– Помедленней, пожалуйста, – снисходительно улыбнувшись, попросил Шахов.
– …сообщил, что ему известен некий Томиловский, шестидесяти семи лет, бывший полковник царской армии, а затем колчаковец. Томиловский нигде не работает, но в настоящий момент пытается устроиться на метеостанцию наблюдателем. Хотя какой со старика спрос?
– Что значит, какой спрос? – строго промолвил Щахов. – С этим полковником необходимо разобраться! Ведь куда он лыжи навострил? На метеостанцию! А это стратегический объект! К тому же коли он из колчаковцев, то скорее всего якшается с себе подобной публикой. Арестовать и с пристрастием допросить. Еще?
– Довольно странный случай на Шанхае. Убит мальчик тринадцати лет…
– Я обратил внимание в сводке, – вновь перебил Федотова начальник. – Бытовые преступления – компетенция милиции. Итак, за тобой эта Авдеева. Действуй. И не тяни.
ГЛАВА 2
1
На самом краю Соцгорода, в овраге, неподалеку от сортировочной станции, раскинулось живописное поселение, известное в народе под названием Шанхай. В отличие от своего китайского тезки, оно не поражало гигантскими размерами, однако трущобным видом и пестротой населения вполне соответствовало его международной репутации. Откуда взялось столь экзотическое название? На этот счет существовали разные версии. Одна гласила, что первыми здесь поселилось вернувшееся из Китая семейство казаков-переселенцев. На бывшее место проживания им вернуться не разрешили, и притулились они неподалеку от родной станицы, пускай не дома, зато на исконной земле. Однако молва утверждала: недолго пришлось казачишкам прохлаждаться на родине. Те, кому надо, дознались, что глава семейства сражался в дутовских бандах. И вновь загнали бедолаг в какие-то сибирские дебри, где они и сгинули. А название сохранилось и прижилось.
Так это или не так, сказать трудно, но личностей, в сравнении с которыми бывший дутовец показался бы ангелом, на Шанхае хватало с избытком. Кого здесь только не было: раскулаченные, в основном казанские татары, сосланные сюда, но сумевшие избежать итековских[5] лагерей; беглые крестьяне, спасавшиеся от раскулачивания и последующих репрессий, бросившие свое кровью и потом нажитое хозяйство и бежавшие куда глаза глядят; жители голодавших губерний Поволжья, снявшиеся со своих мест, чтобы не сгинуть под забором; деклассированные элементы – другими словами, различное ворье и бандиты. Встречались и «бывшие», люди, некогда знавшие лучшие дни и волею судеб брошенные на самое дно жизни. Все это скопище несчастных, озлобленных людей ютилось в землянках и хибарах, построенных бог знает из чего: железнодорожных шпал, обрезков досок, жести и толя, саманных кирпичей и просто мусора. Занятия жителей Шанхая были столь же разномастны, как и их обиталища. Кое-кто имел постоянную, в основном неквалифицированную, работу, другие занимались «отхожими промыслами»: плотничали, таскали тяжести, брались за любое подвернувшееся дело. Имелись здесь сапожники, маляры, жестянщики, кузнецы… Многие приторговывали, вернее – спекулировали дефицитной мануфактурой, а иные просто продавали на базаре холодную воду, пирожки и всякое тряпье. Одним из важнейших промыслов являлось самогоноварение.
Милиция даже в дневное время сюда соваться опасалась, поскольку ее славные представители вполне могли получить удар кирпичом по голове, а то и нарваться на финский нож. К слову, различные преступления, в том числе и убийства, случались здесь довольно часто и никого не удивляли. Нашли же в мае на свалке неподалеку от Шанхая отрезанную голову молодой женщины, а вот куда делось тело и кому, собственно, принадлежала отрезанная голова, так и не удалось выяснить. Поговаривали о страшном. Будто для начинки пирожков, коими торговали на базаре безобразные, похожие на ведьм старухи, шло, кроме требухи, не только кошачье и собачье мясо, но и человечинка. Много странных и зловещих событий случалось в Шанхае.
2
Посреди самостийного поселка стояла не то землянка, не то времянка: крошечный глинобитный домик на одну комнатку плюс кухонька, она же – сени. Пол в домике тоже глиняный, застелен пестрыми лоскутными половиками. Остальное его убранство было и вовсе немудрящим. Две железные кровати, стол, небольшой самодельный шкафчик для снеди и кое-какой посуды, такая же самодельная этажерка, на которой стояли несколько книг, небольшое мутное зеркало и некий флакон, ранее, видимо, наполненный одеколоном, а ныне пустой. В углу висел темный образ, на котором, если присмотреться, можно было различить лик Николы Мирликийского. Подслеповатое оконце, находившееся почти вровень с землей, выходило на огородик площадью в одну сотку, на котором, кроме немудреных овощей вроде лука и чахлых помидоров, росла молодая яблоня-дичок. В хижине обитали два старичка именно из «бывших». О каждом из них придется рассказать отдельно, поскольку они – непосредственные участники нашего повествования.
Первого некогда пышно величали Алексей Габриэлович Фужерон-Делавинь (именно так, ни больше ни меньше). Происходил он из обрусевших французов и в недалеком прошлом был грозой нэпманов – контролером финансового отдела в Ленинграде. Но это, так сказать, было лишь видимой стороной. Истинным же его призванием, даже смыслом жизни являлся оккультизм. Алексей Габриэлович возглавлял «Орден рыцарей Святого Грааля» и именовался в среде посвященных Учителем. Он возводил свой род к дому герцогов Анжуйских и считался ревнителем средневековых рыцарских традиций. Летом 1926 года чекисты арестовали потомка герцогов, всех его сподвижников и привезли в Большой дом на Литейном[6].
На допросах Алексей Габриэлович своей вины перед советской властью не признавал, объясняя создание и деятельность ордена исключительно интересом к культуре европейского Средневековья и своей литературной деятельностью. Той же версии придерживались и остальные рыцари. Однако чекисты, несмотря на отсутствие доказательств, признали «Орден рыцарей Святого Грааля» организацией нелегальной и антисоветской, а посему по окончании следствия члены организации были осуждены по статье 58-5 УК РСФСР.
Фужерон-Делавинь получил десять лет лагерей и отправился на Северный Урал. Однако, отсидев половину срока, он был освобожден за примерное поведение и ударный труд. В справке об освобождении он уже именовался Алексеем Гавриловичем Фужеровым. Способствовал обрусению небольшой подарочек лагерному писарю.
Здраво рассудив, что лучше укоротить фамилию, чем жизнь, рыцарь Святого Грааля решил затеряться в гуще строителей социализма. С этой целью в начале тридцатых он приехал в Соцгород, поселился на Шанхае и устроился счетоводом в банно-прачечное хозяйство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});