все дома! – кричал тот на ходу. – А она молодец! Я люблю тебя, Хатуна!
В ту же секунду я услышал выстрелы и почувствовал страшную боль в заднице. Я упал на снег и заорал:
– Беса, вызывай скорую! Он убил меня!
– Жить будешь, это соль! – крикнул водитель, возясь с двустволкой.
Беса остановился, развернулся и бросился на продавца охотничьего магазина, вырвал у него ружье, отбросил в сторону и стал бить с такой силой, что у того трещали кости. Водитель обмяк, но в нем было килограммов сто весу, и, падая, он увлек за собой колотилу.
Хатуна сначала бегала вокруг дерущихся, умоляла остановиться, но ее никто не слушал, тогда она схватила ружье и выстрелила.
– Ай, моя жопа! – крикнул Беса. Он вскочил и со всей дури врезал девчонке, и та перелетела через капот «шестерки».
Народ сбежался к машине, возле которой валялся продавец, а Беса, держась за пердак, приковылял ко мне и попросил подвинуться. Тут же места целая улица, сказал я, отползая. Беса опустил свою задницу на красное пятно, которое я оставил, посидел на нем, как курица на яйце, потом приподнялся, выгреб из-под себя снег, слепил из него комок, откусил, протянул мне и сказал: «В этом снежке перемешалась наша кровь, лизни, и мы станем братьями». Я попробовал, но, кроме пожара в заднице, ничего не почувствовал и швырнул красный ком в водителя.
Клубничное поле
До восьмого класса я не писал сочинений, вернее, пытался, но получал за свои потуги двойки, даже за тупой диктант мне ставили три с минусом. Однако в новой школе я все-таки решил попробовать свои силы в бумаготворчестве на тему «Как я провел лето» – вдруг получится. Признаюсь, я взялся за сочинительство потому, что был влюблен в молодую учительницу по литературе Зару Захаровну и хотел привлечь ее внимание своим интеллектом и начитанностью. И что вы думаете я сделал, хитрожопый каратист? Перед уроком литературы я зашел в школьную библиотеку, набил свою папку книгами, расписался за них, явился в класс, сел на свое место и сорок пять минут не отрываясь смотрел на красавицу педагога. Прозвенел звонок, и все, кроме меня и заполнявшей журнал Зары, покинули душный кабинет. Я выждал несколько минут, встал и медленно, нехотя, побрел к выходу. Возле учительского стола я будто бы невзначай уронил на скрипучий, натертый мастикой паркет свою папку. Захаровна, вскрикнув от ужаса, подскочила, словно увидела змею. Амран, одноклассник, недавно бросил ей под ноги сумку, откуда выполз живой уж и жутко напугал ее. Но из моей-то папки выпали классики: Чехов, Толстой, Лермонтов, Анатоль Франс и Пруст. Зара, увидев книги, вскинула на меня взгляд: ты все это прочитал? Да, сказал я скромно, хотя внутренне ликовал, ибо трюк мой удался. Опустившись на колени, я стал бережно подбирать с пола книги и аккуратно, словно это были яйца, укладывать их обратно в папку, как вдруг почувствовал на своих руках ладони Зары, ее длинные волосы закрыли мне свет. Я схватил учительницу за плечи и стал целовать ее. Она не ударила меня, не оттолкнула, совсем наоборот, ответила, и – о облом! – в дверь начали стучать. Откройте, кричал Амран, я знаю, что вы там, Зара Захаровна, я вас люблю, а тебя, хитрожопый каратист, клянусь, изувечу! Деваться было некуда, пришло время показать, кто в классе король, я поднялся, чтобы достойно встретить противника.
– Дверь открыта, ты не в ту створку ломишься, – сказал я, снимая с себя синий школьный пиджак.
– Ты думаешь, я идиот? – бесновался Амран.
– Нет, ты просто дебил, – я небрежно кинул пиджак на парту и стал засучивать рукава рубашки.
– Я заперла дверь, когда ты собирал книги, – прошептала училка, – хотела заняться с тобой сексом на столе, как в твоем сочинении «Клубничное поле».
– Но Зара Захаровна, в сочинении я написал, что повалил Жанну на клубничные кустики, и мы там только целовались, потом прискакал сторож на лошадке, и нам пришлось удрать.
– О как это заводит, я вся потекла, милый мой Таме.
Зара скинула с себя юбку, залезла на стол и стала стягивать колготки. Амран, слушая наш любовный треп, окончательно съехал с катушек, он дико закричал и, пробив двери кулаками и головой, предстал перед нами как преступник в колодках. Закованный в своей страсти, король заплакал и взмолился о помощи, но училка вытащила из сумки садовые ножницы, подбежала к Амрану и стала отсекать ему пальцы. Потом схватила меня за руку и потащила к черт знает откуда взявшемуся лифту. Створки кабины распахнулись, мы бросились внутрь, Зара нажала на кнопку с числом сто, и мы полетели наверх, как космонавты в ракете. Внезапно я почувствовал, что в лифте один. А где же Захаровна? И тут я заметил в полу большую дыру, в которую, должно быть, провалилась Зара, я схватился за поручень, в ту же секунду днище лифта отвалилось, и мои ноги повисли в пустоте. Я вскрикнул и проснулся. Оказалось, что я заснул над пустой тетрадкой для сочинения с заглавием «Клубничное поле».
2
Вот уже месяц я ломаю голову над сочинением «Как я провел лето». Я и название придумал: «Клубничное поле». Шикарное заглавие, правда? А история, которую хочу рассказать, вообще сумасшедшая, и, если мне удастся изложить мою повесть на должном литературном уровне, то есть без ошибок, с правильно расставленными запятыми, значит, я не зря испортил себе зрение чтением книжек. Я и карате бросил заниматься, хотя приемы, которым научил меня Вахтоша и его младший брат Сулик, очень даже пригодились в драке с Амраном. Конфликт с королем класса назревал давно и совсем не из-за Зары Захаровны, ее, кстати, похитил чувак, с которым она училась в университете, и на свадьбе у них случилась трагедия. Не знаю, право, стоит ли писать об этом страшном событии в моем сочинении, только если рассказ покажется скучным, обещаю впрыснуть в него драму со свадьбы училки.
Короче говоря, в раздевалке перед уроком физкультуры Амран якобы в шутку начал пробовать на мне приемчики бесконтактного карате. В Северной Осетии, куда я переехал вместе с родителями, этот вид спорта официально считался запрещенным. Тем не менее находились фанаты вроде Вахтоши, набиравшие команды из ребят, что хотели научиться красиво драться, не бесплатно, конечно, – чирик с носа в месяц. В новой школе за мной даже закрепилась кличка Каратист из-за драки с Булком. Тогда для устрашения я скинул с себя отвратительные, советского производства ботинки и, приняв стойку «железный всадник», грозно посмотрел в глаза противнику.