До утра пришлось врать о ценностях вроде ослепительного серебра и радужного золота, их великих запасах. И хотя горы знали, что это неправда, но ни разу не упрекнули меня, кому же не хочется выглядеть более значимо в чужих глазах.
3-й день
Карадрас. Вот имечко у этого утеса. Сам сказал, когда, устав от моей трепотни и преисполняясь чувства собственного достоинства, показывал мне короткий путь через ущелье. Меня насторожило это его настойчивое желание и противное хихиканье. Но другой дороги я, все равно, не знаю, значит, решено – иду.
4-й день и еще 3 дня
Ужасно холодно. Плетусь по извилистой тропинке между нависшими скалами, ни кустика, ни травинки. Сушеные грибы закончились вчера. Я пыталась попробовать мох, и поняла, что он годится только для устройства постели. Жаль что с уроков кулинарии меня выгнали после третьего занятия. Там учили как находить пропитание в любом уголке и готовить походные блюда на костре. Один пожар при приготовлении шашлыка, одно массовое отравление компотом, трое обваренных нетерпеливых дегустаторов, и кулинарные курсы для меня были закрыты. Очень обидно. С костром я конечно загнула: его блеск мне не приходилось видеть после оставления гостеприимных оборотней. Сейчас он очень пригодился бы. Коченею, начиная с носа. Тучи заволокли небо окончательно, сумерки подкрались неожиданно, и внезапно я увидала снег. Белый, блестящий и пронизывающе-холодный он кружил вокруг меня в каком-то причудливом танце, оседая на волосах, набиваясь в рот, ослепляя глаза. Его кружение становилось все яростнее, и, похоже, он решил скрыть меня с головой навсегда.
Укрытие было жизненно необходимо. Нащупывая ногами тропинку, а руками уступы горных выступов, я отчаянно боролась с силой снежного потока, от напряжения по щекам текли слезы и замерзали ледяным инеем на лице.
У меня даже крема для ухода за кожей нет. Что теперь будет с внешностью. Мы эльфы относимся к этому очень серьезно. Вот замерзну и буду здесь торчать как истукан, пугая проходящих путников. Данная перспектива мне не понравилась и, напрягая оставшиеся силы, я ввалилась в темную глубь пещеры. Снега здесь не было, немного на пороге не считается. Ослепшая, замерзшая и намертво-усталая я, эльфийка, лежала на грязном полу и была счастлива. Спасена. Хотя, возможно, и не надолго.
Буран бушевал всю ночь. Он с таким остервенением завывал у входа, что казался ожившей снежной сущностью, разочарованной неудачной охотой за мной.
…Утром разбудил лязг собственных зубов.
Хотелось лежать и не вставая мечтать о летнем зное у нас в Лихолесье, о манящей теплом печке, о горячих источниках в купальнях эльфов-целителей.
Казалось холод проник во все косточки, и моя воля тоже постепенно покрывается плотным настом. С трудом подняла руки, тонкие и прозрачные, абсолютно непослушные, как чужие. В голове вкрадчивый голос пел колыбельную песню, и я плыла за этим мотивом, вращаясь в колесе снежинок, неумолимо приближаясь к ослепительно-белой середине. Тишина. Покой.
Стоп.
Сон, конечно, дело хорошее. Но надо двигаться дальше. Легко сказать – двигаться, когда ни одна мышца тебя не слушается, оледеневшие конечности грозят расколоться при каждом шаге. Мысли и те окоченели. Сама себе приказываю подняться, шепчу ласковые слова ногам и разгибаю пальцы на руках по одному. Воздух такой густой что дыхание становится прерывистым.
Холодно, очень холодно.
Чернила замерзли.
8-й день
Наконец, могу записать свои впечатления о подлой натуре Карадраса. Более грубого и противного утеса нет во всем Земноморье. С самого начала он придумал мне несколько ловушек. И чем я ему так не понравилась? Или он просто каменный маньяк-эльфоненавистник, или у него такое чувство юмора.
А началось все со снежного вихря. Дождавшись, когда я выйду в ложбину, он обрушил всю белую рать снежинок с оголтелым ветром на меня беззащитную. Но быть погребенной в сугробе – не судьба. Укрывшись в небольшой пещере, я долго уговаривала тело продолжить начатое путешествие, и оно послушалось.
Когда стихло бормотание ветра, я выглянула из укрытия и обозрела потрясающую картину. Вся земля до пиков вершин была ослепительно-белой. Снег переливался на солнце, как мифрил, что втридорога продают гномы на весенней ярмарке. Хуже всего было полное неведение о дальнейшем пути. Не могла вспомнить, откуда пришла, и куда идти дальше. Этот снежный круговорот так закружил меня, что все попытки вспомнить направление провалились. Пришлось идти на поклон к Карадрасу. Его речь была раздражительна. Хотя, разве камни испытывают эмоции? Прокричав по ихнему свой вопрос, я получила небольшой снежок в многострадальную голову и приказ идти за эхом. Следуя за ним, я на бегу согреваюсь, и мысли приобретают вполне разумное очертание. Надо поесть, поесть, поесть.
От голода я стала такая легкая, и талия вернулась к своей прежней форме. Весь стратегический жировой запас ушел на согревание искры жизни моего организма, и, если я в ближайшее время не подкреплюсь, то она потухнет.
Снег некалорийный. Утоляет жажду. А голод – ни в какую. Я по-прежнему голодна как волколак.
По насту ходить легко. Он твердый и скользкий. Съехав в очередной раз по склону, я заметила движение каких то существ внизу. Похожи на гномов. Тем более, когда смотришь с такой высоты. К вечеру потеряла их из виду.
9-й день
Всю ночь шла, боясь замерзнуть, если остановлюсь. К утру решила – все! – и рухнула лицом в снег. От тепла моего анта (лица) наст подтаял, и проступила земля с неизвестными ярко– алыми ягодами. Мерзлыми как рубиновые льдинки и кислыми как микстура тетушки Мелиссы. Впрочем меня это обстоятельство не остановило, и уверенность в счастливом окончании горной экспедиции вновь окрепла.
К полудню снова увидела этих гномов. Здорово отстают от меня. Конечно, где им равняться с эльфами. Впереди длинноногий выскочка с луком (а может, эльфы?) прыгает по сугробам и издевается над отстающими. Затем скрепленные по трое две группы, то ли согреваются, то ли отстать боятся, сзади эти сладкие троечки подгоняет рыжий колобок с огромным топором. И еще один в рваной хламиде размахивает длинной палкой, ну пастух да и только. То вперед забежит, то сзади плетется. Нервный очень, издалека видно.
Засмотревшись на альпинистов, пропустила первый камешек. Хорошо что попал по мягкому месту и только краем в полете. От неожиданности высказала все, что думаю о скалах, высказала на квенья (обычно, общаюсь на синдарине), кто же знал, что Карадрас понимает это наречие. Град камней не замедлил спланировать на источник его оскорбления. Не тут то было: я, ловко увернувшись и поминутно подпрыгивая, продолжила гневную тираду и показала хозяину гор язык. Что здесь началось! Камни, камешки и просто комья земли слились в один чудовищный поток, я металась как молния, то прижимаясь к горной подошве, то взлетая и приземлялась, пока не кончились все снаряды, пригодные к метанию. Затем настала очередь лавин. Одна за другой они пытались заключить меня в свои тяжело-бледные объятья. Но каждый раз, оказываясь на их спинах, я в отчаянии кричала на смеси каменноугольного наречия с синдарином и квенья все пожелания этой горной гряде, вопила все, что думаю о их гостеприимстве и много всего другого, что приходило на язык. Ветер выл, я вопила, лавины громыхали, каменные осколки свистели и разрывались – да, устроили нехилую заварушку. Сейчас даже вспомнить стыдно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});