Читать интересную книгу Член парламента - Кэтрин Терстон

Наступило неловкое молчание. Лодер, чтобы скрыть свое смущение, вернулся к камину и начал поправлять огонь, который стал потухать.

Чилькот был сильно возбужден; он пошел за Лодером и стал подле него.

– Ну и что же? – спросил он, опустив глаза.

Лодер опять медленно выпрямился.

– Что же? – повторил он, наблюдая, за своим гостем. – Я могу только сказать, что ваша история очень своеобразна, и что я польщен вашим доверием.

В его голосе послышалась намеренная холодность.

– Вам нечего сказать мне?

Чилькот не заметил этого оттенка в голосе. Он выступил на шаг вперед и коснулся рукава Лодера.

– Я уже не могу полагаться на самого себя, – повторил он. – И я хочу иметь кого-нибудь другого, на кого я мог бы положиться. Я хочу сохранить свое положение в глазах света и все же оставаться свободным…

Лодер невольно отступил на несколько шагов. На его лице презрение еще боролось с изумлением.

Чилькот поглядел на него.

– По удивительной случайности, – сказал он, – вы можете сделать для меня то, чего ни один другой человек на свете не мог бы сделать. Эту мысль внушила мне одна книга: в ней рассказывается о двух людях, обменявшихся своими личностями. Вначале я ничего нужного мне в этом замысле не нашел. Но сегодня утром, когда я после вчерашнего фиаско лежал еще совсем больной в постели, эта мысль овладела мной как откровение. Это может быть, действительно, спасением для меня – и вы можете извлечь из этого пользу. Я вовсе не хочу вас обидеть, – ради Бога, не думайте этого!

Лодер ничего не ответил, освободился от прикосновения Чилькота и подошел снова в письменному столу. В нем боролись гнев, гордость и – против воли – невольный интерес к словам Чилькота. Он сел, оперся руками о стол и охватил голову руками. То, что говорил Чилькот, было явное безумие, – но, после пяти лет благоразумия, безумие его привлекало. Наперекор рассудку, эта мысль завлекала его. Через минуту гордость и гнев отступили, благоразумие снова взяло верх и восстановило равновесие.

– Вы предлагаете мне, – медленно сказал он, – чтобы я – в виду нашего сходства – продал себя, предоставив вам делать что угодно, – и чтобы я сделался вашим заместителем, – куклой в ваших руках.

Чилькот покраснел.

– Вы слишком ясно выражаетесь, – это неприятно.

– Но ведь я верно понял смысл ваших слов?

– В общих чертах верно.

Лодер кивнул головой в внак согласия.

– В таком случае я советую вам пойти домой, – сказал он. – Вы с ума сошли.

Чилькот взглянул ему прямо в глаза, и когда их взгляды встретились, Лодер должен был сознаться, что хотя у собеседника его был взволнованный вид, все же в чертах его не было и следа безумия.

– Я хочу вам сделать одно предложение, – нервно сказал Чилькот. – Согласны вы его выслушать?

Лодер смолк на минуту и задумался. Чилькот воспользовался паузой и снова заговорил.

– В общем то, о чем я вас прошу, очень просто. Я прошу вас взять на себя на неделю или на две мою ежедневную работу – когда я почувствую, что мне необходим отдых, что у меня иссякли силы для борьбы против себя. Моя работа очень легка для человека с вашими способностями и вашим умом, – а плата будет такая, какую вы сами назначите.

В пылу разговора он подошел в самому столу и стал подле Лодера.

– Дайте мне, по крайней мере, ответ. Я ведь сказал вам – я не пьян и вполне в своем уме.

Лодер сердито собирал в кучу разбросанные по столу бумаги.

– Только сумасшедший может сделать такое предложение, – ответил он резво и сухо.

– Почему?

Лодер хотел быстро ответить ему, во странным образом не находил слов.

– Я хочу только сказать, что все это – совершенно невыполнимо.

Чилькот ближе подошел к нему.

– Почему? – повторил он.

– Да это просто немыслимо. Этого нельзя будет провести в течение двенадцати часов.

Чилькот схватил его за руку. – Почему? – допрашивал он:– почему? Назовите мне хоть один неопровержимый довод.

Лодер отстранил его прикосновение и засмеялся, но с некоторым волнением. Вся сцена смутила его обычное благоразумие. Все таки, его конечный ответ прозвучал твердо и решительно.

– Если дело идет о доводах, – сказал он, – то я мог бы назвать их целую сотню, будь у меня время. Представьте себе, что я принял ваше предложение. Я начинаю замещать вас в вашем доме, – скажем, – в обеденный час. Ваш слуга подает мне ваш фрак – вот уже первая возможность подозрения. Этот человек знает вас уже, быть может, много лет, – знает всякую подробность вашей внешности, каждый оттенок вашего голоса, – гораздо точнее, чем вы сами. Нет ничего более зоркого, чем глаз слуги.

– Об этом я уже думал. Я могу переменить слугу и секретаря. Если дело будет решено, то я приму самые решительные меры.

Лодер взглянул на него с изумлением. В этом безумии было больше методичности, чем он воображал себе. Тогда у него явилась другая мысль, и он снова засмеялся.

– Но одно вы забыли, – сказал он. – Вы не можете ведь удалить вашу жену?

– Моя жена не в счет.

Лодер опять засмеялся. – Простите, но я с этим не могу согласиться. Осложнения вышли бы по меньшей мере… по меньшей мере… – Он остановился.

Сдерживаемая раздражительность Чилькота вдруг вырвалась наружу. – Послушайте! – воскликнул он: – все это вовсе не шутка. Не придавайте комичного вида моему предложению. Для меня это глубоко важно.

Лодер ничего не ответил.

– Обдумайте все это еще раз как можно точнее, прежде чем решительно отказать мне. – В голосе Чилькота звучала настойчивость.

Одну минуту Лодер сидел неподвижно, потом он вскочил и отодвинул стул.

– Довольно. Вы не знаете, что говорите. То, что вы женаты, делает всю эту комбинацию невозможной. Разве вы не видите?

Чилькот опять схватил его за руку. – Вы неверно поняли меня, – сказал он. – Положение дел иное, чем вы представляете себе. Я повторяю вам, что мы, моя жена и я, – чужие друг для друга. Она идет по своей дороге, я – по своей. У каждого из нас свои друзья, свои знакомые, свои отдельные комнаты. Брак, как таковой, не существует между нами. Мы иногда встречаемся за обеденным столом, и бываем вместе в обществе, для соблюдения внешних приличий. Кроме этого у нас ничего нет. Если вы заместите меня в жизни, то никто не будет предъявлять на вас меньше прав, чем Ева, – это я вам обещаю. – Он улыбнулся с неуверенным видом.

Лицо Лодера оставалось неподвижным. – Даже если это и так, – ответил он, – то все таки ваше предложение неосуществимо.

– Почему?

– А парламент? Там ведь это невозможно было бы провести. Там люди сталкиваются так же близко, как в клубе.

– Возможно, возможно, – возразил Чилькот с коротким нервным смехом. – Но во всяком клубе есть среди членов какой-нибудь чудак. Я рад, что вы коснулись этого пункта. Я уже издавна напал на мысль разыгрывать человека со странностями, – для прикрытия многого другого. Чем полезнее это для меня, тем чаще я этим пользуюсь. Уверяю вас, что если вы завтра сядете в парламенте на мое место и в течение целого дня ни разу не кивнете головой никому, и не скажете ни слова, – то, в виду нашего внешнего сходства, никто не найдет в этом ничего подозрительного. Точно также вы могли бы, замещая меня, внести предложение, голосовать, или даже держать речь, если вам вздумается…

При этом слове Лодер невольно обернулся к нему. На один едва заметный момент исчезла холодность его тона и выражение его лица изменилось. Чилькот заметил эту перемену и оживился.

– Почему же нет? – сказал он. – У вас ведь были мечты, направленные в эту сторону. Почему же вам не осуществить их?

– И потом с вершины упасть… в лужу? – Лодер со смехом покачал отрицательно головой.

– Лучше жить один день, чем прозябать целую жизнь.

Голос Чилькота дрожал от надежды. Он еще раз коснулся руки Лодера. На этот раз Лодер не отстранил его; он даже не заметил прикосновения.

– Послушайте! – Пальцы Чилькота крепче ухватились за него. – Вы говорили прежде о благоприятных условиях, создающих в жизни все. Вот вам открывается теперь случай очутиться в положении, когда можно проявить свое личное влияние. Вы можете осуществить все, о чем прежде мечтали.

Лодер поднял голову. – Это нелепо! – воскликнул он. – Нелепо. Такая комедия немыслима.

– В этом – наш главный шанс на успех. Подозрение является у людей только тогда, когда они знают прецеденты. Я вас прошу только обдумать это, – только обдумать. Ведь если есть опасность, то главным образом для меня. По вашим же словам, вам нечего терять.

Лодер засмеялся.

– Обещайте мне обдумать это, и тогда я уйду.

– Нет, не обещаю.

– Телеграфируйте мне ваше решение завтра утром. Я сегодня не принимаю ответа.

– Почему? – спросил Лодер.

– Потому, что я знаю людей, и знаю, что значит искушение. Мы все бываем сильны, пока не коснутся чувствительного места; тогда мы отступаем. У одного это морфий, у другого – честолюбие. В обоих случаях вопрос только во времени. Он иронически засмеялся и протянул ему руку. – Мой адрес ведь есть у вас. До свиданья.