Перл ответил ему удивленным взглядом.
— Попробуй! Не обязательно сейчас… Но ведь лучше знать наверняка, чем мучится сомнениями! — неожиданно предложил Соно, пораженный своим великодушием.
— Спасибо, — прошептал Перл, и тут же вскинулся в своей обычной манере, — А что если я все-таки улечу?
— Ты дал слово, — напомнил принц, гоня от себя мысль о несправедливости пользоваться вырванным в безвыходности обещанием.
Дракон только задумчиво кивнул.
Помимо прочего, принц стал звать дракона каждый вечер, едва пробуждалась вечерняя звезда, забыв о томных жаждущих ласки и страсти наложницах… Женщины? — женщины будут всегда, а дракон до сих пор казался сказочно нереальным.
— Ты бы хотел жить, как я? — спрашивал принц.
Дракон поводил взглядом по роскошным покоям:
— Нет.
— Почему?
— Зачем?
— Все драконы отвечают вопросом на вопрос?
— Но ты ведь понял меня?
— Ты никогда не уступаешь? — усмехнулся принц.
Дракон сник:
— Стараюсь.
Еще одна слабинка в драконьей броне уже не радовала, вызывая неясное чувство вины. Понятия силы и слабости смешались и перепутались, и Соно уже не хотелось доказывать свое превосходство.
— Расскажи мне о драконах, — вместо новой словесной дуэли, просил он.
— Наша стая была совсем маленькой, — тихо рассказывал Перл, — Мы жили на юге Островов в развалинах храма. Вьюга учила нас сражаться и охотиться. Она была неистовой в битве и все время повторяла, что кто-то из сестер должен убить ее, потому что нет большего позора для дракона, чем умереть немощной развалиной. Она говорила, что уже слишком стара, что бы иметь своих детей, и поэтому когда мы станем на крыло, ей придется подняться повыше и сложить крылья… Но с ней никто не мог сравниться: при мне она победила двоих сестер. Только Волна могла бы справиться с ней, но она ушла вслед за Смерчем. Нас оставалось трое…
Соно сам не заметил, как задремал и ему виделись драконы: старая Вьюга и ее молодые соперницы, юные дракончики благоговейно взирающие на их поединки… и среди них Перл. Волна… Смерч…
Вскинувшись со сна и оглядевшись, Соно увидел, что дракон сидит на самом краешке раскрытого окна, свесив ногу вниз и подставив луне запрокинутое лицо. Н-да! — глупо бояться высоты, родившись с крыльями!
А ведь он мог спокойно меня убить сейчас, — подумалось Соно, — Убить и если не улететь, так уйти! Он давно мог уйти…
— Перл…
Дракон обернулся.
— Почему ты согласился остаться здесь? Вряд ли потому, что считаешь меня своим хозяином… — спросил принц.
Дракон улыбнулся: чуть-чуть дрогнули уголки губ.
— Мне некуда бежать, — тихо сказал он, — Я — последний.
До Соно не сразу дошел смысл его слов.
— То есть? — он привстал, — Больше драконов нет?!
— Нет.
— А те, о ком ты… — принц не договорил.
Перл кивнул.
— Может драконы просто ушли очень далеко! Откуда ты знаешь?!
— Знаю, — уронил Перл, снова отворачиваясь к луне.
Соно упал обратно на подушки. Да уж, действительно бесценен! Последний дракон! В голосе Перла была такая обреченная спокойная уверенность, что он сразу поверил.
И известий о драконах давно нет…
Последний… Легенды говорят, что драконы могут жить почти вечно — и всю эту бездну лет жить, зная, что ты — последний из рода?! Соно попытался представить каково это и ощутил вдоль хребта легкий морозец. Раб ли, пленник — всегда живет надеждой на будущее… Наверное, только дракон может вынести знание, что надежды нет. Потому что он — один. И всегда будет один.
На дракона он взглянул уже новыми глазами.
— Не верю! Драконы были всегда и будут всегда!
— Всегда… Так не бывает… — снова улыбнулся Перл.
— Почему ты сказал мне?
— А какой смысл скрывать? — совсем по-человечески пожал плечами дракон.
— Ты согласился — по этому?
Дракон долго молчал, прежде чем ответить:
— Не только…
— Перл, послушай, — Соно был смущен говорить о таких вещах с юнцом, который наверняка еще не был с женщиной, — Драконы же умыкали девиц… И что, неужели…
Перл опять пожал плечами:
— Драконом нужно родиться не телом, а сердцем…
Сильно сказано! Соно снова задумался. И даже вздрогнул, когда Перл заговорил снова.
— Меня все равно не приняли бы…
— Потому что ты был… в плену? Служишь мне?
— Нет.
Против воли Соно ощутил облегчение.
— Дракон считается взрослым, принимает имя — когда становится на крыло, становится достойным для схватки…
— Ну уж у тебя-то схваток было достаточно!
— И все из них я проиграл!
Соно почувствовал угрызения совести: мало чести в том, что бы скрутить истощенного голодом и неволей мальчишку — пусть и дракона! А смог бы он сам так же неистово раз за разом бросаться на тех, кто его пленил? Даже зная о бесполезности таких попыток…
— Ни одна из них не была честной! — признал Соно.
— Жизнь не бывает честной. Так что… прости — я не совсем настоящий дракон! Я слишком слаб!
Принц поднялся и подошел к своему дракону. Дракону? Мальчишке, который боится быть драконом, боится летать, и сам себя считает позором для рода… Последнему из этого самого рода… Смутное тяжкое подсердечное чувство, которое он так долго гнал от себя — наконец оформилось.
— Ты хотел умереть… потому что нет большего позора для дракона, чем слабость…
— Мне все равно оставалось не долго… А ты предложил мне свое сердце, как будто я достоин его! — Перл закусил губы, что бы они не дрожали.
Соно развернул его к себе, заставляя смотреть в глаза.
— Достоин! Ты — достоин! Оно твое…
В устремленных на него глазах были растерянность и смятение…
Принц был испуган и смущен тем, на что внезапно обнаружил себя способным. Он прилагал громадные усилия, что бы не признаваться в этом никому — в первую очередь себе. А особенно — Перлу, ибо уже достаточно знал, что бы понимать: его покровительство для дракона было бы тягчайшим оскорблением!
Но к непосредственному и диковатому юноше, он вдруг испытал полностью захватившее его чувство, для которого у него не было названия.
Жалость? Но дракон одновременно восхищал его и вызывал зависть: каким-то образом он умудрялся быть совершенно независим от внешних обстоятельств. Его не интересовали выгоды его нынешнего положения любимца, и не трогала окружающая роскошь, как раньше не смогли сломить лишения. Хотя некоторые преимущества Перл все же ценил — почти полную свободу передвижения и возможность пользоваться купальней в любое время. Пошутивший над этой его склонностью Соно, сравнивший его с одалисками, был осажен спокойным замечанием:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});