же как не замполит должен всячески поднимать в глазах учащихся авторитет воспитателя, а он что наделал!

— Ну, не беда, — ободряюще улыбнулся Иван Семенович. — Сыграйте еще что-нибудь, да пойдем домой, — глянул на свои часы. — Время-то как бежит — скоро полночь!

Илье казалось, что директор, предоставив ему выплывать самому на глубокое русло, не протянет весло, если он, молодой замполит, начнет тонуть. Но вскоре Дегтяреву пришлось изменить свое мнение о Лаптеве.

Как-то незаметно в училище стали привыкать к прогулам ребят: не пришли на занятия двое-трое из группы — ни мастера, ни преподаватели не били тревогу. Хотя на собраниях и совещаниях неустанно говорили, как надо поднять дисциплину. Мальчишки, в недавнем прошлом не утомлявшие себя учебой в школе, и здесь, в училище, держались той же линии. И неизвестно, сколько бы мирились воспитатели с прогулами, если б Дегтярев накануне одного из праздничных дней не заглянул в класс черчения — заглянул и ахнул. Из двадцати пяти человек группы Паркова за столами посиживало всего-навсего двенадцать. Илья кинулся в другие группы, и там оказалось не лучше. Тогда Илья — к завучу. Тот, как о неизбежном зле, хмуро сказал:

— Перед праздником и взрослые расхолаживаются, где уж нам удержать подростков…

Илья забежал к директору, хотя, правду сказать, не ожидал от него действенных мер.

— Закрывайте училище! — с порога потребовал Дегтярев. — Лучше закрыть, чем растить отъявленных прогульщиков…

Иван Семенович терпеливо выслушал Илью и сам отправился по мастерским и классам. А после обеда он велел мастерам и преподавателям, старшему мастеру и завучу срочно собраться у замполита. Дождался тишины и обратился к Дегтяреву:

— Так что вы хотели сказать, Илья Степанович?

Илья смутился. Он вовсе не думал вести совещание, надеялся на директора. Мастера и преподаватели с недовольством ждали, что произнесет замполит: совсем задергали их перед праздником. Директор, присевший к столу, ворошил бумаги — интересно ему было, с чего начнет замполит. Илья понял: не отвертеться — настал час показать себя. Он с запалом начал говорить о прогулах.

— Да нет причины паниковать, — каким-то беззаботно легким тоном заметил старший мастер, — после праздника все наладится.

— Если здесь, в училище, — не отвлекаясь на реплику, продолжал Илья, — ребята привыкнут к тому, что можно безнаказанно, по настроению приходить на занятия, тогда где и когда они осознают, что прогулы — подлость, вредительство…

— Так уж и вредительство, — опять чья-то реплика. — Не слишком громко ли…

— Равнодушие к делу, прогулы — великая беда, особенно на производстве. — Дегтярева оказалось непросто сбить с толку. Говорил он жестко, напористо. — И эту беду порождаем мы — воспитатели и мастера. Я бы вам сейчас, Вадим Павлович, закатил выговор…

— Строгий выговор, — вмешался директор. А слыл ведь добряком, покладистым…

— С завтрашнего дня, — заявил Илья, — я буду ходить по домам прогульщиков. И вы пойдете со мной, товарищ Парков, — не оставлял в покое мастера Илья. — Из дома в дом пойдем…

— Так я и разбежался, — хмыкнул Парков. — Может, еще прикажете в коляске привозить чижей в училище и отвозить на квартиры?

— Если не нравится вам попутчиком замполит, то со мной пойдете? — спросил директор.

Собравшиеся притихли, понимая, что и Лаптев заодно с Дегтяревым; вон и завуч о чем-то призадумался, недовольный.

— Надо сделать так, — требовал Илья, — чтобы матери, отцы ребят и мы с вами поняли, наконец: каждый прогул — чрезвычайное происшествие, которое не только здесь, в училище, но и там, где потом будут работать наши выпускники, горько скажется. Иначе все наши хлопоты, старания пойдут насмарку, будут пустой канителью. — Илья глянул на Галину Андреевну, та с одобрением, с улыбкой кивнула ему.

— Нет покоя ни в будни, ни в праздники… — пожаловался кто-то.

— Для нас самым лучшим праздником будет, — веско произнес директор, — если мы научим ребят уважать труд, воспитаем у них гордость за свою специальность.

— Спохватились… — усмехнулся Парков.

— Я думаю, Илья Степанович, — обратился директор к замполиту, — навестив семьи прогульщиков, товарищи мастера и классные руководители зайдут к вам с отчетом…

Вскоре Дегтярев снова заявил о себе.

На первый концерт художественной самодеятельности ребят собралось — полный актовый зал. Перед сценой, на привычное место, сел мастер Ергин, возле него столяр Коновалов. Ергин фыркнул и отодвинулся, Коновалов подсел к нему ближе.

— Ну что, сосед, пришел послушать в оба уха? — подковырнул столяр мастера. А жаловался ведь замполиту, что Ергин всегда на него первый нападает… — Давай послушай, как Петро будет со сцены стихи читать. Парень-то от скуки на все руки удался! Давно ли он в училище, а знают его и уважают у нас все. Так-то вот надо влиять на наследничков, сосед… — Коновалов оглянулся. — А где же твой племяш Порошкин, что-то нигде не видно? Или без способностей оказался?.. Таланты, сосед, по списку не раздаются. Так что кому бублик, а кому дырка от бублика…

Ергин досадливо вертел на коленях кепку-восьмиклинку.

— Ничего. Мы потерпим лютое сочувствие, — и еще на два стула пересел от Коновалова.

Кроме них да замполита с воспитательницей в зале не было мастеров и преподавателей. Даже директор почему-то не явился. Илью это не удивило: и раньше мастера и преподаватели не густо, поневоле, посещали ребячьи мероприятия. Уж сколько раз Дегтярев доказывал на собраниях: то, что интересно ребятам, должно быть нужным и воспитателям, — все зря.

И теперь вот подростки оказались, что называется, в одиночестве. Илья послал одного из ребят за директором. Тот пришел. Илья заявил ему: пока не займут места в зале все воспитатели и сам директор, вечер не начнется. Сказал это Дегтярев сдержанно и повернулся к Галине Андреевне, которая волновалась: что-то будет. Иван Семенович постоял в нерешительности, глядя в пол, потом кивнул головой, наверно, подтвердив самому себе неожиданно налетевшую мысль, и быстро вышел из зала.

— Давно бы надо так! — поддержала Илью Галина Андреевна. — А если никто не придет?..

— Тогда распустим ребят, — внешне спокойно ответил Илья и ворохнул свой ежик.

Воспитательница тоже поправила тяжелый свиток темно-русых волос на затылке и зарделась от переживаний.

Надо сказать, что хоть и медленно, неуверенно входил Дегтярев в должность, Галина Андреевна не уставала ждать от него чего-то необычного, каких-то смелых, неожиданных поступков и с живостью энергичной молодой женщины отстаивала его перед мастерами, стараясь раскрыть им все то, на ее взгляд, хорошее, что было в характере замполита. Сама она, за что бы ни бралась, все делала весело, с душой, словно самое главное в её жизни — это, например, выявить среди мальчишек никого не пропустив, гитаристов, танцоров, певцов чтецов, а все остальное — это обыденное, второстепенное… Первый концерт она тоже устраивала самозабвенно. И, конечно, ей обидно будет за ребят, за себя если воспитатели так и не сочтут нужным явиться в зал.