Читать интересную книгу Ангел в петле - Дмитрий Агалаков

Главным.

Прекрасное женское лицо выходило на передний план. Такое знакомое, близкое, родное…

Такси подъезжало к дому, но лицо Риты, юное, каким он увидит ее в первый раз, не отпускало его. Темные волосы, чуть рыжеватые, готовые загореться на солнце, падавшем в окно кафе «Ласточка». Ее профиль. Книга «Элюара» под смуглой от загара рукой. Рита становится ближе, медленно поднимает голову, ее карие ясные глаза светятся…

К удивлению педагогов, сокурсников и матери, он не только не стал хуже учиться, но перегнал по успеваемости всех своих приятелей. Теперь на него смотрели с еще большим удивлением. Это ведь настоящее чудо — звездануться головой о камень, а потом стать отличником… Вот они, две гигантские волны, обрушившиеся друг на друга и выбравшие одно русло! Савинов летел в этом бурлящем потоке вперед, едва успевая хватать ртом воздух.

Это было блаженством…

Пришло время и, пожав широкую руку ректора, он спустился в актовый зал. Савинов держал новенький диплом, только что испеченный, еще горячий. Главное, думал он, направляясь к своему месту, где рядом поджидала Марина, его жизнь не должна быть хаотичной, как прежде. Он не вправе жить так, как прожил ее когда-то. Если он должен был опередить того или иного человека, он опередит его! Все должно происходить с максимальной для него пользой. Он сел рядом с любимой девушкой, она сжала его пальцы…

Днем позже Марина сидела на кровати, обхватив ноги, поджав к подбородку колени. Летом мать Савинова жила на даче — они этим пользовались. Мать, конечно, все знала. И если выдавалась возможность — уезжала, оставляла их одних. Марина ей нравилась. Умная девушка, положительная. Заботливая, влюблена в ее сына. Хорошая пара.

— Ты стал таким осторожным, — сказала Марина.

— О чем ты?

— О предохранении. Я давно заметила. Боишься, что забеременею?

Он давно ждал этого разговора, был готов к нему. Главное — сделать вид, будто ничего не случилось. Все хорошо. Просто отлично. Небо — голубое, трава — зеленая. А если и есть нерешенные вопросы, так надо их решить. Счастье никому не дается в руки просто так. Савинов потянулся к девушке, чмокнул ее в обнаженное плечо.

— Просто об этом рано еще думать. Мы только вчера были студентами.

— А я бы хотела от тебя ребенка. Мальчика. — Она грустно улыбнулась. — И девочку.

— Это уже двое получается, — вяло пошутил он.

— Очень бы хотела…

Савинов понятливо вздохнул:

— Я бы тоже хотел, но… не сейчас. Позже. Надо встать на ноги. Окрепнуть. Чего плодить нищету? Разве я не прав?

— Может быть, и прав. А еще я думала, ты мне предложение сделаешь. И распределимся мы в одно место. — У Марины глаза были на мокром месте. — А не так, как вышло…

Вздохнув, Савинов вновь потянулся к ней, обхватил ее колено, повернул Марину к себе.

— Недолгая разлука только укрепит нашу… наше чувство.

— Недолгая?!

— Будем приезжать друг к другу на выходные. Не о чем беспокоиться. Мы же в одной области будем жить.

По щекам Марины уже текли слезы, губы дрожали.

— Ну, ну, — он привлек ее к себе, стал целовать в глаза, губы. Сам не заметил, как минутой спустя жадно цеплял ртом полную грудь девушки. — Перестань, милая, перестань. Все будет отлично, я тебе обещаю…

«Так стоит ли связывать себя со всеми этими женщинами? — думал он, пока Марина, накинув халат его матери, готовила им нехитрый ужин. — Нужна ему эта правильная девушка, брак с которой очень скоро обернется настоящим болотом, трясиной? Зачем ей портить жизнь, отравлять своим бесчувствием, когда уже сейчас Марину где-то на белом свете ждет бравый морской капитан?».

4

В областном городишке, куда Савинову выпало распределение, его полюбили. Коллеги — за обходительность. Директор — за солидный диплом. Ученики — за то, что их Дмитрий Павлович оказался абсолютно лоялен к ним. Даже к самым отпетым прогульщикам и шалопаям. На вопрос, какой их любимый предмет, все отстающие так и отвечали: «История!».

Иногда в комнатке семейного общежития Савинов думал: имел ли он право лишать Марину ребенка? Их сына. Вспоминал ее беременной, неуклюжей, боявшейся всего, прижимавшейся к нему по ночам, точно в нем одном было спасение — и для нее, и для крохи. Марина то и дело говорила: «Я даже мечтать не могла, что нам выпадет такое счастье». Притягивала его голову к животу, затаив дыхание, шептала: «Только послушай, как он там бьется. Живчик — весь в тебя». Да, все это было. Но было в другой жизни. Поэтому он не знал, что ответить. Обвинять себя или простить раз и навсегда.

И больше никогда не вспоминать?..

Чаще он думал об Илье Инокове. Он видел его — мальчишку, школьника. Иноков чурается одноклассников, но наверняка уже упрямо размалевывает альбомы дешевой акварелью, потому что на дорогую, ленинградскую, у его матери нет денег. Но Илье хватает пока и этих красок. Мутных, сероватых. Да и не знала она — то ли наладчица, то ли фасовщица — о такой акварели. Хорошая краска — большой дефицит по этим временам! Только для посвященных.

Савинов закрывал глаза — так было удобнее грезить о будущем — и, затягиваясь папиросой, видел, как в безымянном дворике, куда однажды он еще придет, мальчишки лупят по мячу, разбивают колени, зовут своего сверстника: «Илюха, давай к нам!». А Илюхе и дела до них нет. Он сидит на кухне и выводит удивительные каракули. Светлые, похожие на вертикальные облака силуэты; темные, грозные зигзаги. Через десять лет из этой игры светотени выплывут его ангелы, которые удивят весь мир.

Савинов курил и мечтал о будущем. Время работает на него, и только на него. Ему остается ждать.

5

Спустя год по окончании института он вернулся в свой город. Вернулся и не узнал его. Может быть, потому что здесь ему вскоре предстояло вести настоящий бой — не на жизнь, а на смерть?

А время было интересное. Еще немного, и последние генеральные секретари коммунистической партии, эти великолепные старцы, станут дохнуть, как мухи, один за другим. И страна будет следить, строить догадки: а что же дальше? И кого в очередной раз ей на диво вынесет грозной волной, именуемой «заседанием Политбюро»?

В первых числах июля он решил увидеть человека, с которым ему придется сражаться в первую очередь.

Федор Иванович Игнатьев.

Савинов знал все этапы пути будущего мецената. Последние два слова, произнося про себя, он непременно закавычивал. И не мог поступить по-другому. Он делал это с тайным удовольствием. И пренебрежением. Как-никак, а в его руке был волшебный меч — провидение. Время играло на него, помогало ему. Где-то, за тысячей темных пологов, Принц указывал ему дорогу.

Он крайне удивился, когда в заместителе начальника отдела кадров городского строительного треста № 4, тридцатипятилетнем худощавом мужчине в скромном костюме отечественного пошива, с роговыми очками на носу, узнал дородного и респектабельного Федора Игнатьева, хозяина двух европейских художественных галерей.

— Что вам, молодой человек? — спросил хозяин кабинета.

— Можно к вам устроиться на работу?

— А что вы умеете делать? Какой у вас диплом? Стаж работы?

— Год преподавания истории в старших классах.

Игнатьев поправил очки.

— Но здесь не школа, молодой человек…

— Потому и пришел.

— А что, с историей нелады? Или натворили чего?

— Я абсолютно чист. Просто хочется поближе к жизни, знаете, к трудовым людям. Поработать на славу… Возьмите прорабом.

От такой наглости просителя Игнатьева едва не перевернуло.

— Вы смеетесь?

— Ничуть. Я в трудовом лагере был лучшим строителем из всего нашего курса. Даже пострадал на стройке, — он очень серьезно провел пальцем по брови, — шрам от трудовых будней на всю жизнь остался!

— Шрам ваш, это, конечно, хорошо. И диплом ваш — тоже хорошо. Но пока я вам могу предложить только работу, так сказать, с кирпичами. Или с раствором. Или с тем и другим одновременно. По второму разряду. Не бог весть как много, но на первых порах хватит. Есть у нас парочка свободных мест… Ну как?

Про себя Савинов просто умирал от смеха. Значит, кирпичи бросать предлагает ему Федор Иванович? Эка он загнул, господин «меценат»! Невежливо…

— И все-таки — лучше бы прорабом.

Игнатьев пристально посмотрел на него, затем, уже уходя в документы, сухо произнес:

— Всего наилучшего, молодой человек.

6

Нет, он не пойдет в журналистику, зачем она ему? Кому и что дала журналистика в провинциальном городе? Средства на квартплату и на пропой.

Тем более, были другие перспективы…

В конце августа зайдет к нему школьный приятель — Петька Тимошин. Предложит подзаработать. Не кирпичи таскать, не статейки пописывать и не преподавать. «Фарца, — объяснит Петька. — Прокатился туда-сюда, первый раз на плацкарте, второй — в купейном, третий — в СВ. У меня вакантное место появилось. Не думай, формат надежный. Для собственного кармана. Пару вечеров в ресторане, хорошие девочки, — и за уши не оттянешь! Разочек-другой вместе скатаем, а потом сам. Мне процент. Я себе на этом деле кооперативную квартирку смастерил».