Налажен массовый выпуск этаких жгуче-страстных любовных романчиков (т.е. малого объёма книжек) иностранных авторов. Заглянем в одну из них. К примеру, в романы Э.Арсан под общим названием "Эросфера" (издательство "Эрос"), которые, согласно редакционной аннотации, "открывают читателям интимный мир женщины, раздвигают рамки дозволенного в литературе об отношениях полов". Каким же образом?.. Главный герой, журналист Гвидо, например, очень гордится, что "переспал с жёнами всех своих друзей", что его "тошнит от любовной морали", что секс для него — "хозяин пространства и времени, тела и духа". На фоне малозначащих служебных занятий Гвидо и его партнёрши по археологической миссии, молодой сексуальной шизофренички Ванессы происходят основные события романа — сцены изощрённых совокуплений в самых немыслимых местах, даже на горбу скачущего верблюда, оргии лесбиянок и гомосексуалистов, картины совращения малолеток.
В другой подобной книжице "Любовь — это праздник", выпущенной в свет аж стотысячным тиражом, героиня, она же автор — английская профессиональная путана Сильвия Бурдон — ставит целью "перетрахаться со всеми мужчинами, которые окажутся рядом". Особенно её восхищает публичный групповой секс — единовременные "фантастические соития" множества пар, а также "сексуальная практика" однополых партнёров. Подобный "праздник любви" почти в каждом жгучем романчике…
Повсюду в глаза нам суют полуголых или совсем нагих самцов, этаких патентованных половых хищников — пожирателей женщин, изображения вульгарно обнажённых потаскух, мучающихся желанием завлечь, искусить… Да уж, порнографически-эротический бум — это, пожалуй, единственно реальные, ощутимые плоды "демократических" реформ, наглядные аксессуары нашего бытия, нашего движения к западной цивилизации.
Вырваться из-под помойного водопада бульварно-детективной чернухи почти невозможно. Распродажа этих изданий ведётся не в отведённых местах, как на Западе, а повсюду — на улицах, на вокзалах, у подъездов школ, вузов, театров. Нынешняя власть, потворствуя всей этой дорвавшейся до дикой свободы торгашеской шелупони и разгулявшимся порнушникам, видимо, всерьёз полагает, что нынешнее неполноценное питание лишь увеличивает в нашем обнищавшем соотечественнике половую активность, повышает сексуальные запросы.
Вдвойне огорчительно, что вся эта сексуально-детективная литсивуха, порядком надоев даже всеядному обывателю, ныне активно внедряется на радио и телевидение, увеличивая там градус экранного криминала. Денно и нощно голубой экран содрогается от выстрелов и взрывов, люди гоняются друг за другом и самыми изощрёнными способами убивают. А на 10-11-12 каналах какой-то сплошной вселенский сексуально-танцевальный шабаш невменяемых, обкуренных, полуголых интернационалистов. Кто спонсирует их, кто при нынешней дороговизне одной минуты экранного времени платит сотни тысяч долларов, чтобы эти балдёжники-клипари почти круглосуточно стращали, шокировали, умучивали зрителей? Кто?!
Увы, наиглавнейший информатор и воспитатель миллионов людей — телевизор — ныне из "окна в мир" превратился в рассадник зла, без валидола и валерианы мягкосердечный зритель ныне уже не рискует садиться к телеящику. Почти вся сегодняшняя зарубежная кинопродукция, которой захламлены основные каналы нашего российского телевидения, — это школа по выращиванию сотен тысяч преступников, наркоманов, это наглядное пособие, как грабить, убивать, насиловать, как брать в заложники. Идёт эстетизация садизма, героизация жестокости. Героизм нынче измеряется не духовными, а в основном физическими данными супермена, тем, скольким людям он переломает рёбра, сколько партнёров убьёт в течение фильма.
Произведя захват общественного мнения, телевидение не формирует его в сторону истины и добра, а лишь деформирует, узурпирует, навязывая каждому человеку своё "демократическое" разномыслие, на самом же деле — полное безмыслие, душевный хаос.
"Удивительно неинтересны преступления", — написал в своём дневнике Антон Павлович Чехов, вернувшись из дальней поездки на остров Сахалин, где встречался со многими преступниками. В своих произведениях Чехов лишал преступление ореола, всего того, из-за чего оно в глазах обывателя вдруг возводится в яркое деяние. Преступники в его глазах — это всегда лишь фигуры серые, примитивные, безликие, а само преступление — всего лишь несчастье, дисгармония в нормальной жизни людей, проявление их уродливой психики и морали.
Тогда почему же сегодня внимание зрителя так усердно концентрируется на патологических явлениях жизни, почему так увлечённо эксплуатируются материалы неистощимой судебной хроники, жутких уголовных историй, кровавых разборок, почему так массированно в сознание наше вдалбливается культ кулака, денег и вещей, негодяйские кодексы бытия, убогие пещерные идеалы: набивай живот снедью послаще, а жильё — шмотками подороже?
Почему приключения терминаторов, шлюх, воров и садистов заняли на экране и на страницах вредных, по точному определению авторов Открытого письма, книг главное место, напрочь оттеснив тех, кто честным трудом и умом кормит и славит страну, укрепляя дух и стойкость общества?
Вопросы эти я задаю прежде всего нашим правителям, которые едва ли не каждый день говорят и пишут об усилении борьбы с терроризмом, преступностью и коррупцией, а в правительстве подсчитывают, сколько миллиардов нужно дополнительно для укрепления подразделений МВД и ФСБ.
Но есть простые, бесплатные способы укрощения преступности, уважаемые господа президент и премьер-министр России. Для начала обуздайте телевизионного монстра, этого безнаказанного носителя зла, донельзя обнаглевшего кинопирата нашего времени, перенацельте его на добротворчество. Или буши, клинтоны, соросы, березовские не позволят?
С этими вопросами я обращаюсь и к Вам, Михаил Ефимович, хотя вряд ли Вы станете отвечать на них, поскольку не согласны с вопиющими реалиями нашей рыночной яви и называете провокацией против конституционных свобод граждан России даже попытку обозначить эту ужасную явь.
К слову, немножко об этой свободе, которой вместе с Вами кичатся ваши гайдары и чубайсы. А вот мой коллега, писатель Леонид Бородин, бывший политзаключённый, в недавнем интервью заявил, что если бы ему знать, какой вред, "какую свободу" принесут народу перестройка и реформы, то он не стал бы поддерживать демократию, которая вызволила его из тюрьмы: "Если бы лично от меня зависело, досиживать свой срок, либо чтобы вот это всё было, я бы лучше досидел". То есть не спешил бы из тюрьмы на такую свободу, какую "завоевали" нам демократы.
В народе же об этой зряшной, импотентно-имитационной свободе давно уж и не молвят, лишь гневливо сплёвывают при очередном маститом словоблудии "демократов". Подобно Вашему, Михаил Ефимович, фарисейскому интервью.
САХАРОВ КАК ЗЕРКАЛО СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ...
В редакцию пришла статья без подписи. Она нас заинтересовала. Кто не согласен, спорьте.
РЕДАКЦИЯ
Ньютон говорил, что он видит далеко, потому что стоит на плечах гигантов. Историки до сих пор спорят, было ли это признанием заслуг предшественников или тонкой издёвкой над своим предшественником Робертом Гуком. Отец советской водородной бомбы Андрей Дмитриевич Сахаров ничего подобного не утверждал.
Впервые широкая публика могла зреть его визуально в обличии актёра Николая Бурляева. Появившись на экране в фильме Храбровицкого "Укрощение огня", Сахаров с пол-оборота завёлся на политические темы. А между прочим, на заре туманной юности никаким политиком он не был, да и юность его была вовсе не туманной. Родившись в семье профессора Московского университета, прекрасного физика-методиста Дмитрия Сахарова with a silver spoon in mouth, Андрей Дмитриевич никак не мог избежать карьеры выдающегося учёного. Время было такое, пропитанное научной харизмой.
Его сверстник, а позже друг-соперник Александр Солженицын для разгона тоже подался на физико-математический факультет Ростовского университета. Во всём, конечно, виноват был Ленин. Написав туманную, в немецком стиле книгу "Материализм и эмпириокритицизм", он положил начало новой дисциплине, которую можно назвать "политической физикой". Обнаруженная Лениным связь неисчерпаемости электрона с классовой борьбой и неизбежной победой пролетариата надолго смутила неокрепшие души будущих могильщиков пролетарского государства.
Юношеская любовь с новой силой проснулась в зрелые годы. Добившись впечатляющих успехов в науке и литературе, Сахаров и Солженицын ринулись в горнило борьбы за свободу угнетённого народа. Но, как и их предшественники, Герцен и Аксаков, они по-разному чертили вектор исторического процесса. Конвергенция с Западом по Сахарову — и православная самостийность, бросившая Солженицына на борьбу с жидомасонами.