Мать вышла из оцепенения и шагнула вперед. Элен бросилась на кухню, испуганно оглядываясь на дверь. От нее уже с шумом отлетали щепки. Да, напрасно она вернулась за Антуанеттой.
Отдав Мари Катрин, мать осторожно открыла кухонную дверь и выглянула наружу. Солдаты! Везде были солдаты.
Вскрикнув, мать быстро закрыла дверь и заперла ее на засов.
– Боши, – прошептала она.
Мишель в ужасе посмотрела на маму и выпустила корзину из рук. Корзина с глухим стуком упала на пол, брюква рассыпалась по полу, но никто не обратил на это никакого внимания.
– Дети, – прошептала мама. – Куда бы нам спрятать детей?
– Не знаю, – растерянно ответила Мишель. – По-моему, во всей Франции не найдется места, куда можно было бы спрятаться от бошей…
Кухонная дверь угрожающе затрещала, готовая вот-вот рассыпаться. Мишель вскрикнула и стала креститься. Мари заплакала.
– Тише, маленькая, – успокаивала Катрин сестренку, нежно баюкая ее. – Тсс…
Мать в отчаянии оглядывалась по сторонам.
– Должно же быть какое-то место… – Голос ее дрожал.
Они вернулись в столовую. Антуанетта выпала из рук Элен, но она даже не заметила.
– Ну конечно же! – внезапно закричала Мишель. – Кухонный лифт!
Красными пухлыми руками она стала подталкивать детей к лифту. Тяжелые дубовые створки с оглушительным скрипом раздвинулись, и Элен тотчас вспомнила, как они играли в этом лифте в прятки.
Однажды Мишель застала их за этим занятием и больно надрала всем уши.
– Вы что, совсем глупые? – спрашивала она тогда. – Решили себя угробить? Этот лифт – ровесник нашей революции! Пол совсем прогнил, а трос вот-вот оборвется! Что, захотелось упасть в шахту и разбиться?
И вот сейчас она приказывала им лезть в лифт, против чего боролась многие годы. Элен ничего не понимала. Неужели Мишель окончательно сошла с ума? Или весь мир уже перевернулся?
– Лезьте туда! – приказала Мишель. – Все без исключения!
Передав Мари маме, Катрин залезла первой. За ней последовали Эдмонд и Элен. Мама снова отдала Мари Катрин; под тяжестью детских тел пол затрещал.
– И чтобы ни звука! – предупредила Мишель и погрозила пальцем перед их носами. – Услышу хоть один звук – выпорю всех четверых.
Элен в испуге отпрянула.
Просунув в лифт дрожащую руку, мать нежно погладила всех по головкам и перекрестила. В глазах ее уже не было страха – наоборот, взгляд стал твердым и смелым, а на губах заиграла печальная улыбка.
– Эдмонд, – ласково сказала мама. – Сын мой, будь сильным, как твой отец, место которого ты сейчас займешь. И ты, Катрин. Вы самые старшие и должны заменить меня. Позаботьтесь об Элен и маленькой Мари. Если выживете, постарайтесь все поскорее забыть, а когда опасность минует… бегите. Ваша тетя Жанин – хорошая христианка. Она живет в Сен-Назере, что расположен в устье Луары на Бискайском заливе. Не знаю как, но постарайтесь добраться до тети Жанин. Господь простит вас за все, что вы сделаете, добираясь туда. Там должны скоро высадиться англичане и американцы. Они не такие свиньи, как боши. Вот увидите, не пройдет и года, как они вышвырнут их из Франции и будут гнать до самого Рейна.
Крак! Входная дверь с оглушительным стуком упала на пол. Элен подпрыгнула от испуга. Мать быстро оглянулась.
– Давайте прощаться, ребятки. Не забывайте, мои дорогие, что мама очень-очень вас любит.
– Да, мама, – прошептала Катрин повзрослевшим голосом и, схватив мамину руку, поцеловала ее. – Мы тоже тебя любим.
Мать внезапно выдернула руку, сняла с пальца золотое обручальное кольцо и неловко сунула его Эдмонду.
– Возьми, сынок, – прошептала она. – Это все, что я могу вам дать. Постарайся его на что-нибудь выменять.
Эдмонд зажал кольцо в руке.
– Да благословит вас Господь, мои детки, – прошептала мать. – Пусть он любит и защищает вас.
Она не плакала, но ее голубые глаза были влажными и печальными. Эдмонд, стыдясь своих слез, отвернулся.
– Помните, что я вам сказала, – предупредила Мишель срывающимся голосом. – Ни звука!
Она всхлипнула и вытерла ладонью свой покрасневший нос. Осторожно отстранив мать, она отпустила створки дверей. Они сошлись вместе, словно челюсти беззубого кита, и дети остались в темноте. Удары в дверь стали глуше.
Где-то со стороны Элен была дырка, отверстие от выпавшего сучка. Когда ее глаза привыкли к темноте, она ясно увидела лучик света, в котором носились миллионы пылинок.
Снаружи что-то происходило. Элен в ужасе схватила Катрин за руку, но сестра и сама заметно дрожала.
Внезапно раздался оглушительный треск. Казалось, обвалилась крыша. Дом вздрогнул, Элен вскрикнула, а Мари заплакала. Катрин тотчас принялась ее укачивать, сунула ей в рот большой палец, и сестренка стала его жадно сосать.
– Крыша, – прошептала Элен. – Рухнула крыша…
– Нет, – шепотом ответила Катрин. – Это дверь.
– А как же мама?..
– Тихо! – шикнул Эдмонд.
Раздался топот сапог и отрывистые команды на немецком. Элен осторожно посмотрела в отверстие.
Ее взгляд ограничивался маленьким пространством комнаты, и все, что она могла видеть, – только зловещие мундиры и начищенные до блеска сапоги. Затем она рассмотрела мамины ноги в серых шерстяных чулках и старых поношенных туфлях. Мишель она безошибочно узнала по необъятным размерам. Служанка стояла рядом с кухонной дверью, прислонившись к стене. Что-то в ее позе смутило Элен, но вскоре она догадалась, что именно: руки Мишель были спрятаны за спину, а ведь она всегда упирала руки в бока!
Внезапно до слуха Элен донесся противный громкий лай: это один из бошей пытался говорить по-французски. Мама отвечала тихим и слабым голосом, и Элен не разобрала, что она сказала. Раздался оглушительный удар, и мама от боли согнулась пополам.
Услышав мамин крик, Эдмонд, задыхаясь от бессильной злобы, бросился к двери лифта, чтобы выскочить и защитить ее.
Катрин вцепилась ему в руку.
– Ты что, не слышал, что нам сказали? – прошептала она. – Мы должны позаботиться о малышах. Ты хочешь, чтобы всех нас убили?
Эдмонд, тяжело дыша, отступил: Катрин права. Мама и Мишель строго-настрого наказали им молчать.
Нацист что-то снова спросил по-французски. Он говорил с таким сильным акцентом, что Элен вся напряглась, чтобы хоть что-то понять.
– Жаклин Жано, – услышала она мамин голос.
– Что? – рявкнул бош. – Я ничего не слышу. Громче!
– Жаклин Жано, – повторила мама. – Жаклин Жано!
– Да как ты смеешь повышать голос в присутствии офицера рейха! – взвизгнул немец.
Раздался жуткий шлепок пощечины, и мамин крик заглушил все остальные звуки.
– Что ты сказала? – заорал бош.