Читать интересную книгу Тутанканара – тот, кого остановить невозможно - Сергей Подгорных

Все это мне рассказал Молком, когда мы трое – я, парнишка и старик Хара – отдыхали после первого трехчасовика. Рабочий день раба делился на три части, по три часа каждая. Между ними полагался получасовой отдых, и изморенные тяжелой работой, мы сидели в тени изорениумной тележки.

Работа была адской. Добывать изорениум нелегко Очень нелегко. Кроме опасности лучевой болезни, добыча этой редкой руды сопряжена со многими трудностями. Изорениум – необычайно прочный минерал. Отбить даже крохотный осколок этого ценнейшего камня очень сложно. К слову сказать, за день весь наш барак добывал не более одной-двух тонн изорениума. Говорят, что на других выработках добывать изорениум еще сложнее.

Я с трудом отработал первый трехчасовик. Пот заливал глаза, дышать из-за поднятой тысячью ног пыли было невозможно. Вспотеть действительно было от чего. Мы, кто ломами, кто кувалдами, кто кирками, били по изорениумной жиле, с огромным трудом отбивая небольшие осколки минерала. Через несколько минут этой интенсивной работы руки с непривычки налились свинцом, отказываясь подчиняться. Хотелось остановиться, все бросить. Но останавливаться было нельзя. Отдыхать до положенного времени запрещалось. За этим зорко следили “опытные”. Как мне сказал Молком, сами охранники на изорениумное плато ходить не рисковали, перепоручив там свою работу избранным среди рабов. Или, говоря проще, “опытным”. И те хорошо выполняли поставленную перед ними задачу. Подгоняли нерадивых, пинали уставших. Тщательно следили за порядком. Еще бы, никто из них не хотел перейти обратно в обычные рабы. В свиньи. Вот и старались чернокостюмники, выслуживаясь перед надзирателями. Старались вовсю. Ни один раб не мог позволить себе даже минутную передышку. За провинности били. Били аккуратно, без увечий – имущество великого господина Карнава надо беречь, – но так, чтобы раб знал свое место. Чтобы пахал. Чтобы отрабатывал те помои, которыми его кормят.

“Опытные” были все как на подбор. Здоровые, крепкие. Их не изматывала тяжелая, изнурительная работа, и эти молодцы выглядели намного лучше остальных рабов. Их было не так уж много – не более двух десятков. Красных костюмов “механиков” виднелось гораздо больше. Эти управляли молотобойными машинами в тех местах, где изорениум нельзя было отбить ломом или кувалдой. Ремонтировали подвесную дорогу, по которой с плато доставлялась в подогнанный к самому краю котлована грузовой вагон монопоезда руда. Следили за работой механизмов.

“Механикам”, судя по всему, жилось гораздо лучше, чем обычным рабам. Работа у них была более осмысленная, менее тяжелая. Я увидел и несколько ярко-желтых костюмов. Это были “головастые”. Инженеры. Они в основном следили за правильностью разработки изорениумных пластов и погрузкой руды в вагончики подвесной дороги.

– Вот бы перейти в “головастые”, – мечтательно проговорил Молком, с завистью глядя на одного из рабов в желтом костюме, внимательно осматривающего кусок руды в стоявшей неподалеку тележке. – Работать не надо, ходи себе с умным видом да поднимай камешки. Только не пустят меня в “головастые”. Умом не вышел.

– Что так? – спросил я.

– Конечно, не пустят, – подтвердил Молком. – Знаешь, каких умных выбирают туда? Не нам чета. Все люди с образованием. Вон, к примеру, тот, что в тележке копается. Профессор самого Прима-Касгонского университета! Головастый мужик. Поэтому сейчас и не работает. Пользуется своим умом. “Механики” тоже не особо перерабатывают. Так что иди, Джаггер, в “механики”. Даже не раздумывай. Хоть это и не “головастые”, все одно лучше, чем ломом махать.

Я согласно кивнул и лишь закрыл на секунду глаза, утомленный работой, как услышал громкий приказ:

“Свиньи, работать!”

Ко всему человек привыкает – такое уж он существо. Еще несколько часов назад я не представлял себе, что смогу безостановочно махать киркой, отбивая куски изорениума. Махать, как другие, привычные к этому рабы. Как Молком, например, или как старик Хара. Варнавалиец, несмотря на то, чтобы уже немолод и провел несколько изнурительных лет в рабстве, двигался на удивление живо. Подбадривая то и дело нас с Молкомом возгласом “Хар!”, он неутомимо работал ломом и добывал изорениума больше нас, молодых. Вскоре я тоже приноровился орудовать киркой и, хотя натер руки до мозолей, к концу второго трехчасовика вполне втянулся в ритм. Главное в этом деле – не переусердствовать. Кирка и лом, они ведь работают сами. Сами бьют по твердой руде. Надо лишь поднимать их. Поднимать и, не прилагая особых усилий, опускать.

Все это мне объяснил говорливый Молком. Парень, хоть и добывал руды меньше, чем Хара, тоже работал как заведенный. Несмотря на его небольшой рост и среднее телосложение, работа не тяготила Молкома. Он уже привык за тот год, что вкалывал на господина Карнава, к тяжелой жизни раба. Если вообще к такой жизни можно привыкнуть.

Даже работая как проклятый, Молком не переставал болтать. За несколько часов на плато я узнал о парнишке почти все. Узнал, как он жил припеваючи в обычной семье фермеров на планете Джакотан, что в системе Проксимы Льва. Как учился, как влюблялся, чем увлекался. Все было нормально, пока в тот самый злосчастный день он со своим другом Тосканом, не решил тайком от родителей смотаться на Большой Ратан – планету-спутник Голо. Там проводятся ежегодные турниры по боевым единоборствам, и ребята, стараясь сэкономить время, воспользовались услугами контрабандистов, нелегально переправляющих людей через подпространство.

Воспользовались, не подумав о последствиях, и теперь вот вкалывают на великого господина Карнава.

“А ты, Джаггер, как попал в этот крысиный мешок?” – услышал я вопрос Молкома и, собираясь ответить, повернулся к парнишке.

Если бы я в тот момент не обернулся, не жить мне больше. Истлели бы мои косточки на дне котлована. Или скорее всего и костей бы от меня не осталось. Все подъели бы голодные грызоловы.

Но я обернулся и успел заметить, как один из “опытных” наносит мне удар ломом. Со всего размаху бил “опытный”. Не пожалел своих драгоценных сил. Я уже не мог остановить удар и лишь, отклонившись, смягчил его действие.

Я видел лицо того, кто ударил меня. Это был Ней – бригадир “опытных”, и наверняка он злорадно ухмылялся, довольный проделанным, пока я катился вниз по склону котлована.

Будь на моем месте обычный человек, ему вполне хватило бы одного удара Нея и до дна котлована докатилось бы уже безжизненное тело. Происходи все это с обычным человеком, то, даже если бы он выжил после встречи с ломом “опытного”, все равно до дна долетел бы с переломанными костями. А это верная смерть. Смерть от пандерлоносских летающих собак. От грызоловов.

Но я не был обычным человеком. Я был космодесантником Федерации – и этим все сказано. Как все десантники, я прошел необходимый курс по перестройке организма еще в учебном центре на Падее. Из падейской учебки люди выходят если и не киборгами, то уже и не на сто процентов натуральными. И это точно. С телами десантников там производят целый ряд уникальных медицинских операций. Кости пропитывают специальным составом, повышая их прочность в десятки раз. В мышечные волокла добавляют изотерлические нити, многократно повышая тем самым физическую силу. Внутренние органы тоже перестраивают таким образом, что десантники становятся более защищенными от воздействия внешних неблагоприятных факторов. Космодесантник легче переносит ушибы, падения, ранения. Много чего меняют в организме космодесантников в падейской учебке. Например, нервную систему. Ее меняют кардинально, в результате чего космодесантник реагирует на все намного быстрее обычного человека.

Кроме того, я был чемпионом Джагии по диоке. Трехкратным и так и не побежденным. А это тоже что-нибудь да значит.

Особенно, когда на тебя нападает стая голодных пандерлоносских собак.

Сгруппировавшись, я довольно благополучно скатился на дно котлована. Хотя совсем благополучным такой спуск не назовешь. Без синяков и шишек, конечно же, не обошлось, но по крайней мере все кости были целы.

Я встал с земли, осторожно ощупал свои конечности, проверяя, нет ли переломов. Удовлетворенный осмотром, собрался ползти обратно наверх. Приготовился подпрыгнуть, чтобы, ухватившись за небольшой уступ, подтянуться и, цепляясь за такие же уступы, выбраться обратно на плато. Выбраться на плато, чтобы посчитаться с Неем за его подлый поступок и просто потому, что я хотел жить.

Хотел жить, чтобы спасти Майю.

Краем глаза я заметил стремительно приближающуюся стаю летающих собак. Грызоловов было штук семь.

Я все же успел подпрыгнуть до того, как стая голодных собак домчалась до меня и, если бы не правая рука, плохо слушавшаяся после встречи с ломом “опытного”, смог бы подтянуться до уступа. Но рука подвела, и я кубарем слетел вниз, сбитый одним из грызоловов. Большим черным самцом, первым добравшимся до меня и сразу же кинувшимся на добычу.