Читать интересную книгу Между нами, вампирами - Ирина Лем

Когда собирались компанией выпить вечером на привале, снять усталость прошедшего дня, кто-то из сослуживцев признавался Франсуа:

– Слушай, ты слишком красив для мужчины. Представляю, как легко ты укладываешь женщин в постель. Если бы я не был убежденным поклонником дамского сословия, ей-Богу, не задумался бы попробовать с тобой…

– И не мечтай! – обычно обрывал Франсуа приятеля, которому алкоголь до неприличия развязывал язык.

Но тема затронута горячая, тут же вступал другой:

– Да, Франсуа, признайся. Откуда у тебя такая внешность? Нефранцузская, я бы сказал. Наверное, когда отец в походах свободное время убивал, твоя мамаша со слугой-мавром утешалась!

– Заткнись, Гийом! Если пьяный, все равно соображай, что говоришь. Предупреждаю: еще раз услышу про моих родителей хоть одно неучтивое слово, распрощаешься со своей тупорылой бургундской головой. Пожалеешь потом недалекими мозгами, что не остановили вовремя язык, да поздно будет!

Угрозы Франсуа не были пустой бравадой. Один раз он наглядно доказал их действенность, проткнул неосторожного обидчика мечом. Не до летального исхода, только проучить: кольнул в мягкое место – в бедро. Тот остался хромым инвалидом. Что оказалось хуже смерти: кто будет в походе за больным смотреть? Его не бросили, но и не помогали, везли за собой в телеге, частенько забывая еды-питья предложить. Погибал долго и мучительно.

Случай тот помнился. Разговор мгновенно переходил на нейтральные для участников темы. А Франсуа задумывался. Чем ближе к Иерусалиму, тем чаще. О матери. Один раз увидел ее на картинке в медальоне, с тех пор не мог забыть. Часто сидел он бессонными ночами, греясь у затухающего костра, глядел во всеобъемлющее небо. Вспоминал ее мягкие черты, ее глаза, тепло которых ощущалось даже с портрета.

В сердце просыпалась застарелая боль, в душу черным, лохмоногим тарантулом вползала тоска. Он скучал по той, которую никогда не видел. Никогда не касался. Не встречал улыбкой. Не слышал ее успокаивающего голоса. Не вдыхал родного запаха. Не называл мамой…

Странно? Нелогично? Франсуа давно взрослый, воин и мужчина, а до сих пор печалится о матери? Соратникам рассказать – посмеются. А Франсуа не до смеха. Он так и не смирился с ее отсутствием, не поверил в ее смерть. Казалось, мама была жива, но где-то очень далеко, куда ни людям, ни вампирам не добраться. Он жаждал увидеть ее, тосковал. Спрашивал себя: какая она была в жизни? За что так сильно любил ее отец? И почему ему, Франсуа, не суждено было ее увидеть?

Ах, если бы она по милости Небес оказалась рядом! Так много имел ей сказать. Необязательно словами. Он бы обнял ее, осторожно прижал к груди. Поцеловал бы ее руки. Исполнил любое желание. Он бы излил на нее свою любовь, которой накопил столько, что она волновалась и бурлила внутри, требуя выхода. Но он закрыл шлюзы. Давно, когда отец на его любовь не ответил. С тех пор она затаилась и только ждала момента выплеснуться на кого-нибудь, хоть ручейком, хоть потоком.

Мысли следовали друг за другом и приводили к выводам, которых Франсуа сам от себя не ожидал. В которых не хотел признаться. Скрывал даже от себя. Зачем он на самом деле отправился в этот поход на родину матери? Он не идеалист и не фанатик, значит – не ради защиты католических святынь, они только предлог для войны религий. Недеялся найти родню – по линии Саиды? Но как он их узнает, более чем через сто лет? Живы ли они? Нет, слишком расплывчато, зыбко. Недостижимо и бессмысленно…

Был тот предрассветный час, когда природа замолкает ненадолго – как бы приготовиться, набрать воздуха, чтобы вскоре грянуть громогласным хором голосов и шумов, приветствуя восход солнца. Франсуа открыл глаза, будто очнулся от ненастояще звучащей тишины. Наконец-то цель его всплыла на поверхность сознания: он явился сюда найти девушку, похожую на мать.

Да, его тайная, неясная мечта обрела конкретные очертания. Как только найдет красавицу, бросит воевать, увезет ее на родину – по примеру отца. Только не повторит его ошибку, не запоздает с ее посвящением в вечноживущие. Укусит аккуратно, подарит бессмертие. Но не забудет сначала спросить, как советовал отец. Она без раздумий согласится. Родится у него сын. И будут они втроем счастливы. Вечно. Бесконечно.

Так представлялось Франсуа. Но у жизни оказались другие планы.

Девушки, похожей на Саиду, он не встретил. Или выродились они к тому времени, или разбежались по окрестным странам, спасаясь от слепой ненависти пришельцев. Которая не разбиралась, кто настоящий враг, а кто случайная жертва, рубила всех, несчастливо под руку попавших.

Не осуществившись, мечта загасла. Не без последствий – оставив еще один чувствительный шрам внутри, свежий, саднящий. К личному разочарованию добавилось недовольство военными предводителями, обуреваемыми неутолимой алчностью. Захватив по дороге очередной арабский город, высокопоставленные сеньоры каждый раз начинали грызню за должность правителя.

«Низко, по-плебейски, – брезгливо думал Франсуа, – и за этих базарных торговок я должен терпеть боль и рисковать головой? Хватит!» – сказал он себе однажды и, никому не сообщаясь, вернулся в замок Фикелмон.

А замка-то не оказалось. Вернее, оказался, да не в его власти. Пока он терпел нужду в походах и терял голову в сражениях, его родовое поместье захватили завистливые соседи. Собирать войско, отбивать его – народу не нашел. Наверное, не особенно хотел. Находился в разброде. Хорошо, новые владельцы отцовскую гробницу не осквернили, а то бы Франсуа показал им дорогу на тот свет. В одиночку бы справился, горло перегрыз.

Негостеприимно встретила его земля предков, потому опротивела. Слишком много боли витало над ней: рано умершая мать; отец, добровольно за ней ушедший; прошлое, которое хотелось забыть; будущее, не захотевшее осуществиться.

В то же время жаль было покидать эти места. Здесь все знакомое, родное – как часть собственной души. Здесь могилы родителей. Здесь старый замок, с башни которого вглядывался в горизонт; шустрая речка, в которую прыгал с шаткого мостика; вдоль берега вымахавшая выше головы крапива, которой когда-то впервые обжег ладони. Воспоминания детства – они дороги, остаются с человеком на всю жизнь.

Со слезами на глазах и тяжестью в сердце уходил из поместья Франсуа, решив больше не возвращаться.

Куда идти, что делать? – размышлял он, покачиваясь в седле, предоставив лошади выбирать маршрут.

Поколесить по стране, найти нешумное, малолюдное местечко, начать оседлую, трудовую жизнь? Или поселиться в Париже, заняться бесцельным времяпрепровождением – балами и банкетами? Нет. Мирный труд крестьянина не привлекал, безделье вельможи тоже.

Не было покоя ни в душе, ни в голове.

Замок Фикелмон Франсуа оставил далеко позади, но от печалей, с ним связанных, не избавился. Знал – будут теребить, подтачивать изнутри, пока не доведут до самоубийства. Или еще хуже – превратят в маньяка, лишающего жизни каждого, неудачно встретившегося на пути, мстящего другим за свое.

Война для него – самое подходящее занятие. Удобное в двух смыслах. Как для вампира – дает возможность законно убивать, подпитывать силы кровью. Как для человека – не оставляет времени мучиться болью, которая пусть не исчезнет без следа, но спрячется за каждодневными испытаниями.

Откуда воинственность?

Когда-то Франсуа был ранимым, романтичным подростком, жаждавшим поделиться переполнявшей сердце любовью. С наивной надеждой, что его полюбят в ответ. Не получилось. Отец отгородился от него стеной из печалей, мать в материальной оболочке не существовала. Других достойных персон не нашлось. Франсуа замкнулся. Когда любовь не на кого излить, она превращается в свою противоположность. В ненависть. Которую сдерживать труднее. Которая имеет странное свойство: чем яростнее ее выплескивают, тем быстрее она прибывает.

Не столько из религиозных соображений, сколько из желания от себя убежать он принял участие во всех последующих крестовых походах. В седьмом или восьмом, Франсуа давно сбился со счета, он в очередной раз потерял голову в ожесточенной резне против султана Бейбарса. Поначалу не расстроился, привык. Думал: стемнеет – найду, поставлю на место. Ошибся. Чуть ли не роковым образом. Недооценил противника.

Бейбарс хоть и мусульманин, оказался благородным человеком. Он не только снес головы попавшим в плен крестоносцам, но велел их по-христиански захоронить, чтобы не оставлять на осквернение диким животным. Вот когда Франсуа по-настоящему перепугался. Пришлось сначала откапывать тело, потом три ночи отчаянно искать голову среди кучи других, вроссыпь погребенных. Можно сказать случайно наткнулся: узнал лежавший рядом шлем с родовой геральдикой Фикелмонов – лиса, прыгающая через три сабли.