Читать интересную книгу Между нами, вампирами - Ирина Лем

Пришло время убедиться.

Когда фрегат отвалил от пристани, тяжело переваливаясь на волнах как жирная гусыня на лапах, Франсуа встал у борта, в последний раз взглянул на Марсель. Он выглядел как любой другой портовый город ранним туманным утром: грузчики с тюками на спинах, шустро бегающие туда-сюда; торговки рыбой, визгливо зазывающие клиентов; мальчишки-беспризорники, шныряющие по воровскому делу.

На деревянных мостках кучка провожающих, махающих вслед фрегату: женщины платочками, мужчины шляпами, и никто – Франсуа. Если бы нашелся хоть один человек, который погоревал о его отъезде! Который пришел бы проводить. Сказал короткое напутственное слово. Да просто махнул бы рукой…

Нет, родина о нем не поплачет и не вспомнит. Он забудет ее в ответ. Знал, что уезжает навсегда. Стало жаль себя. Раньше был только одиноким, теперь – одиноким и бездомным. Франсуа вздохнул. Горестно. Он оставлял здесь только упреки судьбе, непонимание и тоску, но все равно расстроился.

Покидать родные места всегда печально, особенно когда отправляешься в неизвестность. Которая, впрочем, может оказаться приветливой – такое не исключено. Зависит, кроме прочего, от личного настроя. Франсуа понял: не стоит являться в Америку с дряхлым багажом старых обид – это глупо. Также не стоит уезжать, затаив зло – это несправедливо. Надо простить родину и отпустить.

И он простил – как прощают близкого человека, полностью и без условий. Но не забыл уроков. Он надеялся, что на чужбине будет лучше, и странное дело – почувствовал себя предателем по отношению к Франции. Когда-то он был ее патриотом…

Разозлился на собственное мягкодушие.

«Не хватало еще пустить слезу, – сказал, насмехаясь над собой. – Просто поддался настроению провожающих и отплывающих. Минуты расставанья всегда тяжелы, даже если уезжаешь без сожаления. Для печали резона не имею. Мне не с кем прощаться. По мне некому плакать. Наверное, так и надо».

Франсуа отошел от борта и остановился поодаль, за спинами других пассажиров. Его место тут же заняла женщина, бедно одетая в черное и серое. Ей было с кем прощаться. Одной рукой она судорожно прижимала к себе мальчика лет восьми, другой так же судорожно махала кому-то на пристани. Она громко всхлипывала, время от времени подносила платок к глазам, чтобы утереть. Лица ее Франсуа не видел. Только поникшие плечи, нервные пальцы, которыми она то теребила ребенка за худенькое плечо, то нервно гладила по спине, будто проверяя в наличии ли он, ее опора, смысл жизни, родная душа. Видно – уезжала не по своей воле. Бежала не от довольства и благополучия. Подобно Франсуа тоже надеялась найти счастье на чужбине?

Трогательность момента его все-таки задела. Когда рядом плачут, горько и безутешно, трудно остаться невозмутимым. Франсуа вздохнул еще раз. Постоял в нерешительности. Перешел на другую палубу, на нос. Посмотрел на форштевень, длинным концом выходивший далеко за пределы корпуса. Острый как копье, он указывал путь на запад – в новую страну. Станет ли она для него «землей обетованной»?

Стоял несильный, попутный ветер. Он надувал паруса и выдувал хандру из мятущихся душ, заполняя их зыбкой надеждой, которая не покинет – по крайней мере на время путешествия.

2

В Америку он прибыл под невыдающимся шотландским именем Шон Маккензи в бумажке, удостоверющей личность. Еще там стояло: пол мужской, двадцати четырех лет, место рождения – Глазго. Прибыл с одной целью – начать новую жизнь, без ненависти, обид и ощущения вины за свою избранность. Без необходимости бороться – с внешними врагами и демонами внутри себя. Захотелось покоя. Или хотя бы передышки – на неопределенное количество времени.

Потому что устал. Надоело ощущать себя изгоем, поступать не как все, эгоистично: питаться не только чужой кровью, но и энергией. Которая, попадая от хозяина к захватчику, приобретатет качества злой. Захотелось смягчить сердце, оставить вампирские привычки, жить как все. Иначе кто он? Нечто половинчатое, животное, не зарегистрированное наукой, но существующее де-факто – «человек-вампир», подвид «кровососущий».

Захотелось новой любви. Которой он теперь не станет ставить условий, навязываться со своим бессмертием. Наоборот, примет как есть. Чтобы хоть единожды испытать счастье: не вечное – вампирское, а нормальное – человеческое. Пусть коротко, на годы жизни любимой. Потом неважно. Или умрет вместе, или будет жить памятью.

Почему-то казалось – на новом континенте начать новую главу жизни будет легче. Думал: там нетронутые цивилизацией, девственные земли. Так же чисты и девственны помыслы людские. Отношения не засорены распрями, удовлетворением амбиций или агрессией против себе подобных – на то попросту нет времени. Человек занят созидательно: крестьянством или ремеслом. Освоение Америки требует отчаянной целеустремленности и отваги. А также взаимовыручки. Чтобы выдюжить, люди должны держаться друг за друга, помогать. Жить с открытым взглядом, а не подозрительно прищуренным. Среди них Шону будет легче найти себя.

Неважно, где он остановится, в густонаселенном городе или малолюдной деревушке. Глядя на усердных людей, трудящихся сообща, коммуной, Шон последует их примеру. Тяжкой работы не боится – многое довелось в вековых скитаниях перепробовать: и мирного, и военного.

В труде обретет самоуважение. Найдет силы измениться: перестанет убивать ради продления собственной жизни. За что будет вознагражден: встретит девушку, которую согреет нежностью сердца, готового не только брать, но отдавать. Будет любить ее так же долго и преданно, как любил отец. Пусть начнет стареть, слабеть, болеть. Зато лучше, чем вечное одиночество, которое не согреют даже воспоминания.

Надежда сопровождала Шона в дороге. Он разочаровался во Франции и, как следствие, начал идеализировать Америку, ее первых заселенцев. Он свято верил: оказавшись на новой земле, человечество приобрело новые качества. Отбросило старые недостатки за ненужностью. К чему ненависть и злость, когда стоит вопрос выживания? Где условия жестче – характеры мягче. Он поселится среди добрых людей, будет жить по их законам. Справедливым и понятным.

Наивный. Не первый век за плечами – пора бы догадаться: люди одинаковы в любой стране и в любые времена. Не идальны и не желают быть таковыми. Если бы научились находить баланс между алчностью и бескорыстием, следовать холодному рассудку, а не вспыльчивым эмоциям – давно бы жили как в раю.

Простим Шону заблуждения. Они сладки тревожному уму. Убаюкивают по ночам, посылают сны про воздушные замки. Они льстивы и сговорчивы. До поры до времени. Пока реальность не заставит проснуться, беспардонно треснув кулаком в лоб.

За семь недель мотаний по океану ряды пассажиров «Сердитого» поредели: умерла одна нестарая дама, оставив мужа с тремя детьми; двое мужчин и ребенок с нижней палубы. Сей печальный факт не умерил энтузиазма Шона. В нью-йоркской гавани он сходил по трапу на легких ногах, с любопытством оглядывая просторный причал, не похожий на узкие европейские. План составил незамысловатый: осядет где-нибудь неподалеку, поживет-попривыкнет, дальше – как судьба распорядится. Главное для него, вампира, стать своим среди людей.

Значит – быстрее влиться в местное население, перестать выделяться. Да, будет нелегко. Он на характер замкнутый, по шотландской поговорке «кот с дерева глядит», но не дикий нелюдим. Надо притвориться общительным. Завести приятелей, подружиться с соседями, научиться рассказывать забавные истории о себе. Чтобы не глядели недоверчиво, не допытывались насчет происхождения, не подозревали в чем-то неблаговидном. Пусть он по большому счету так и останется для них пришельцем, явившимся неизвестно откуда, но нестрашно. В Америке – стране иммигрантов это не повод для притеснений.

Поначалу Шон пробовал затеряться в крупных городах на Восточном побережье. Не понравилось. Нью Йорк – перенаселенный, застроенный трущобами, мельтешил в глазах, раздражал грязью, необустроенностью, разнузданным бандитизмом в любое время суток. Провиденс – небольшой, аккуратный, но со сплоченной религиозной общиной, не принимающей чужаков. В других городах – свои особенности: жители или по национальности сгруппированы или по криминальным наклонностям. Требуют жить по их законам или не совать носа.

Не подходило Шону. Подчиняться чужим требованиям – совершать насилие над своим характером. Этого он терпеть не мог.

Стал думать – куда направить стопы. С атлантического побережья внутрь страны направление одно – западное.

Малообжитые, пустынные территории Великих Равнин, так называемый Дикий Запад, не привлекали – там водиночку не выжить. Решил Шон двинуться в сторону Великих озер: от реки Гудзон плавно повернуть на север, к Канаде. Там легче добывать пропитание: есть леса, где можно охотиться, озера, где можно ловить.