Читать интересную книгу Тутанканара – тот, кого остановить невозможно - Сергей Подгорных

Обо всем этом я узнал от говорливого Молкома, пока мы завтракали. Оказывается, много чего было известно любознательному парнишке. Я поинтересовался, откуда у него такие сведения.

– От Хары, от кого же еще, – простодушно пояснил паренек, нанизывая пластмассовой вилкой длинную макаронину. Увидев мое недоуменное лицо, он пояснил: – У них, у варнавалийцев, очень развита телепатия. В общем, переговариваться они могут между собой, как радиопередатчики, на большие расстояния. Не все, правда, могут. С определенного возраста, да и то не у каждого открываются такие способности. Хара, к примеру, может. Наверное, уже растрезвонил всем своим в нашем бараке, что ты, Джаггер, уложил Нея – бугра “опытных”. Так ведь, Хара?

Старик молча кивнул и, не отрываясь от еды, добавил: “Йо”.

Я, конечно же, слышал, что в древности варнавалийцы обладали телепатией, но считал, что эта способность давно у них атрофировалась. Похоже, атрофировалась не у всех.

К нашему разговору прислушался сидевший неподалеку вчерашний бородатый мужичок, так боявшийся Кацеуновой камеры.

– Допрыгаешься ты, Джаггер, – глядя исподлобья, предупредил он, – уложил Нея и думаешь, что тебе это сойдет с рук? Попомнишь мое слово, зарежут тебя ночью, как свинью. Даже не пикнешь. Или, к при-меру, на работе случайно упадешь в овраг, и сожрут грызоловы, косточек не оставят. На кого ты дернулся? На “опытных” пошел! Добром это не кончится. – Я не свинья, – коротко бросил я, – а космодесантник Федерации, козлиная ты борода. А еще меня кличут Костоломом. Те, кто меня боится, так зовут.

– Ты понял, Борода?

Мужичок как-то весь сразу скорежился, кивнул головой и, невнятно бормоча что-то под нос, отсел от нас. Я смог разобрать из его бормотания лишь слова “Кацеунова камера”.

– Что это за страшная Кацеунова камера? Что это за место такое, что все его боятся как огня? – спросил я всезнающего Молкома.

Парнишка, опасливо оглянувшись, пояснил:

– Честно говоря, никто толком не знает, что это за место. Поскольку никто еще оттуда не возвращался, – быстро заглатывая одну макаронину за другой, признался Модком. – Но говорят многое. Кто-то говорит, что там из рабов кровь высасывают. Видели, мол, как рабов из этой камеры бледных, будто смерть, на тележке выкатывали. Кто-то говорит, что там мозги из рабов выкачивают, и они становятся зомби. Ходят, словно куклы, ничего не понимая. Кто вообще говорит, что рабы просто исчезают в Кацеуновой камере и больше не появляются никогда. В общем, болтают разное, но никто толком ничего не знает.

– Может, просто продают их оттуда, телепортируют сразу к месту назначения? – высказал я догадку.

– Не-е, – не согласился с моим предположением Молком. – Продают рабов в Проносе на ежедневных торгах, туда весь Пандерлонос съезжается.

– Хараментаро, – неожиданно вмешался в наш разговор Хара, – хар.

Парнишка удивленно посмотрел на варнавалийца и, не дождавшись от того объяснения, спросил меня:

– Что он сказал, Джаггер?

– Я не совсем понял, – признался я. – Хара сказал: живущий глубоко внизу, где Ментаро, – похититель умов.

– Выходит все-таки, там у рабов высасывают мозги, – предположил паренек.

– Не знаю, – пожал плечами я.

– Непонятно все это: мозги – там, органы – в разделочной.

– В разделочной? – не понял я.

– Ну да, – удивился моей непонятливости Мол-ком, – так у отработавших свое или покалечившихся рабов вырезают органы. Сердце или, к примеру, печень. Потом все это добро в дело идет. Для гладиаторов, скажем, – эти поценнее нас будут, а раны получают будь здоров. Для придворных рабов – руки, ноги. Поговаривают, Карнава крут со своими домашними рабами. Чуть что не так, рубит, не глядя, руки в мелкую крошку. Тесаком рубит, который всегда таскает с собой. Вспыльчив, говорят, наш господин, как тот вулкан Грови. Потом, правда, отходит. Вот приходится рабам руки на замену и пришивать. Опять же приторговывают налево надзиратели, наверное. В третьи миры куда-то. Такой товар всегда в цене. Может, себе чего оставляют.

– Неужели это правда?

– Зубами клянусь! – Парнишка провел рукой по губам. – Сам видел. Точнее, как-то прибирался в разделочной, такого страху натерпелся. Жуть. Все там в крови, все стены забрызганы. А посредине стоит стол с захватами. На нем они нашего брата и разделывают. Все в ход идет. Даже пенисы.

У меня сразу после слов парнишки пропал всякий аппетит. Картины, нарисованные говорливым Молкомом, были просто ужасны. С животными и то так не поступают.

"В Галактической Федерации не поступают”, – поправил я сам себя.

Есть уже совершенно не хотелось, и, чтобы поддержать разговор, я вновь спросил:

– А почему эту камеру называют Кацеуновой?

– Так это же у нас старший надзиратель Кацеун. Такой мерзкий старикашка. Он и выбирает, кто пойдет к нему в камеру. Когда на работу в котлован идем, он у входа стоит и все вынюхивает. Рабы мимо идут, а он, как тот икенейский ястреб, высматривает добычу. Вдруг цап – хватает раба, надзиратели тому руки заворачивают, и только и видели беднягу. Почти каждый день кого-нибудь этот паук утаскивает.

Я хотел было выяснить, по какому признаку Кацеун выбирает жертвы, но не успел.

К нам подсел высокий рыжеволосый крепко сколоченный человек. Он был одет в форму наподобие той, что была у “опытных”, но темно-красного цвета. На правом рукаве у него виднелась повязка с надписью “старшина механиков”.

Я, насторожившись, замолчал. Я был здесь новеньким, не знал всех правил и обычаев, сложившихся в среде рабов, поэтому ожидал неприятностей от всего. Но беспокоился я, похоже, зря. Рыжеволосый добродушно улыбнулся, отчего его лицо покрылось тысячью морщинок.

– Конрад Тройский рад приветствовать тебя, Джаггер, в нашей обители, – сказал старшина механиков, протягивая мне через стол сильную руку.

– И я рад приветствовать тебя, старшина, – ответил я, пожимая протянутую руку.

– Хорошо ты осадил “опытных”, – усмехнувшись, сказал Тройский, кивнув в сторону раздаточной тележки.

Там как раз в это время происходило небольшое столпотворение. Пятеро или шестеро рабов в черной форме “опытных” подбирали с пола своих раскоряченных сотоварищей. По взглядам, бросаемым в мою сторону, я решил, что сейчас будет продолжение схватки, и внутренне приготовился к драке, но продолжения не последовало. “Опытные”, подобрав с пола подбитых приятелей, удалились восвояси, даже не подойдя к нам. Оставили на потом выяснение отношений. До лучших времен оставили.

– Говорят, ты чемпион по диоке? – спросил рыжеволосый.

– Правильно говорят, – подтвердил я.

– Послушай, Джаггер, хоть ты и чемпион, но одному тебе здесь не выжить. Тем более, если на тебя точат зуб “опытные”. Вступай в нашу общину “механиков”, и никто тебя не тронет, никакие “опытные”, – неожиданно предложил Тройский. – Один в поле не воин – это все знают.

– Тутанканара! – внезапно выдал старик варнавалиец и тут же повторил: – Тутанканара!

Старшина недоуменно посмотрел на Хару и вновь предложил:

– Ты подумай, Джаггер.

– Я подумаю, старшина, – серьезно ответил я. Едва старшина, понимающе кивнув, ушел, как Молкома тут же прорвало.

– Соглашайся, Джаггер! – затараторил паренек. – И харч у “механиков” отменный, и никакие “опытные” тебя не тронут. Это же чудо – на второй день перейти в “механики”! Новичка и в “механики” – такого еще не бывало!

– Тутанканара! – вновь с выражением произнес Хара.

Молком недоуменно уставился на варнавалийца.

– Ты что, Хара, совсем на линке говорить разучился? По-человечески не можешь сказать! Заладил Тутанканара да Тутанканара. А что это значит?

Так и не дождавшись ответа от старика, сосредоточенно дожевывающего свой завтрак, Молком выжидательно посмотрел на меня, всем своим видом спрашивая: мол, что хотел сказать старик?

– Ну, не знаю, что Хара имеет в виду, – чистосердечно признался я. – Буквальный перевод звучит так – тот, кого остановить невозможно. Тутанканара – зовут еще варнавалийского волка. Надо сказать, это не простой волк. Хищник, какого еще поискать. Около метра в холке, лапы мощные, что у падейского медведя. Запросто один разделывается со стаей мешавских гиен. А гиены эти, знаешь, с лошадь величиной и злые, как сто удавов Рокка. Только не спасает это их. Этот волк, словно боевая машина, словно молния, врезается в толпу гиен, и отгрызенные лапы и вырванные сердца пожирательниц падали летят в разные стороны. Живет один-одинешенек, лишь на период спаривания подыскивает себе подружку. Никаких стай не признает. Действует всегда один. В общем, волк-одиночка. Но волк не простой. Необычайно выносливый. Может сотни миль преследовать добычу. При этом не есть, не пить, не спать по нескольку суток. До тех пор, пока не настигнет добычу или врага. А настигнув, первым делом вгрызается своей страшной пастью, всеми шестью рядами острых, как лезвия, зубов в грудь противнику. Вгрызается и одним движением вырывает сердце. Причем остановить его действительно практически невозможно. Я сам видел, как варнавалийский волк с перебитым позвоночником, с отстреленной передней левой лапой и раненой правой упорно и очень быстро полз, цепляясь зубами за землю, стремясь к своему врагу – охотнику, убившему его подружку-волчицу. И он таки дополз. Непонятно, каким чудом дополз и вырвал сердце у опрометчивого охотника.