и еще «Я готова, я все отдам!» Пенсионеры кричали: «Унизьте нас пенсией, оскорбите нас сыром и колбасой!» Кооператоры волокли торты, на которых кремом было выведено: «Кушай нас, угнетатель, мы вкусные и дешевые!»… Вся эта толпа громко, утробно, зловеще скандировала:
— Спон-сора! Спон-сора! Спон-сора!
Люди начали хватать пришельцев и кидать в воздух. Некоторые качали и Удалова с криками:
— Спасибо, что ты нашел нам спонсоров!
Удалов взлетел в небо рядом с главным пришельцем.
— Странные люди! — крикнул пришелец.
— И я не ожидал! — согласился Удалов.
Когда их снова подкинули, Удалов крикнул:
— Мне обидно!
— Почему?
— Мы, русские, очень свободолюбивый народ.
— Я и вижу! — крикнул в ответ пришелец, но тут их с Удаловым уронили на землю и забыли, потому что в корабле открылся товарный люк и землян начали унижать жалкими подачками ширпотреба.
— А я не возьму! — сказал Удалов, поднимаясь с травы. — Умру с голода, босой и голый, но не продам свободу.
— Это ты брось, — рассердился пришелец. — Ты теперь порабощенный. Забудь о воле.
И Удалов, последний свободный человек в Гусляре, глотая слезы, сдался и унизил себя банкой черной икры.
1990 г.
ОТВЕТНОЕ ЧУВСТВО
Мише Стендалю было стыдно таиться под окнами Алены Вишняк, но он ничего не мог с собой поделать. Уже взошла луна и беззвучно кралась над Великим Гусляром, ныряя в полупрозрачные облака, отбрасывая их назад, словно шлейф, и представая перед миром в серебряной наготе. Перекликались собаки. Рядом, по другую сторону забора, мерно дышала Антарктида, злобная сука, принадлежащая Алениной тетке. Антарктида не лаяла. Она пыталась просунуть морду в штакетник и откусить Мишу руку.
Окно отбрасывало на кусты тревожный оранжевый свет. Причиной тому был абажур, висевший низко над столом. Тетка сидела спиной к окну и пила чай. Алена читала. Когда она переворачивала страницу, то поправляла упавшую на лоб прядь волос, и Миша любовался движением руки и цветом пряди. Один раз Алена задумчиво обернулась к окну, и Мише показалось, что глаза их встретились. Он сразу ослаб и ухватился за забор. Но успел отдернуть руку — Антарктида лишь щелкнула зубами.
Тетка зашевелила головой. Видно, сказала что-то Алене. Алена провела ладонью по книге, чтобы не закрылась, поднялась и пошла к двери. Миша отступил на шаг. Хлопнула дверь, Алена вышла на крыльцо и звякнула ручкой ведра. Антарктида взвыла и в три прыжка очутилась у крыльца. В собачьем подвывании Миша различил сплетню и жалобу. Но Алена не поняла. Она сказала:
— Пойдешь со мной до колонки?
Глядя на силуэт Алены, Миша связывал себя с ней крепкими нитями горячего чувства. Он понял даже, что в настроении его наступил настолько критический момент, что он готов подойти и объясниться. Мешала злая собака, от которой трудно избавиться.
И пока Миша размышлял таким образом, Алена подошла к калитке, отодвинула щеколду, и тень ее обозначилась в прямоугольнике оранжевого света. Антарктида, не дожидаясь, пока калитка растворится, выскочила на улицу, в прыжок достигла Стендаля и, схватив за рукав, подтащила к Алене. Собака урчала сквозь тесно сдвинутые зубы. Миша сопротивлялся. Алена сказала, рассмотрев, кого привела Антарктида:
— Это вы, Миша? Я чуть было не испугалась. Что вы делаете здесь в такое позднее время?
Миша счел неудобным открыто бороться с собакой. Он ответил, подергивая рукой так, чтобы не разорвать пиджак:
— Я проходил мимо.
Собака заурчала громче, обличая Мишу во лжи.
— Куда же вы ходили? — спросила Алена.
— Тут, в соседний дом. Я просто гулял.
— Отпусти его, Анка, — сказала Алена собаке. — Он просто гулял.
Алена пошла к колонке. Собака не отпускала Мишу, а повела за хозяйкой. Тогда Миша решил продолжить разговор.
— Я хотел вас увидеть, — признался он. — Я остановился под вашими окнами.
— Вы же ведете себя неприлично, — заявила Алена. — Вы и вчера днем меня смущали своими взглядами.
— Извините. Я не нарочно. Я не мог глаз отвести.
— Я не давала вам никакого повода, — сказала Алена. Она повесила ведро на крюк колонки и принялась качать воду.
— Разрешите, я помогу вам, — предложил Миша, забыв про собаку.
— Как хотите.
Алена выпрямилась, уступая Мише место. Миша качал воду, а собака мешала ему, повисая на руке, так что приходилось качать и воду, и собаку. Алена смотрела на луну.
— Вы хотели бы попасть туда? — спросила она.
— Скажите, пожалуйста, собаке, чтобы она меня отпустила.
— Ой как смешно, — сказала Алена. — Анка, сколько раз тебе надо повторять одно и то же? Видите, она меня не слушается. Придется мне закончить за вас.
— Ведро уже давно полное. Я качаю, чтобы вы не уходили домой.
— Чудак, — сказала Алена. — Спокойной ночи. И, пожалуйста, ко мне не приставайте. Если тетя узнает, она добьется, чтобы вас сняли с работы.
— Пустяки. Я думаю не об этом.
Они шли обратно к калитке. В одной руке Миша нес ведро, на другой висела собака.
— Еще раз спокойной ночи, — сказала Алена. — И запомните, что хоть Анка и дворняга, у нее мертвая хватка. В следующий раз она может схватить вас за горло.
— Мне грустно без вас, — ответил Стендаль.
Собака отпустила Мишу и юркнула в калитку.
Миша подождал, пока Алена не скрылась в двери, и пошел домой. Он решил, что немедленно пойдет к Глумушке.
Глумушка жила за лесопилкой, на краю старой вырубки, в доме, который когда-то, до революции, принадлежал леснику. С годами лесник вслед за лесом переехал километров на десять от города, и в доме менялись случайные хозяева, пока не бросили его на произвол судьбы. И тогда в нем поселилась Глумушка.
Откуда она пришла, что делала раньше, никто не знал. Жила она в развалюхе второй год, питалась скудно, в церковь, на кладбище не ходила, подбирала бутылки, оставленные в лесочке после субботних пикников, и сдавала их в пункт на базаре.
Вначале на Глумушку никто не обращал внимания. Как-то зашла женщина из собеса узнать о пенсии, но оснований для пенсии у Глумушки не было, и Глумушка сказала, что ежемесячно получает переводы из Вологды, от племянницы, что было неправдой. Глумушка любила бродить по лесу, забиралась далеко, за Конопатовку и даже на Сидоровские болота. Собирала травы и грибы. Однажды вылечила Миловидовым корову,