Читать интересную книгу Южаночка - Лидия Чарская

— Ну? Ну? Что же ви молшит? Нечего не знайт по немецку? О как шаль! Как шаль! — сокрушенно покачал головой добрый старик.

— Нет, нет, я знаю! Пожалуйста, не огорчайтесь! Я целых две фразы знаю по-немецки! — произнесла оживленным голоском Ина, разом припоминая то, что слышала там на далекой, милой окраине от Тараса-денщика.

— Ну! Ну! Gut!Gut!7 Говарит поскорее! — закивал головой учитель, обрадованным голосом подбадривая ее.

— А вот, первая: Sprechen Sie Deutsch — jа Иван Андреич…,[8] А вот и второе: Morgen frЭh[9] — нос утри, — под оглушительный взрыв хохота всего класса торжествуя проговорила Южаночка.

— О! О! — произнес с неподражаемой печалью и разочарованием в голосе господин Шталь, — вы не знайт по-немецку, маленьков барышне. Совзем не знайт, совзем не знайт! — закачал он грустно своей белой, точно снегом покрытой, головой.

— Палтова! Как можешь ты говорить такие глупости господину учителю! — послышался строгий голос классной дамы. — А вы прочие, не сметь смеяться! Молчать! Сейчас же замолчать у меня! — горячилась она.

Девочки смолкли, как по команде. Только кое-где еще вырывался задавленный смешок или кто-нибудь сдержанно фыркал, закрыв лицо пелеринкой.

— Как глупа эта Палтова! — прошептала Лина Фальк своей соседке, всегда несколько грустной, белокурой Зое Цаплиной. На что, кроткая Цапля отвечала таким же тихим шепотом:

— О нет… Она премилая. Только чуточку смешная… Но у нее доброе сердце и мне она нравится.

— Ну, и поздравляю тебя! — резко оборвала ее Лина и повернувшись круто спиной к соседке, впилась в стоявшую все еще перед кафедрой Ину, злыми глазами.

А эта последняя, все еще смотрела на учителя, склонив набок свою хорошенькую головку…

Ей было бесконечно жаль этого милого, доброго старика, так живо напомнившего девочке ее любимца-дедушку и ей захотелось во что бы то ни стало сейчас же успокоить его и утешить. Не откладывая своего доброго побуждения в долгий ящик, Южаночка сделала несколько шагов вперед, приблизилась к кафедре и, прежде чем кто-либо успел остановить ее, положила на плечо учителя свою крошечную ручонку и похлопывая ею по плечу старика, проговорила, так ласково, как только могла и умела говорить ласково она, Южаночка.

— Пожалуйста! О, пожалуйста, не огорчайтесь, господин немец, голубчик! Милый господин немец, не огорчайтесь… Я знаю только две фразы пока, это правда, но через неделю я буду их знать двадцать и тридцать даже, даю вам честное слово милый, дорогой господин немец! Честное слово! Да!

Что-то невообразимое произошло в тот же миг в классе. Взрыв громкого, веселого, неудержимого хохота наполнил комнату.

Смеялись до упаду, смеялись так, как никогда не смеялись еще, должно быть, в этих суровых и хмурых институтских стенах.

Напрасно Анна Васильевна и хорошенькая Дуся перебегали от одной парты к другой, призывая к порядку, смех вспыхивал то здесь, то там, и серебристой волной переливался по классу.

Старик Шталь, то высоко вскидывал брови и, грозя пальцем, с деланной строгостью торжественно провозглашал: «Aber sein Sie still, Kinder!».[10] То сидел растерянный, смущенный, не будучи в силах унять этот поток веселья, безудержно охвативший всех девочек.

Наконец, классной даме и ее помощнице удалось кое-как привести класс в порядок. Смех прекратился. Госпожа Вощинина подошла к Южаночке и проговорила сдержанно и серьезно:

— Так нельзя обращаться к учителям, Палтова. Ты должна быть, как можно, почтительнее к своему начальству. Учителя, ведь это то же начальство. Понимаешь?

— Так точно, понимаю, ваше благородие… То есть, Анна Васильевна… — мгновенно поправившись отрапортовала Ина, опуская руки по швам.

Госпожа Вощинина пытливым взглядом посмотрела на новенькую.

«Что это, упрямство? Шалость или наивность?» — мелькнуло живой мыслью в ее уме.

Но личико Ины было так серьезно в эту минуту и изъявляло такую готовность угодить своей новой воспитательнице, что Анна Васильевна успокоилась сразу и, помолчав с минуту, прибавила:

— И еще советую тебе отвыкнуть, как можно скорее от тех замашек, которые ты приобрела дома… Нельзя благовоспитанной барышне говорить «так точно», «рады стараться» и тому подобные слова, годные лишь для солдата. Поняла ты меня?

— Слушаю-с… То есть хорошо. Не буду говорить ничего такого, — покорно согласилась Ина и по приказанию классной дамы, отвесив немцу-учителю глубокий реверанс пошла на свое место.

— Это ничего что ты по-немецки не умеешь я тебе помогу выучиться! — проговорила Гаврик шепотом, приближая к Южаночке свою стриженную головку.

Последняя радостно закивала и тут же стала внимательно присматриваться и прислушиваться ко всему, что делалось в классе. Господин Шталь, позабыв уже о недавнем инциденте, как ни в чем ни бывало вызывал девочек на середину класса и те читали ему по-немецки какой-то небольшой рассказ. Этот рассказ в устах воспитанниц звучал так плавно и красиво и так монотонно и тягуче при этом, что на невыспавшуюся за последнюю ночь Южаночку он подействовал, как великолепное усыпляющее средство. Веки Ины тяжелели, глаза смыкались и она наверное бы уснула под это однозвучное чтение, если бы внезапно дрогнувший в коридоре звонок не вернул девочку к действительности.

Глава XII

Урок рисования

— Мадемуазель Палтова! Пожалуйте в бельевую!

— Что? — Южаночка широко раскрыла изумленные глаза. — В какую бельевую? Меня?

На пороге класса стояла румяная толстая девушка-прислуга в полосатом ситцевом платье, с добродушно улыбающимся лицом.

— Вас, вас-то мне и надо, новенькая барышня! — весело роняла круглолицая Агаша, — пожалуйте со мной в бельевую. Там вас переоденем в казенный наряд.

— Ступай с Агашей и постарайся, вернуться как можно скорее! — приказала Ине Анна Васильевна, отпуская ее.

Румяная девушка в полосатом платье взяла за руку Южаночку и весело шепнув ей:

«А ну-ка барышня, как вы скоро бегать умеете!» Чуть ли не бегом пустилась с ней по коридору.

— Mesdam'очки глядите! Новенькую «преображать» тащат? — высунувшись из дверей соседнего класса говорили маленькие шестушки.

— Честь имеем поздравить с формой!

— На чаек бы с вашей милости! — сострила тут же какая-то шалунья.

Через полчаса Южаночка, действительно преобразилась настолько, что с трудом узнавала саму себя. В большой бельевой комнате, где сидело за шитьем десятка два девушек одетых в такие же полосатые костюмы как и Агаша, Ину живо переодели в зеленое, туго стоявшее точно накрахмаленное камлотовое с глубоким вырезом платье, белый передник, белые рукавчики и такую же белую, завязывавшуюся под горлом миниатюрным бантиком пелеринку. Та же краснощекая Агаша под наблюдением кастелянши, маленькой дамы с черепаховым пенсне, разделила на две пряди и заплела в две коротенькие тугие и толстые косички ее смоляные кудри, тщательно пригладив щеткой.

— Ну, вот вы теперь совсем «наша» барышня, совсем институточка, «белая пелеринка», — шутила Агаша, любуясь неуклюжей фигуркой, путавшейся в длинном безобразно топорщившимся платье до пят.

Южаночка чувствовала себя в нем прескверно. Всюду жало с непривычки. Еще бы! Она так привыкла к своим широким удобным «матроскам» у себя на юге и это узкое, в талии, зашнурованное платье длинное до полу, показалось ей таким неудобным, жестким и противным! А башмаки! Узкие прюнелевые ботинки так жали ногу, привычную бегать в мягких желтых сандалиях там в тепле, по жаре или попросту босиком, благо и покойный капитан Палтов и его жена находили это очень полезным для здоровья.

Прихрамывая, и путаясь в длиннейшей юбке Южаночка медленно побрела в класс.

Там уже начался урок. Еще далеко не старый, но худой, болезненного вида учитель рисования кивнул ей головой в ответ на ее поклон и положил перед ней на пюпитр большой, совершенно чистый лист бумаги, карандаш, резинку и, приказав нарисовать для начала круг, пошел задавать работу на сегодня другим воспитанницам.

Черненькая Гаврик, тот час же, лишь только удалился от их скамейки господин Русов, так звали учителя рисования, придвинулась к Ине и зашептала низко наклонив голову над столом.

— Послушай… Ты очень мила в казенной форме, право… Ей Богу же прелестно!.. Ты душка в ней. Верховская и Щука говорят тоже!

Она быстро вскинула глазами по тому направлению, где сидела Даня. Последняя ничего не говорила, однако глазами, носом, ртом, бровями и всей своей вихрастой головенкой старалась выразить полное восхищение по поводу нового вида Ины.

Переглянувшись с Даней, Южаночка, взяла карандаш и быстро стала водить им по бумаге. Девочка любила рисование и с самого раннего детства с любовью рисовала на лоскутках бумаги животных и птиц, людей и дома. Поэтому, заданный учителем круг поспел у нее в две минуты. На секунду она задумалась над ним, склонив свою черненькую головку. Ей было скучно. Вспомнился далекий юг, покойный отец, денщик Тарас, «своя» рота милые, родные сердцу солдатики и он ее дедушка. Единственный близкий и любимый, оставшийся у нее на свете человек! Он дедушка, и Сидоренко. Славный Сидоренко!..