Читать интересную книгу Общественные блага, перераспределение и поиск ренты - Гордон Таллок

Насколько мне известно, до XX века в мире не было стран, где каждый взрослый гражданин мог бы голосовать. Вашингтон и Линкольн работали в правительстве, в котором могла голосовать только малая часть совершеннолетних. До того как в 1911 году имперская Германия распространила активное избирательное право на женщин, почти везде голосование было исключительно мужским делом. И примечательно, что женщины добивались большего успеха при монархиях, чем при демократиях. Мы много знаем о королевах, но ничего о женщинах-президентах.

Соединенные Штаты предоставили женщинам право только в начале 1920-х годов, но чернокожее население Юга по-прежнему фактически было лишено права голоса[8]. Итак, только в 1960-х в США было разрешено голосовать всем совершеннолетним гражданам.

Таким образом, мое определение демократии как правительства, избранного большим числом людей, остается единственным определением, позволяющим говорить о продолжительной истории демократического правительства. Большинство людей при упоминании греческой и римской демократии и демократических городов-государств Средневековья используют мое определение, а не то, согласно которому демократия представляет собой «правительство, избранное путем голосования всех совершеннолетних». Последнее считается недавним экспериментом, которому нет еще и ста лет.

Используя свое более общее определение демократии, замечу, что на самом деле демократия просуществовала не так уж долго. В 400 году до н. э. Средиземноморье было окружено рядом городов-государств, которые были, согласно моему определению, демократиями. Сюда входили не только части Греции и Рима, но и Карфаген. Все они исчезли, многие из них – в результате римского завоевания. Сам Рим пал вследствие внутренних причин, и многие другие города-государства, похоже, также потерпели крушение из-за внутренних проблем.

Думается, что города-государства позднего Средневековья с демократическим управлением по большей части оказались неспособны защитить себя от соседних деспотий. Швейцария и ряд других городов-государств выстояли, но их было меньшинство. Мы склонны считать нашу существующую демократию перманентным состоянием, и, может, так оно и есть. Но исторические прецеденты не очень ободряющи.

Повторюсь, если мы считаем демократией правительство очевидного большинства, состоящего из всех совершеннолетних жителей страны, которые потрудились проголосовать, тогда это исключительно феномен XX века. Ограниченное право голоса, когда, в частности, к голосованию допускались лишь мужчины и зачастую лишь некоторые из них, является особенностью демократий до наступления XX столетия. Если читателю не нравится называть демократией нечто вроде Венеции, полагаю, что он позволит мне пользоваться языком немного иначе. По всей видимости, не существует никакого другого термина для обозначения столь обширной категории правительств. Так как в количественном отношении монархий того или иного рода было значительно больше, чем демократий, было бы неблагоразумно ограничить использование данного термина какой-то частью этой группы и, в особенности, игнорировать весь исторический опыт, сводя его к демократическим привилегиям полного права голоса. В противном случае нам придется игнорировать не только Грецию, Рим и средневековые города-государства, но и создателей нашей Конституции и, безусловно, всю историю Соединенных Штатов вплоть до 1960-х и Великобритании до 1928 года, когда избирательные права были предоставлены самой последней малочисленной группе женщин.

Промежуточные определения, конечно, возможны. Во время дебатов один восторженный, но консервативный защитник демократии предложил считать демократическими те государства, в которых правом голоса обладает по крайней мере 45 % совершеннолетних. Такое определение оказалось бы неприменимо к Соединенным Штатам до момента, когда женщинам было разрешено голосовать, поскольку чернокожее население составляло больше 10 % совершеннолетних, хотя если сказать, что правом голоса обладало «довольно много» граждан, то Соединенные Штаты можно признать демократическими. Но не будем ссориться из-за определений. Большинство современных демократий позволяет голосовать почти всем совершеннолетним. Некоторые, подобно Австралии, делают голосование обязательным. Таким образом, проблема определения касалась истории, а не современного мира.

Альтернативой является деспотизм. На протяжении многих веков деспотизм был обычной формой правительства, и даже сегодня деспотические правительства существуют примерно в половине государств. Если деспот мудр, он, вероятно, будет стремиться советоваться с другими членами группы, которой он управляет. Макиавелли говорил, что государь всегда должен советоваться, но отвергать советы непрошеные. Несомненно, что для человека, желающего удержать власть, это было хорошим советом. По-видимому, когда «государи» начали понимать необходимость принимать советы людей, которых они сами не избирали себе в качестве советников, деспотизм стал замещаться правительствами с более широкой базой. Но с исторической точки зрения демократия с ограниченным избирательным правом была относительно нетипичным явлением, и, как я говорил, Афины и Рим представляют собой исключительно редкий феномен. Так как и Афины, и Рим потерпели крах, то неочевидно, что этот ранний этап развития демократии представлял собой какое-то усовершенствование по сравнению с предыдущими формами правления. С другой стороны, надо отметить, что многие монархии также потерпели неудачу не потому, что были замещены демократическими государствами, а потому, что один монарх был заменен другим. К тому же крупные демократии начали появляться в современном мире около двухсот лет назад[9]. Газеты существуют примерно столько же, и они могут быть важны для демократии. Просуществует ли демократия дольше, чем в Риме, – вопрос, конечно, открытый. На смену процветающим демократиям в прошлом пришли другие формы правления, и наша демократия может подвергнуться той же участи.

Если обратиться к другой половине мира, недемократической, то там в основном правит деспотизм того или иного рода. Существует много различных видов деспотизма: от правительства древнего имперского Китая с массой чиновников, прошедших тщательный отбор, до феодализма, где чиновники наследовали свои рабочие места и формировали королевскую армию. Я не собираюсь подробно рассматривать эту безграничную вселенную различных правительств, так как данная книга посвящена демократиям.

Однако, на мой взгляд, будет небезынтересно хотя бы немного взглянуть на те доводы, которые использовали сознательные монархисты для обоснования монархического правления, особенно во Франции. Они указывали, что правитель, если его власть была абсолютной, не имел никакого конфликта интересов со своей страной. До некоторой степени он находился в той же ситуации, что и молодой человек, унаследовавший крупную корпорацию при капитализме. Его целью была бы максимизация стоимости этой корпорации или королевства, но в обоих случаях он мог потратить слишком много денег на себя самого. Также обстоятельства генетического наследования, вероятно, означали бы, что наследник, или королевства, или компании, скорее всего, окажутся не такими умными, чем основатель. Таким образом, королевство могло постепенно ослабеть или даже оказаться на грани катастрофы. Исторически монархии редко заменялись другой формой правления, но династии сменяли одна другую довольно регулярно. Монарху следовало волноваться о своем троюродном брате, а не об уличных беспорядках или интеллектуалах, поддерживающих демократию. Война Алой и Белой розы в Англии – пример того, что должно беспокоить правителя монархического государства. И, конечно же, борьба династий влечет за собой крушение монополии на применение силы, которая жизненно важна для правительств. Это верно независимо от того, как именно осуществляется управление этой конкретной монополией. Обычно, размышляя о поиске ренты, мы имеем в виду демократические группы особых интересов, деньги, используемые для оказания политического влияния, и т. д. Но если задуматься, то те же вещи происходят при дворах деспотов. Чтение весьма обширной литературы о французской монархии убедит читателя, что наша индустрия поиска ренты не уникальна. Она есть и у деспотизма.

Но нет смысла и дальше рассуждать о том, что монархии не только распространены исторически, но и часто предлагают довольно хорошие правительства. Я считаю, что большинство людей, рассматривающих различные виды правительства, полагают, что демократия предпочтительнее, одновременно ощущая, что некоторые страны вполне преуспевали и при монархическом управлении. Гиббон (Gibbon 1932; Гиббон 2004), например, думал, что самым счастливым периодом в истории человечества было время правления четырех сменявших друг друга римских императоров. По моему мнению, нам следует запастись более вескими доводами для выбора между возможными формами правления, нежели те, что у нас уже имеются, но это не относится напрямую к данному исследованию. Все, что мы сейчас усвоили, – это то, что для уменьшения экстерналий нужна организация, способная применить силу в случае невозможности прийти к взаимному соглашению. Это одна из важнейших причин желательности правительств. Создание общественных работ, которые иногда неверно называют «общественными благами», и использование правительственных вооруженных сил и полиции для защиты от таких же сил других суверенов или агрессии против других суверенов (деспотических или демократических) составляют основную деятельность правительства. Что-то из этого мы, несомненно, одобрим, что-то – нет, но с точки зрения замысла данной конкретной главы это по большому счету не имеет значения. Правительства делают эти вещи, и одни граждане от этого выигрывают, а другие – проигрывают.