Оставалось еще - не думать ни о себе, ни о Вовке, ни о ком другом.
* * *
У Юрия Юрьевича в приятелях ходил некто Семен Михайлович. Тоже прадед.
Удивительным мальчиком был правнук Семена Михайловича: четыре года читает, хоть и печатными буквами, но пишет и до тысячи считает. Поет. Театрал - ни одного детского спектакля не пропускает.
Они общаются, и вот малыш Гоша иногда утром будит Юрия Юрьевича телефонным звонком:
- Дядя Юра! Извини, пожалуйста, сколько сейчас на улице градусов? У нас градусник за окном не работает, потому что разбился, а мне в садик идти, но мы не знаем, как мне одеваться.
Значит, не все такие, как Вовка?
Как день ясно и понятно - не все.
Что примечательно: Гоша никогда не звал Юрия Юрьевича "дедкой", тем более "деткой", но всегда "дядей". Дядя Юра.
Однако этих отвлечений хватало на минуту-другую, не больше, потом снова подступало сумасшествие: кровь чья-то виделась ему, трупы какие-то... Юрий Юрьевич соскакивал, садился за стол, набрасывал текст телеграммы своему внуку, Вовкиному отцу, которую он пошлет завтра утром:
"Вчера вечером Вовочка ушел из дома не вернулся тчк необходимо твое срочное возвращение для поисков тчк дед".
"Возвращайся срочно исчез Вовочка необходимы розыски тчк догадки самые неутешительные".
"...самые тревожные..."
"...самые разные".
Едва ли не больше всего Юрия Юрьевича угнетала мысль о лидерстве, которая была высказана Вовкой перед тем, как он исчез из дома. Как только в воображении возникали трупы какие-то, какая-то кровь, так сразу же помимо его воли возникали и Вовкины слова: "Лидер! Лидерство!"
А может, в эту ночь Вовка на стреме стоит? Ждет, чтобы нажать на кнопочку? А кто-то, не слыша Вовкиного сигнала, спокойно убивает?
Еще страшнее стало Юрию Юрьевичу, когда он подумал: "Неизвестно же, кто может в конце концов получиться из Вовки: убиенный или убийца?" Снова и снова получалось фифти-фифти!
Впрочем, догадка-то была одна-единственная: погиб! По нынешним временам - это запросто. И он сам, Юрий Юрьевич, тоже этого заслужил.
Другие - нет, а он-то всегда чувствовал: настанет время - придется расплачиваться.
Время наступило. Вот оно: хочешь - проклинай его, хочешь - себя самого, оно все равно настало.
И самое лучшее, что мог Юрий Юрьевич, - это погибнуть тоже. Не смотреть на мертвого правнука, не смотреть в глаза внуку, в свои собственные глаза.
Кажется, это была единственная надежда Юрия Юрьевича: он этой ночи не переживет, он отдаст телеграмму соседу по лестничной площадке, пусть тот отправит с дополнением: "Юрий Юрьевич скоропостижно скончался".
Когда передать телеграмму соседу? Ночью будить неудобно, утром будет поздно? Опять - задача!
Часов около семи началось движение в подъезде, лифт заскрипел, заподвывал, будто принимая участие в судьбе Юрия Юрьевича, в его переживаниях. "Вот сейчас и пойду к соседу! - решил Юрий Юрьевич и стал натягивать брюки. - Чуть не забыл натянуть! - подумал он. - Еще бы секунда-другая - и забыл бы"...
Вдруг... Что такое? Показалось Юрию Юрьевичу - кто-то вставляет ключ в замочную скважину входной двери. С брюками в руках он кинулся в прихожую.
Ключ в скважине еще скрежетнул, дверь открылась, и вошел... Вовка.
- Мерзавец! - заорал Юрий Юрьевич счастливым голосом. - Что ты со мной делаешь? Ты скажи - что?
- Я? - удивился Вовка. - Я - ничего. Впрочем, привет, детка!
- Да где же ты был-то? Погибал - где? Милиция, что ли, тебя задержала?
- При чем тут милиция? Скажет, чудак! При чем здесь милиция? Я в гостях на дне рождения был, у Витальки Крахмальникова был. Ему тринадцать стукнуло, отмечали как надо. По всей форме. Вот и всё. Ничего особенного.
- Хотя бы позвонил!
- А разве я не звонил? Нет? Значит, забыл. Чего особенного? Пожрать бы чего, а? А то опоздаю на первый урок, а первый у нас математика, а математичка хотя и зануда, и даже стерва, но иногда мне пятерки ставит.
- Нет, ты скажи, почему ты не позвонил? Знаешь, как я переживал?! Представить себе трудно! И даже невозможно!
- Говорю же: забыл. С каждым бывает.
- Как это так - забыл?
- Очень просто! Ты, что ли, ничего не забываешь?
- Представь себе, но я на память до сих пор не жалуюсь.
- Напрасно. Надо жаловаться. Надо.
- По какому, например, случаю?
- Да хотя бы по случаю Чингисхана! Не мог назвать его года рождения.
- Это наука не выяснила. Во всех источниках так и написано: "около одна тысяча сто шестидесятого года" родился твой Чингисхан.
- Во-первых, он не мой, а твой, ты взялся его преподавать. А во-вторых, взялся - преподавай как следует. Мне-то какое дело, что выяснено, а что - нет? Не я, а ты преподаешь, вот и отвечай за свои слова! А у Витальки в гостях девчонки были. И мы танцевали. Две хорошенькие хорошо танцевали, ну просто спасу нет, как хорошо!
- Ну что тебе девчонки? Может, ты из-за них и детке не позвонил?
- А что? Ничего особенного - может, из-за них. Все люди женятся. А прежде надо подучиться приглядываться. К тому же они тоже любят, когда к ним приглядываются. Шестой класс - это так себе, а в десятом, в одиннадцатом, там дело уже по-настоящему поставлено. А Витальке родители компьютер подарили. Дешевенький, а все равно личный компьютер. И вообще кто что мог, то и подарил. Один только я хамом оказался, я - ничего! Нет уж, детка, дело так дальше не пойдет: хочешь меня учить - учи, но и совесть надо иметь - хотя бы помалу, но расплачивайся. Ох, времени-то уже без семнадцати!
Юрий Юрьевич радостно сказал:
- Идет! По десять тысяч за урок!
Вовка схватил сумку и кинулся к выходу. Слышно было, как проскакал по лестнице до первого этажа. Как внизу дверью хлопнул.
Оставшись один, Юрий Юрьевич надел брюки - они все еще висели на спинке стула.
На кухне он что-то поскреб ложкой в тарелке - кажется, кашу геркулес.
Сел за стол. Посидел неподвижно минуту-другую, протянув руки по столу, взглянул на телеграмму в нескольких вариантах, один из которых он едва не отнес соседу, и вдруг почувствовал себя самым счастливым человеком на свете: Вовка вернулся! Живым, невредимым!
Впрочем, рассусоливать некогда: надо было готовиться к уроку. Следующим уроком была география.
В детстве это был любимый предмет Юрия Юрьевича: где, что и почему.