– Все в порядке, – откликнулась она, совсем не будучи уверенной, что это так.
Хозяин откашлялся.
– Колесо закрыто, – сказал он. – Колесо закрыто.
Толпа понимающе зашумела.
Хозяин взглянул на Джонни.
– Я вынужден дать вам чек, молодой человек. Я не держу здесь таких денег.
– Пожалуйста, как вам угодно, – сказал Джонни. – Только поскорее. Девушке действительно нехорошо.
– Ну да, чек, – сказал Стив Бернхардт с безграничным презрением. – Этот тип выпишет вам чек, который вернется неоплаченным, а сам зимой будет уже во Флориде.
– Послушайте, сэр, – начал хозяин. – Уверяю вас…
– Иди уверяй свою мамашу, может, она тебе поверит, – сказал Бернхардт. Внезапно он перегнулся через доску и пошарил под прилавком.
– Эй! – завопил крупье. – Это же разбой!
На толпу это заявление не произвело никакого впечатления.
– Пожалуйста, – пробормотала Сэйра. Голова у нее шла кругом.
– Наплевать на деньги, – сказал вдруг Джонни. – Пропустите нас, пожалуйста. Девушке плохо.
– Во дает, – сказал подросток со значком Джими Хендрикса, однако вместе с дружком нехотя отодвинулся в сторону.
– Нет, Джонни, – сказала Сэйра, напрягая всю свою волю, чтобы сдержать тошноту. – Возьми деньги. – Пятьсот долларов – это была трехнедельная зарплата Джонни.
– Давай плати, дешевка, – прогремел Бернхардт. Он вытащил сигарную коробку из-под прилавка и оставил ее, не заглянув даже внутрь, затем пошарил снова и вытащил на сей раз стальной ящичек-сейф, окрашенный в серо-стальной цвет. Он бухнул его на стол. – Если тут нет пятисот сорока долларов, я сожру свою рубашку у всех на глазах. – Мощной, тяжелой рукой он хлопнул Джонни по плечу. – Обожди минутку, сынок. У тебя будет сегодня день получки, или я не Стив Бернхардт.
– Правда, сэр, у меня нет столько…
– Или ты заплатишь, – сказал Стив Бернхардт, наклонившись над хозяином, – или я позабочусь, чтобы твою лавочку прикрыли. Я не шучу. Говорю вполне серь–езно.
Хозяин вздохнул и полез за пазуху. Он вытащил ключ на тонкой цепочке. Толпа выдохнула. Сэйре стало сов–сем невмоготу. Живот у нее вздулся и вдруг словно омерт–вел. Что-то бешено рвалось из нее наружу. Спотыкаясь, она отошла от Джонни и протиснулась сквозь толпу.
– Ты здорова ли, милочка? – спросила какая-то женщина. Сэйра только мотнула головой.
– Сэйра! – позвал Джонни.
От Джекиля и Хайда… не спрятаться, мелькнуло у нее в голове. Когда она пробегала мимо карусели, перед ее глазами в темноте центральной аллеи словно замаячила светящаяся маска. Она ударилась плечом о фонарь, пошатнулась, обхватила его, и тут ее вырвало. Казалось, ее вывернуло всю, начиная от пяток. Желудок судорожно сжимался, точно нервные пальцы.
– О Боже, – сказала она ослабевшим голосом и, чтобы не упасть, крепче ухватилась за столб. Где-то позади ее звал Джонни, но сейчас она не могла отвечать, да и не имела желания. Желудок понемногу успокаивался, и в эту минуту ей хотелось одного: стоять в темноте и радоваться тому, что еще дышит, что пережила этот вечер.
– Сэйра? Сэйра!
Она дважды сплюнула, чтобы очистить рот.
– Я здесь, Джонни.
Он вышел из-за карусели, где застыли в прыжке гипсовые лошадки. Она заметила, что он рассеянно сжимает в руке толстую пачку купюр.
– Пришла в себя?
– Нет, но уже лучше. Меня стошнило.
– О Господи. Поедем домой. – Он нежно взял ее за руку.
– Получил свои деньги…
Он глянул на пачку денег и рассеянно сунул их в карман брюк.
– Да. То ли часть, то ли все, не знаю. Считал этот здоровяк.
Сэйра вытащила из сумочки платок и вытерла губы. Глоток бы воды, подумала она. Душу продала бы за глоток воды.
– Будь осторожен, – сказала она. – Это же куча денег.
– Шальные деньги приносят несчастье, – сказал он мрачно. – Одна из поговорок моей матушки. У нее их миллион. И она терпеть не может азартные игры.
– Баптистка до мозга костей, – сказала Сэйра и судорожно передернулась.
– Ты что? – обеспокоенно спросил он.
– Знобит, – сказала она. – Когда мы сядем в машину, включи подогрев на полную катушку и… О Боже, кажется, опять…
Она отвернулась и со стоном выбросила все, что еще оставалось в желудке. Ее зашатало. Он осторожно, но твердо поддерживал ее.
– Ты можешь дойти до машины?
– Да. Сейчас уже хорошо. – Но голова у нее трещала, во рту стоял мерзкий привкус, и все кости так ломило, будто они выскочили из суставов.
Они медленно двинулись по центральной аллее, взметая ногами опилки, минуя палатки, которые были уже закрыты и прибраны. За ними плыла какая-то тень, и Джонни быстро оглянулся, осознав, по-видимому, какая сумма у него в кармане.
То был один из подростков – лет около пятнадцати. Он застенчиво улыбнулся им.
– Надеюсь, вам получше, – обратился он к Сэйре. – Это, наверное, сосиски. Запросто можно съесть испорченную.
– Ой, и не говори, – сказала Сэйра.
– Вам помочь довести ее до машины? – спросил он Джонни.
– Нет, спасибо. Мы управимся.
– Ладно. Тогда отрываюсь. – Но он задержался еще на мгновение, его застенчивую улыбку сменила широкая ухмылка. – Приятно было посмотреть, как вздрючили этого типа.
И он убежал в темноту.
На стоянке белел одинокий «универсал» Сэйры; он сжался под неоновым светом фонаря подобно несчастному, забытому щенку.
Джонни открыл дверцу для Сэйры, и она осторожно села. Он проскользнул за руль и завел мотор.
– Придется подождать, пока обогреватель наберет силу, – сказал он.
– Не беспокойся. Мне уже тепло.
Он взглянул на Сэйру и увидел на ее лице капельки пота. – Может, отвезти тебя в больницу? – спросил он. – Если это ботулизм, то дело серьезное.
– Нет, все в порядке. Мне бы только добраться до дома и лечь в постель. Завтра утром, если что, успею позвонить в школу и снова завалюсь спать.
– Не волнуйся, спи себе. Я позвоню за тебя.
Она благодарно взглянула на него.
– Позвонишь?
– Конечно.
Они уже выезжали на главную магистраль.
– Извини, что не могу поехать к тебе, – сказала Сэйра. – Мне очень жаль. Правда.
– Ты ни при чем.
– А кто же? Я съела испорченную сосиску. Бедняжка Сэйра.
– Я люблю тебя, Сэйра, – сказал Джонни. Итак, слово было произнесено, его нельзя было взять обратно, оно повисло между ними в ожидании какого-то продолжения.
– Спасибо, Джонни, – только и могла ответить Сэйра.
Они продолжали путь в приятном молчании.
Была уже почти полночь, когда Джонни завернул машину к ее подъезду. Сэйра дремала.
– Эй, – сказал он, выключив мотор и легонько теребя ее. – Приехали.
– Ой… хорошо. – Она села прямо и плотнее запахнулась в шубу.
– Ну как ты?
– Лучше. Ноет желудок, и спина болит, но лучше. Джонни, езжай на машине в Кливс.
– Не стоит, – сказал он. – Еще кто-нибудь увидит ее утром перед домом. Ни к чему нам эти разговоры.
– Но я же собиралась поехать с тобой…
Джонни улыбнулся:
– Вот тогда стоило бы рискнуть, даже если бы пришлось пройти пешком три квартала. Кроме того, я хочу, чтобы машина была у тебя под рукой на тот случай, если ты передумаешь насчет больницы.
– Не передумаю.
– А вдруг. Можно, я войду и вызову такси?
– Конечно.
Они вошли, и едва Сэйра зажгла свет, как у нее начался новый приступ дрожи.
– Телефон в гостиной. Пойду-ка лягу и укроюсь пледом.
Гостиная была маленькая и без всяких излишеств; от сходства с казармой ее избавляли лишь броские занавески, изрисованные цветами немыслимых форм и оттенков, да несколько плакатов на стене: Дилан в Форест-Хиллс, Баэз в Карнеги-холл, «Джефферсон эйрплейн» в Беркли, «Бэрдс» в Кливленде.
Сэйра легла на кушетку и до подбородка натянула плед. Джонни озабоченно смотрел на нее. Лицо Сэйры было белое как бумага, лишь под глазами темные круги. Она выглядела действительно больной.
– Может, мне остаться на ночь, – сказал он. – Вдруг что-нибудь случится…
– Например, маленькая, с волосок, трещинка в шейном позвонке? – Она взглянула на него с печальной улыбкой.