Читать интересную книгу Гувернантка - Алексей и Ольга Ракитины

Алексей Иванович задумался: «Как пошло пишут эти экзальтированные барышни – „взлететь на облака счастья“, „сердце, бьющееся в унисон“ – наверное, начиталась романтических бредней». Казалось очевидным, что это письмо от девушки, с которой у Николая завязывались было, но так и не сложились романтические отношения. Причем, по-видимому, это была девушка его круга, об этом свидетельствовал изящный летящий почерк, отсутствие грамматических ошибок, дорогая веленовая бумага и книжные обороты речи. Вряд ли у девушки, вынужденной зарабатывать на жизнь, было бы время увлекаться романами и столь бесцеремонно давать от ворот поворот такому ухажеру как покойный Николай Прознанский. Алексей Иванович посмотрел на дату под текстом – «март, 18-е.». Года не было, но сомнений быть не могло, что письмо написано весной 1878 г., т. е. именно этого года, поскольку аромат духов был все еще очень явственным. Что же это получалось? Нежные чувства Николая были отвергнуты ровно за месяц до смерти. Случайность?

Вадим Данилович Шидловский, помощник окружного прокурора Санкт-Петербургского судебного округа, прибыл на службу несколько позже обычного и притом в дурном расположении духа. Еще из-за двери Шумилов услышал его раздраженный басок, который ворчал: «Извозчики, шельмы, не смотрят, кого везут. Остановился, подлец, прямо посреди лужи. Ему не подъехать, видишь ли! Ну, да только со мной такой номер не проходит!» Ему что-то невнятно ответили и через секунду Шидловский уже заглядывал в кабинет, где сидели «его» четыре делопроизводителя, в их числе и Шумилов.

Довольно небрежно поздоровавшись общим кивком со всеми чиновниками, вскочившими при появлении начальника, Шидловский сразу обратился к Шумилову, что свидетельствовало о важности дела, которым занимался последний.

– Так-так, бумаги просматриваете? Помощь нужна? Успеваете? – шеф был верен себе, задавая вопросы, не подразумевавшие корректного ответа. В самом деле, как и куда можно было успеть, если никаких сроков назначено не было?

– Помощь не нужна, справляюсь, Вадим Данилович, – ответил Шумилов.

– А как с протоколом по обыску? Готов? Акты изъятия химикалий переписаны? Подшиты? (Шумилов едва успевал кивать) И когда будут результаты анализов лекарств и реактивов покойного?

– Подождём денька два-три, Вадим Данилович.

– Что так долго? Надо скорее, дело нерядовое…

Только вчера был разговор о том, сколько времени потребуется для исследования веществ из домашней лаборатории покойного, а теперь драгоценный шеф делает вид, будто всё позабыл. Может, и вправду позабыл?

– Там ведь целый шкаф этих склянок, – заметил Шумилов.

– А как насчет бумаг? – мысли шефа совершили полный круг и вернулись к той точке, с которой начинали свое движение.

– Обычные записки от приятелей, две тетрадки с химическими формулами – ничего особенного. Но… нашлось любопытное письмецо – барышня дает Николаю Прознанскому от ворот поворот. Датировано 18 марта, за месяц до смерти. Девушка была, видимо, его круга, хотя пока фамилия её нам неизвестна, – с этими словами Шумилов положил перед Шидловским надушенный листок из конверта.

Нацепив на переносицу пенсне, которое смотрелись нелепо, как нечто инородное на отёчном лице помощника окружного прокурора, Вадим Данилович сначала понюхал край листа и только затем пробежал глазами текст. Задумавшись на несколько секунд, он произнес:

– Эти «Гранжан» во французском магазине Дюрема на Литейном стоят пять рублей грамм. М-да, надо бы про девицу эту разузнать и друзей его аккуратно расспросить. Тут такое дело… – он неожиданно для Шумилова понизил голос и заговорил со столь свойственной ему серьезной почтительностью, как о чем-то чрезвычайном и значительном, – вчера Прознанский-старший такое мне порассказал!… В начале апреля в Канцелярию градоначальника пришло анонимное послание о том, что, якобы, Николай Прознанский состоит членом радикальной молодежной группы. Сами понимаете, Алексей Иванович, дело это нешуточное, особенно в свете недавних событий.

Шидловский пронзительно глянул в глаза Шумилову, словно оценивая, понимает ли тот нешутошность дела. Видимо, увиденное не вполне устроило помощника окружного прокурора, поскольку Шидловский поспешил объяснить:

– Я имею ввиду январский выстрел Засулич, ведь и времени прошло всего ничего! Может, при других обстоятельствах никто и внимания бы не обратил на анонимку, да только не теперь. Да и папаша юнца, полковник Прознанский – не последняя фигура нашей тайной полиции, это не следует упускать из вида. Шутка ли – он обеспечивает безопасность высочайших персон! А от этих радикалов всего можно ждать, у них же ничего святого! – голос Вадима Данилыча опустился до возмущенного шёпота, – Ну, сами понимаете, поднялся переполох, занялись официальной проверкой сообщения, а заодно и неофициальной, подняли на ноги агентов, осведомителей… Прознанского вызывал правитель Канцелярии градоначальника Сергей Фёдорович Христианович на, так сказать, доверительную беседу. Правда, никаких следов этой самой молодежной группы пока не обнаружено.

Шидловский опять взял паузу, испытующе глядя в глаза своего подчиненного.

– А теперь вот странная смерть мальчишки. Сначала анонимка, а меньше чем через три недели – отравление. Кто знает, может статься, умер он неспроста. Быть может, мы ещё увидим в этом деле руку этих самых радикалов-нигилистов, будь они неладны. Помните дело нечаевцев? Те ведь тоже своего дружка убили. И ведь ни за что ровным счетом. Якобы, за то, что выйти хотел из организации, хотя на самом деле не думал Иванов порывать с Нечаевым. Ох, смутные времена!… Короче, так, Алексей Иванович: поезжайте в Канцелярию градоначальника, испросите у них эту анонимку или копию. Хотя, пожалуй, лучше я сам поеду. Документ важный, вам могут не дать. Надо будет его к делу приобщать. Николай-то ведь не мог принять яд по неосторожности, уход за ним был аккуратный. Значит, был чей-то умысел, – Шидловский задумался, глядя в окно и произнес эти последние слова медленно, как бы рассуждая вслух, – Но, впрочем, дождемся результатов исследования содержимого его химического шкафа. И опять-таки, флакон с микстурой оказался наполнен непонятно чем…

Было видно, что Шидловский потерял нить рассуждений. Его нельзя было назвать глупым человеком, просто он был рассеян и внимание его легко переключалось на новые впечатления и мысли (если не было новых – на старые, но забытые). Шидловский прекрасно был осведомлён о собственном пороке и именно поэтому всегда свои судебные выступления читал по подробному конспекту.

– Для меня, Вадим Данилович, какие-то поручения у Вас будут? – спросил Шумилов.

– Да, ты вот чем займись, – присмотрись-ка к этой гувернантке. Похоже, она мальчишку хорошо знала. И многое может порассказать. Поговори с ней приватно, без записи.

С этими словами Шидловский поднялся, давая понять, что приступать к выполнению этого поручения Шумилову надлежит немедля. Алексея Ивановича не надо было уговаривать, его активная натура требовала действия, сидение в пыльном кабинете наводило тоску. Шидловский закончил было с ним разговор и перешел к столу другого делопроизводителя, но, вспомнив о чем-то, воздел указующий перст к потолку:

– Да, вот еще, Алексей Иваныч, любезный, чуть не забыл… Ты не распространяйся о той истории с саквояжем. Не стоит предавать её огласке – пятнать репутацию доктора… и потом, кража эта – чистая случайность. Полковник Прознанский за доктора попросил, а значит со стороны семьи покойного никаких жалоб не будет. Ну, и нам лишней крови не надо. Как думаешь, Алексей?

Это обращение на «ты» и почти родственное «Алексей» было сигналом особого доверия начальника. Такую просьбу-приказ не уважить было просто немыслимо, да, в конце-концов, и смысла перечить Шидловскому не было ни малейшего.

– Понимаю, Вадим Данилович, – кивнул Шумилов.

А Вадим Данилович, приосанившись, тщательно осмотрел себя в зеркале – не забрызганы ли, часом, грязью его штиблеты и достаточно ли выглядывают из рукавов мундира крахмальные манжеты.

4

Покинув здание прокуратуры Алексей Иванович Шумилов направился на квартиру Прознанских. Как ни тягостно было вновь окунаться в атмосферу горя, но именно там можно и нужно было узнать, с кем дружил Николай и кто скрывался за таинственной подписью «В.П.». Кроме того, обязательно следовало поговорить с этой француженкой, гувернанткой. Именно она ухаживала за больным Николаем, именно она давала ему в последний раз лекарство.

Из головы Шумилова не шел зеленый пузырек из-под микстуры, в котором почему-то оказалась совсем не микстура. Странно, что пузырек, из которого Жюжеван поила Николая, сохранился. То есть странность заключалась даже не в этом, а в том, что пузырек после смерти Николая Прознанского сначала исчез (мамаша унесла, якобы, к себе, для чего спрашивается?), потом появился (по просьбе доктора), а потом оказался наполнен чем-то, что не было микстурой. Если в этом пузырьке действительно яд (что весьма вероятно), то почему отравитель не озаботился его уничтожением? Для отравителя первая задача – это сокрытие истинного пути попадания яда в организм жертвы. Никто особо за пузырьком не присматривал. Жюжеван имела доступ к нему в течение продолжительного времени после того, как по настоянию доктора пузырек вернулся на свое законное место в спальне Николая. Впрочем, и остальные члены семьи имели точно такой же доступ. Нет ли в этом продуманной инсценировки? Другими словами, не выставлен ли злоумышленником этот пузырек напоказ в расчёте на то, что следствие вцепится в него, как дурная собака в палку?