Читать интересную книгу Раз. Два. Полтора - Юрий Дружинин

И мы стали собираться в роту на ночевку. В роту мы пришли как раз к вечерней проверке. Действительно, не имело смысла торчать в роте, если есть возможность находиться в «Спутнике». В роте после вечерней проверки и традиционного просмотра программы «Время» народ стал укладываться отдыхать. Нам тоже выделили несколько кроватей. Мы по-быстрому сходили в туалет и юркнули в свои постельки. В роте порядки были, по-видимому, попроще, чем в карантине, поэтому не было никаких приколов типа «Рота! Сорок пять секунд отбой! Не слышу, как спим, и трех скрипов». Народ потихонечку укладывался спать. Некоторые перед сном решили заняться спортом и взялись за гантели и штангу, небольшой спортивный уголок располагался в углу казармы. Кто-то включил телевизор, и мы, отвыкшие от этого чуда цивилизации, стали смотреть какой-то концерт. Но примерно через час в роту вошел дежурный по части офицер, дневальный громко подал тревожный сигнал: «Дежурный по роте, на выход!», но было уже поздно, офицер заметил, что в роте отбоем и не пахнет, и потребовал прекратить бардак. Затем объявил дежурному по роте наряд вне очереди и ушел. Телевизор был выключен, качки разошлись по своим койкам, постепенно со всех сторон стало раздаваться мерное посапывание и даже негромкий храп. Затем несколько дедов, видимо, решив поприкалываться, со словами «На кого бог пошлет» запустили в пространство казармы пару сапог. Бог послал на какого-то бойца. Он проснулся и с громкими матами послал сапог в сторону, откуда, как ему показалось, он прилетел. По адресату сапог конечно не попал. И следующий везунчик получил сапогом по голове. Вновь крики, маты, и сапог летит дальше по казарме. Не знаю, чем бы кончились эти невинные шалости, но дело шло к большому мордобою. Но дежурный по роте сержант все же решил навести порядок и угомонил приколистов. Время было уже позднее, и даже самых стойких постепенно брал в свои мягкие лапы Морфей. Рядом с моей кроватью – я спал на втором этаже, а снизу Витек – какой-то дедушка поднял молодого. И то ли за какую-то провинность, то ли просто так, по приколу, заставил отжиматься от пола. У меня просто уже не было сил сопротивляться сну, и я провалился в неглубокий и тревожный сон. Не знаю, через сколько я проснулся, по крайней мере мне показалось, что прошло не менее получаса. Я приоткрыл глаза. Боец все еще отжимался от пола. Я даже позавидовал такой выносливости. Черт побери, отжиматься от пола полчаса без перерыва – это не каждый сможет! Я вновь отрубился, уж не знаю, сколько я проспал. Вновь приоткрыв глаза, я увидел ту же картину – боец все еще отжимался. «Это уже просто ни в какие рамки не лезет», – устало подумал я. И вновь провалился в сон. Я даже увидел какой-то сон, но почему-то вновь проснулся. Боец все еще отжимался. Я подумал, что если в нашей армии служат такие солдаты, то нашу армию никто не победит! В очередной раз отрубившись, я проснулся от врезавшейся на всю жизнь в самую глубину души команды: «Рота! Подъем!» Мы быстро оделись, застелили постели и отбыли в «Спутник». Было просто здорово, что нам можно было не принимать участия в жизни роты, в которой мы ночевали. Мы не бегали на зарядку, не заступали в наряды, не ходили перед отбоем по плацу и не пели одну и ту же песню «Не плачь, девчонка». Мы просто приходили ночевать в роту и утром уходили к себе в клуб. Уже эта первая ночевка дала мне понять все наши преимущества по сравнению с молодыми бойцами, которые начинают свою службу в частях. После я видел все, что происходит в роте, когда уходят офицеры. Это было действительно тяжело – выжить в этих условиях. И боец, отжимавшийся ночью в течение нескольких часов подряд, – это был еще не самый худший вариант того, что приходилось выносить молодым. Были и более жестокие приколы, например, балалайка – это когда спящему между пальцами вставлялись свернутые в трубочку бумажки и поджигались. Человек начинал бешено трясти рукой, что вызвало всеобщий восторг, а балалаечник получал порою серьезные ожоги. Был и велосипед – это аналог балалайки, только бумажки вставлялись между пальцев ног. Кроме того, существовала процедура проверки фанеры на прочность: по команде «Фанеру к бою» боец должен был принять довольно специфическую стойку, руки согнуты в локтях и разведены в стороны, одна нога отставлена немного назад – для устойчивости. Необходимо было выдержать несколько довольно сильных ударов в грудь. Это было очень больно и ужасно унизительно. Но выживать все равно надо было. И поэтому бойцы терпели, а после, когда приходил их черед, выплескивали всю боль и злость за пережитые унижения на молодых. И казалось, не будет конца в этом круговороте боли, унижений и сломанных молодых судеб под названием «дедовщина». Конечно, были и относительно спокойные ночи, возможно, когда у дедов просто не было сил и желания прикалываться. Но не буду сильно сгущать краски и забегать вперед. Не все конечно было так уж мрачно. По приходу в «Спутник» Володя разделил между нами территорию, на которой мы обязаны были ежедневно проводить влажную уборку, объяснил, где находятся ведра, тряпки и швабры, и мы приступили к уборке. Мне досталось помещение репетиционного класса, фойе и конечно моя клетушечка, операторская. Витьку достались обе раздевалки и танцкласс. После уборки Володя составил график дежурств по ансамблю и назначил дежурного. Первым выпало Витьку. В обязанности дежурного входило сидеть за столом в фойе ансамбля и по приходу начальства докладывать о том, что, дескать, во время дежурства никаких происшествий не случилось или, не дай бог, конечно, что-нибудь произошло. Все остальное время дежурный мужественно боролся со сном, который атаковал его со страшной силой. Обязанности дежурного по роте были гораздо многообразней.

Ближе к обеду заявился наш капитан проверить, как у нас дела. Витек доложил о том, что за время его дежурства происшествий не произошло. Капитан поинтересовался, как мы осваиваемся на новом месте. Мы с Витьком дружно ответили, что все, мол, в порядке. Затем капитан убежал, и мы вновь стали коротать время в ансамбле. После обеда к нам пришел Володя и сказал, что вечером мы будем проводить дискотеку для местной молодежи. И вообще, кроме дискотек в наши обязанности будет входить проведение свадеб, различных юбилеев и народных гуляний, поэтому нам необходимо написать домой письма и попросить, чтобы нам выслали гражданскую одежду. Такие новшества нам очень понравились. Мы с энтузиазмом таскали колонки, усилители и прочую аппаратуру, название которой я узнал позже, в автобус. Городок был невелик, поэтому минут через семь езды мы оказались на месте – центральной площади перед зданием ГДО (городского Дома культуры). Под руководством Вени и Володи мы затащили аппаратуру на сваренную из металлических уголков и швеллеров сцену, сверху покрытую дощатым настилом. Мы расставили колонки по краям сцены и подключили их к усилителям, на принесенную из ГДО парту мы установили микшерный пульт, и Веня самолично подключил к нему микрофон и самый простой из всех магнитофонов, которые вообще бывают – «Легенда 404». Именно с него и транслировалась музыка, причем качество было довольно сносным. По краям сцены мы установили пару мощных фонарей, а по центру – шестнадцать фонарей синего, красного, желтого и зеленого цвета. И подключили их к ритмосвету (бегущим огням). Постепенно начала подтягиваться местная молодежь. Веня, как заправский диджей, объявлял о том, какую композицию он поставит сейчас, и призывал поднимать повыше ручки и ножки. Ассортимент музыки у него был довольно-таки разнообразный и свежий. После он сказал, что кассеты ему прислали из дома. Мы с Витьком уже начали приглядываться к местным девочкам и обсуждать их достоинства и недостатки. Но подошел Володя и забрал нас в «Спутник». Мол, нечего торчать на дискотеке без дела, да еще и в военной форме. Сам-то он – и Веня тоже – был в гражданке. Мы пришли в клуб и слушали уже оттуда доносившуюся из центра городка музыку. Ближе часам к десяти за нами вновь пришел Володя, и мы поехали убирать аппаратуру… На следующий день ближе к обеду у меня выдалось около часа свободного времени. И я сел в своей кондейке писать письмо домой. Нужно было попросить у родителей выслать гражданку, чтобы проводить дискотеки. И просто хотелось пообщаться с родными, хотя бы посредством бумажного листа. В армии у меня, да как мне кажется, и у многих, возникает чувство понимания некоторых простых вещей, о которых на гражданке мы почему-то даже не задумываемся. Например, чувство любви к матери, отцу, брату и сестре. Здесь ты понимаешь, что всем на тебя глубоко наплевать, что ты всего лишь винтик огромного механизма под названием вооруженные силы. Особенно ценно то, что где-то далеко есть люди, которые любят тебя просто так, за то, что ты есть. Я просто удивлялся тому, что раньше я умудрялся ругаться с мамой и отцом. Спорил с младшим братом, который меня порой очень сильно доставал, возникали размолвки и с сестрой. Здесь же все это казалось каким-то незначительным и мелким, хотя дома я серьезно переживал и порой даже обижался на них. Раньше я не был большим любителем писать письма, но именно в армии я стал писать их почти что раз в неделю. И с нетерпением ждал ответа. За месяц с небольшим, который я отслужил, я написал домой около четырех писем. Отвечала мне в основном мама. Мне было интересно все, что происходило дома, буквально каждая мелочь, ведь это как-то связывало меня с домом и на душе становилось легче. Я попросил узнать и написать мне армейские адреса друзей и отправил каждому из них по письму. Буквально через пару недель я получил ответы от Олежки и Васька. У них все было нормально, хотя Олег служил в Азербайджане, и там шли боевые действия. Васек попал в Читу и вроде бы более или менее влился в коллектив и адаптировался к службе. Черт побери, как было приятно получить весточки от друзей, и на душе стало спокойней, все у ребят в порядке. От Шурика и Лехи Хакимова писем почему-то не было, то ли у них не было возможности написать ответ, возможно, до них просто не дошли мои письма, а может быть, просто не было желания марать бумагу.