На остров посреди реки (как раз позади моста за поворотом) отправили быстроходную либурну с дозором проверить: не высадился ли там кто без разрешения римлян. Вторая либурна курсировала выше по течению. Мост ей был, разумеется, не помеха. Да что там либурна! Под любым из центральных пролетов легко бы прошел огромный корабль из тех, что возят в Италию хлеб из Египта. Правда, только по низкой воде.
* * *
Поутру Приск в начищенных доспехах с алым поперечным гребнем на шлеме наблюдал за происходящим с отстраненностью зрителя, крутя в пальцах вырезанную из лозы палку центуриона. Поскольку под началом Приска не было своей центурии, палка эта играла роль чисто символическую и годилась разве что на то, чтобы вытянуть вдоль хребта нерасторопного раба, что вздумал выгружать амфоры из повозки, перегородив дорогу. И это в то время, как Лонгин должен был вот-вот появиться!
— Освободить проезд! — крикнул центурион, сообразив, что даже снисходительному Лонгину не понравится, если у него на пути застрянут повозки торговца. — Прочь с дороги, тупица! Или я перебью все твои дурацкие амфоры!
— В чем дело? — повернулся к центуриону богато и ярко разряженный хозяин повозки, и Приск узнал в нем вольноотпущенника Гермия. Бывший легионный раб Пятого Македонского легиона разбогател на Дакийской войне и не только выкупился на свободу, но и сделался компаньоном ликсы Кандида.
— Будь здрав, Гермий! — приветствовал Приск пройдоху. Тому чрезвычайно нравилось, когда к нему обращались уважительно, будто к свободнорожденному.
— Что здесь случилось? — недоуменно закрутил головой вольноотпущенник.
— Легат Гней Помпей Лонгин приезжает, — сообщил Приск. — Доверенное лицо самого императора, командующий всеми вооруженными силами на лимесе. К полудню как раз и будет.
— Тот-то, гляжу, трибун носится, будто ему редьку в задницу запихали.
— Неуважительно говоришь о трибуне, Гермий.
— Угу, просто из кожи вон лезет, чтобы угодить Лонгину! — пропустил замечание мимо ушей компаньон ликсы. — Глянь-ка, глянь, мостовые аж вымыть велел.
Гермий огляделся воровато, потом вытянул шею и неожиданно шепнул на ухо центуриону одними губами:
— По дружбе старой тебе одному: мы с Кандидом от Цезерниев из Аквилеи новую партию оружия привезли. И еще заказали. По мастерским здешним пока приказов не было — фабры тихо сидят, заняты мелким ремонтом. Но в Аквилее, будто в кузнице Вулкана, грохот да жар, жар да грохот.
— Обычное оружие для новичков или ветеранам на замену. Я слышал, вооружают новый Второй Траянов легион.
— Новый легион, к чему бы это? — хитрее прежнего прищурился Гермий.
— Земли на северном берегу реки охранять.
— Думай, как хочешь. — Гермий обиженно поджал губы. — А еще лучше расспроси своего приятеля Тиресия. Неужто он тебе ничего не сказал? — Гермий демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
* * *
Данубий, вырываясь из скальной теснины, возле Дробеты разливался широко и вольготно. Приск стоял на мосту и смотрел вдаль, вверх по течению. Небо было синим, и таким же радостно-синим становился Данубий, впитывая в себя небесную лазурь, меняясь подобно Протею.
Поначалу казалось, что построить через такую реку постоянный мост — дело немыслимое. Но Рим справился — как всегда. Приск прежде всегда полагал, что на такой-то стройке, к которой римляне относились как к важному сражению, он сумеет отличиться. Как бы не так! Он-то планировал заняться чертежами да расчетами, а вместо этого Аполлодор решил, что юному центуриону самое место на строительстве каменных опор. При канцелярии сумел устроиться Фламма — почерк у него был идеальный, да и считал он быстро, чуть ли ни мгновенно, Аполлодор таскал бенефициария за собой и все время давал задания что-то считать. Приска же поставили руководить центурией саперов: когда летом Данубий обмелел, саперы вбивали в дно шпунтованные дубовые сваи, в пазы закладывали крепкие доски, потом воду откачивали помпами: Филон, умница, самолично руководил их изготовлением. Впрочем, карьера Филона на строительстве моста Аполлодора оказалась столь же проблематичной, как и возвышение Приска. Филон был клиентом Адриана, Аполлодор же терпеть не мог племянника Траяна — за то, что тот, будучи римлянином, пытался с ним, греком, соперничать в архитектуре и математике. Так что Филону доверили только изготовление машин, обслуживающих строительство. Приск же следил за тем, чтобы на низко сидящих суденышках постоянно подвозили потребную смесь для бетона — песок с обожженным мергелем да битый кирпич. Центурион сновал туда-сюда на крошечной лодчонке с парой гребцов, давал указания, подгонял лодырей, контролировал пропорции смеси, следил за тем, чтобы строителям доставляли тесаный камень без задержки, а рабы на помпах работали не останавливаясь, но и не свыше сил — менял пары каждую стражу. Туника была с утра до вечера мокрой, голос сорван — за грохотом стройки приказы приходилось орать, будто в самой гуще сражения, от едкого раствора с рук сползала кожа. Вечером центурион растягивался на койке, но только начинал засыпать, как перед глазами начинали прыгать мелкие речные волны да мнилось — кровать качается и уплывает утлой лодчонкой за поворот реки. В те дни Приск думал лишь об одном: когда же треклятые быки поднимутся выше уровня воды! Тогда, он надеялся, наступит хоть какое-то облегчение. Но просчитался: лишь только начали подниматься опоры над водою, как центурию Приска отправили строить стену по берегу — огораживать будущий порт. Теперь центурион издали смотрел, как растут над водой грандиозные опоры моста — каждая по сто сорок футов высотой и шестьдесят — в ширину. Мост строился не на годы — на века. Архитектор из Дамаска раздувался от гордости, когда запечатывал послание императору с известием об окончании строительства каменных опор, честолюбивый грек ожидал личного приезда Траяна — поглядеть на новое чудо, но император так и не приехал. Зато вызвал Аполлодора в Рим — в столице намечалось строить нечто грандиозное. Так что уже без пригляда главного архитектора деревянные конструкции сложились в изящные арки, и прямая стрела моста длиной в четыре тысячи футов легла на плечи берегов от одного к другому.
С тех пор Приск понял одно: грандиозность замысла ничего не гарантирует отдельному человеку. Главное — место, которое ты займешь. Если с краю — то и возведение великолепного моста покажется тебе ничуть не лучше строительства городской клоаки. Но Приск больше не собирался оставаться в дураках, держать, как Антей, неподъемный каменный свод, когда другие ловкачи лакомятся яблоками. Теперь он будет в центре, даже если это место сопряжено с риском.