Как же я узнаю его средь прочих? Каким он должен быть? Конечно, молод и красив, высок и статен. Брюнет? Блондин? А, какая разница! Решим на месте. Если цвет не понравится, то можно и перекрасить. Но вот что не получится перекрасить – так это особенности характера. Претендент на мою благосклонность обязан быть сугубо высоконравственным и добродетельным представителем людского рода. Ибо для демона нет большего наслаждения, чем искусить добродетель и совратить нравственность. (Да… Размечтавшись, я смачно причмокнула). Его дух должен блистать и благородством, и отвагой, а сердце – вмещать и нежность, и мужественность. В обращении со мной он будет пылким и одновременно сдержанным, робким и ненасытным, откровенным и галантным, утончённым интеллектуалом и трепетным романтиком. Он… я знаю, на кого он должен быть похож. На мифический персонаж, кумир моих девичьих грёз. На архангела Михаила, конечно.
Может быть даже ему выпадет случай меня спасти. От разбойников или уличной шпаны. Он выйдет в серебряных латах… ну ладно, в железных латах… Несгибаемый страж закона, защитник справедливости, десница правосудия. И от его меча… (копья? алебарды?) … как черти от имени божьего… шарахнется всякая мерзкая мразь, покусившаяся на мой кошелёк… (честь? жизнь?) … А он преклонит предо мной колено, заглянет в глаза… И, в принципе, всё будет решено меж нами без слов.
Однако, что ж я стою? Как гласит человеческая поговорка, под лежачий камень ничего не затечёт. Если я весь год просижу дома (даже если грудью на подоконнике), мой герой вовсе не узнает о моём существовании. И тогда, от безысходности, спасёт не меня, а какую-нибудь прошмандовку, на которой и пробы-то ставить негде. Чтобы найти единственного… точнее, чтобы позволить ему найти меня, нужно нести себя в социум. Туда, где бурлит жизнь. Нужно спешить!
Любой драгоценный камень нуждается в достойной оправе. А та внешность, которой располагает Мария де Мюссе (а теперь ещё и я, благодаря мудрому руководству Департамента Воздушных Мытарств), заслуживает обрамления поистине королевского. Будем лепить оправу из того, что есть.
Первым делом я надела самую роскошную из всех имеющихся нижних рубашек. Кружевная отделка её горловины, с золотой нитью, была призвана пикантно выглядывать из декольте. То самое розовое платье, над которым я изрядно потрудилась сегодня с утра, идеально обхватило мою грациозную фигуру. На ноги – белые чулки. Мягкие кожаные туфельки, в тон платью. Волосы укладываю в высокую элегантную причёску, скреплённую полудюжиной невидимых шпилек. Остаётся несколько завершающих штрихов.
Я пошарилась на столике под зеркалом в поисках косметики. Ничего путного не нашла. Ну, ладно, при такой внешности можно вообще не краситься. А вот какие-нибудь украшения приложить весьма желательно.
Количество драгоценностей, имеющихся в наличии, меня неприятно удивило. Их было мало. Всего-то: нитка жемчуга, пара простеньких золотых цепочек, серёжки золотые и серёжки серебряные. И ещё тонкое золотое колечко, которое, как оказалось, уже надето на левой руке. В итоге, я добавила к кольцу золотые серьги (судя по рисунку, они составляли единый комплект) и жемчуг.
Маловат выбор. Надо будет поставить перед родителями вопрос о его расширении.
Готовая к новым свершениям, я энергичным шагом спустилась по лестнице в гостиную.
На первом этаже было уже совсем темно. Было бы, если бы не свечи. Три свечи в подсвечнике на столе. Рядом с ними на диване сидела Агнесса де Мюссе с каким-то рукоделием.
– Мари? – она вскинула голову на звук моих шагов (и дёрнул же меня чёрт так топать!). – Ты спала?
– Да, мама, – я постаралась, чтобы голос мой звучал жизнерадостно, а улыбка выглядела искренней.
– Долго, – констатировала мать. – Наверно, всё это к лучшему… – (Она говорила так, будто пыталась убедить саму себя). – Как ты себя чувствуешь?
– Замечательно. Давно так хорошо себя не чувствовала, – я опять сказала чистую правду. Люди склонны считать, что бесы постоянно врут. Клевета! В этом зачастую совсем нет необходимости. Мы только отделываемся общими фразами, а люди сами слышат в них абсолютно всё, что хотят услышать.
– А живот больше не болит?
– Ничуть. Я чувствую себя здоровой, как… – я запнулась, подыскивая сравнение. – Ну, в общем, абсолютно здоровой. Как бык. Или как слон. Или как лошадь.
– Мари! – Агнесса изумлённо распахнула глаза. – Где ты набралась этих выражений?
– Извини, мама. Мне просто очень хорошо. И я хотела как-то образно выразиться.
– Так выражается солдатня в казармах. Или портовые грузчики. Но уж никак не благородные девицы!
– Да, ты, разумеется, права.
Мне хотелось побыстрее завершить разговор и выйти, наконец, в город. Но у меня появились дурные предчувствия в отношении «побыстрее».
Взгляд матери упал на моё прекрасное декольте. Она вскочила с дивана и подбежала ко мне. Её глаза вперились в открытый участок груди.
– Что это? – выпалила она.
Я помедлила с ответом, пытаясь выбрать дальнейшую тактику. Больше всего хотелось вежливо отстранить её, чтобы освободить себе дорогу к двери.
– Мама, это такое платье, – терпеливо объяснила я.
– Я вижу, что платье. Откуда ты его взяла? У тебя же не было такого?
– Я переделала старое. Посмотри внимательнее. Просто чуть-чуть перекроила вырез. Сейчас такое носят. А всё, что висит в моём шкафу, это просто хлам. Не понимаю, как я носила их раньше…
– Безобразие, – поморщилась мать. – Ты вся из него торчишь, как будто голая. Ты в нём похожа на девицу лёгкого поведения.
Она явно преувеличивала. В действительности мой наряд скрывал всё, чему положено быть скрытым (согласно нормам приличий человеческого сообщества, в котором я имела удовольствие находиться). Вырез платья заканчивался аккурат там, где холмики молочных желёз начинали выступать над грудной клеткой. Из-под кружева рубашки едва виднелось лишь самое начало ложбинки между грудями. И как раз в эту самую ложбинку изящно помещался маленький золотой крестик на цепочке. По-моему, оптимальное сочетание благопристойности и эстетики.
– Мама, я просто выгляжу непривычно для тебя, – попыталась объяснить я. – И это тебя пугает. Такие платья, как на мне, носят все прогрессивные женщины нашего мира.
Агнесса, совершенно ошарашенная, на время онемела. Она попыталась заглянуть мне в глаза. Я сделала вид, что чрезвычайно заинтересована носком своей туфли. Меня раздражало это встревоженное суетящееся существо, создающее помехи на моём пути к цели. Отнимающее моё время. И в то же время, я была вынуждена соблюдать правила игры.
– Со вчерашнего вечера тебя как подменили, – сдавленно выговорила мать. – Ты на себя не похожа. Что-то произошло?
– Я просто выросла. Как-то так.
– Уж слишком быстро это произошло, – глубокомысленно изрекла Агнесса. – Слишком резко. Должна быть какая-то причина. Ты что… влюбилась? У тебя есть… кхм… поклонник?
– Никого у меня, мама, нет. Только вы у меня с папой, и всё. И ни в кого я не влюблялась. Я всего лишь хочу жить, как нормальный человек – полной и насыщенной жизнью. А то годы-то уходят. Сама знаешь… Пора вырваться из мира фантазий навстречу действительности! Ты меня понимаешь?
– Нет! – решительно отвечала мать.
Вот упрямая мне родительница попалась.
– Хорошо, мама, – я сделала долгий выдох, чтобы успокоить нервы. – Давай так. Я пойду погуляю, приведу в порядок свои мысли, а потом мы продолжим разговор.
– Что??? Куда это ты собралась на ночь глядя?
– Какая ночь? Время восемь часов! Даже детям ещё спать рано.
– Уже совсем темно!
– Я возьму фонарь, – попробовала я отшутиться.
– Ты никуда не пойдёшь! – выпалила мать категорично.
Так. Спокойствие, главное – спокойствие! Начальство недаром оценило меня как эффективного сотрудника. А эффективность заключается отнюдь не в разжигании скандалов, если только скандалы не являются конечным продуктом твоей трудовой деятельности. Эффективность – это достижение цели с минимумом затрат времени и сил.
Попробую воззвать к здравому смыслу. Ведь должна же у этой женщины иметься хоть капля здравого смысла!
– Мам, послушай меня внимательно, – я старалась говорить медленно и отчётливо. – Сегодня всю первую половину дня я занималась кройкой и шитьём: переделывала это платье. На сегодня ручной работы с меня достаточно, она мне уже надоела. После обеда почти полдня я спала. И основательно выспалась. Я не могу снова лечь спать, всё равно не получится. Читать я тоже не хочу: перечитала уже всё, что можно. И что мне остаётся? Я всего лишь собираюсь слегка прогуляться – дать работу мышцам, прокачать застоявшуюся кровь, подышать кислородом. Разве это плохо?
Опять я, похоже, сказала что-то не то. Судя по выражению её лица, мадам де Мюссе испытала острый когнитивный диссонанс. Ах, да, я же совсем забыла, что эпистемологический срез их пространственно-временной формации существенно отличается от нашего. Иными словами, их наука оперирует иным набором понятий. Так, например, они, кажется, до сих пор считают, что побуждения и желания человека зарождаются в его сердце, а не в мозгах. А сумасшествие, например, по мнению их докторов, происходит из-за нарушения баланса желчи и флегмы в организме. Или по причине одержимости дьяволом. Какой анахронизм! В этом контексте мои высказывания про кислород могут показаться неадекватными.