Читать интересную книгу Я – Сыр - Роберт Кормер

А:            Нет. Никогда.

Т:            Что ты думаешь об этом разговоре и о ее вопросах?

А:            Это было нелепо и странно.

                       (пауза 5 секунд)

А:            Я был уверен в том, что редактор из Ревлингса ошибался. Он, очевидно, имел плохую память. Я, наверное, и не думал об этом.

                       (пауза 10 секунд)

Т:            Вот мы и перебрались в другую точку.

А:            Мы?

Т:            Дай мне собраться. Первая точка – это тот день среди деревьев с собакой. Главное, что привело тебя и отца в лес. Вторая – этот разговор с Эмми по телефону. Первый раз тебе было девять лет и четырнадцать во второй.

А:           Я устал.

Т:           Рано. Потерпи немного. Все идет неплохо.

А:           Я больше ничего не хочу добавить.

Т:           Ты думаешь об Эмми?

А:           Да.

Т:           Все начинает возвращаться к тебе, не только Эмми?

А:           Я не знаю.

Т:           Надо все вернуть. Вспомни, я помогу тебе, и лекарства помогут, но…

А:           Но помочь мне? Где-то выигрываешь, где-то теряешь?

Т:           Думай о выигрышах.

А:           А если только теряю?

Т:           Не думай об этом. Не надо.

А:           Если это страшные потери?

Т:           Надо все взвесить.

А:           Спасибо.

 END   TAPE   OZK005

-------------------------------------

   Дождь начинает без предупреждения. Он режет по лицу, осыпает все мое тело. Облака сгущались, когда я еще въезжал в Ховард-Джонсонс, но меня это не волновало. Этим утром солнце и облака играли разными цветами на протяжении всего моего пути. Ливень встретил меня внезапно. Я жму по узкому участку шоссе №119. Грязь летит с моих ног во все стороны лишь потому, что переднее колесо без щитка, и ничего не защищает меня от брызг. Дождь лупит на встречу, и я еду через шторм.

   Съезжаю с хайвэя и думаю, что делать дальше. Кося глазами в сторону, где-то в четверти мили отсюда вижу дом, но я не хочу оказаться среди людей. Можно спрятаться под деревьями, и я толкаю байк к протяженной кленовой роще. Дождь льет, как из ведра. Я въезжаю в рощу и чувствую, что деревья не могут меня защитить. Массивные капли, срывающиеся с ветвей, молотят меня сверху. С отвращением прислоняюсь к стволу дерева. Дождь снова усиливается, качая гнущиеся под ветром ветки. Холод проникает под одежду, просачиваясь под кожу и в кости. Отцовский портфель промок, и карта пропала. Я вытаскиваю портфель из корзины, обнимаю его и прячу под курткой. Он мокрый, но меня это не волнует. Дождь продолжается. Я смотрю на размытую карту и внезапно чувствую, что голоден, как волк, и не могу вспомнить, когда еще я был так голоден.

  Проезжает машина – стейшен-вагон с деревянными панелями по болтам. Сидящий за рулем, смотрит в мою сторону. Мне хочется, чтобы он остановился. Закинуть бы байк на багажную решетку, что у него на крыше, и ехать в тепле и уюте. Но я почему-то рад тому, что он проскочил мимо, не остановившись.

   «Я – Крепкий Орешек», - говорю я себе. Мой голос странно звучит в моих ушах. Дождь пляшет по земле, вода прыгает и скачет, словно капли масла на раскаленной сковородке. Я морщу все внутри себя и крепко обнимаюсь сам с собой. Холод, сырость и беспомощность. Я не отсырел – я промок. 

- Я не возвращаюсь, - говорю я.

- Нет, - отвечаю сам себе.

   Мой голос мешается с ветром и дождем.

    «Все хорошо, все хорошо. Я следую в Ротербург-Вермонт», - я думаю вслух, повышая свой голос над шумом дождя. Раскаты грома отвечают мне, собаки вслушиваются, а я прижимаю спину к дереву и внезапно чувствую отрешенность. Я словно стал всем, что меня окружает: деревом и ненастьем, громом и дождем. Поднимаю лицо: стена воды падает вниз. И я начинаю петь:

                                Отец навеселе,                                Отец навеселе…

---------------------------------

TAPE   OZK006    1830     date deleted T-A.

Т:           Так. Мы прибыли в точку, где у тебя появляются подозрения.

А:           Я не помню прибытия в такую точку.

Т:           Ты играешь.

А:           Нет. Почему же я играю? Я на грани паники большую часть времени. Почему же я играю?

                      (пауза 5 секунд)

Т:            Прости меня, если я выгляжу резким и критичным – это только ради тебя.

А:            Я знаю.

                      (пауза 7 секунд)

Т:            Мне надо проявить твою память. В последнюю встречу ты упоминал о телефонном звонке Эмми из редакции ее отца. Посетитель, редактор из Ревлингса. Ты что-то подозревал?

А:           Для меня это было… забавно.

Т:           Что значит «забавно»?

А:           Эмми сказала, что Ревлингсе не было ни Фермеров, ни семьи Фермер? Как будто я пытался скрыть, инстинктивно, словно я знал, что где-то что-то не так.

Т:           И что, ты думаешь, здесь было не так?

А:           Я не знаю.

Т:           Не думал ли ты, что отец врал тебе все время? И ваша семья приехала не из Ревлингса?

А:           Нет. Я не мог так думать, даже если бы я от этого лучше себя чувствовал – воспоминание о той ночи, когда мы убирались прочь. Все перемешалось.

Т:           Ты разговаривал об этом с отцом напрямую?

А:           Нет. Никогда. Но чувствовал, что в этом что-то не то.

Т:           Что не то?

А:           О, это что-то непонятное. Может быть… как если бы заглянуть в старый фотоальбом, в старые бумаги и письма, чтобы как-то доказать себе, что мы жили в Ревлингсе, что я родился здесь. Однако что-то где-то не сходилось. Похоже, я действительно был в панике.

Т:            Это тебя так беспокоило?

А:            Да. Но это только, когда я мог подумать об этом. Я был занят школой, Эмми и ее «Номером».

Т:            Ты не упоминал о посетителе редактора и его сомнениях о вашей жизни в Ревлингсе матери или отцу?

А:            Нет.

Т:            Это выглядит наиболее естественным, из того, что можно предположить.

А:            Может быть. Но я этого не хочу.

                         (пауза 8 секунд)

Т:             Но ты предпринимал что-либо, в конце концов?

А:             Я?

                          (пауза 5 секунд)

Т:              Да, ты. Иначе нам нет смысла сидеть здесь и разговаривать обо всем этом. Ты не поднимал шум после того телефонного разговора с Эмми?

А:              Кажется, нет.

Т:              Скажи мне, что ты после того делал?

                           (пауза 5 секунд)

Т:              Что ты после того делал?

А:              Я не могу вспомнить точно.

                           (пауза 15 секунд)

   Он, конечно же, помнил. Все теперь было чисто, ясно, и незабываемо. Он знал, что его отец держал свои личные и официальные бумаги в выдвижном ящике стола в подвале. Страховому агенту дома требовался рабочий стол, где он мог бы заполнять никогда нескончаемые рапорта и держать эти документы и другие причиндалы, имеющие отношение к его работе. Адам знал, что этот ящик хранил в себе всякие важные документы, появляющиеся только при особых обстоятельствах. В то время он как-то нуждался в свидетельстве о рождении для вступления в организацию бойскаутов (Адам сбежал оттуда после нескольких встреч – ему было неинтересно отдавать честь, завязывать галстук и ходить в строю). Обычно его отец закрывал этот ящик стола, а ключ был только в его связке вместе с ключами от дома, гаража и машины. Он всегда бросал эту связку в конец одного из ящиков с бумагами около главной двери, когда входил в дом. Адам ждал удобного случая.

  Главное, что он осознавал свое желание проверить этот ящик отцовского стола. Он хотел убедиться в том, что посетитель редактора ошибался. Эмми об этом больше никогда не упоминала. Наблюдая за отцом, за его повседневным костюмом и галстуком, Адам стыдился своих подозрений. Но факт, что подозрения имелись. И, наконец, настал день, когда эта связка ключей была на столе, а отец был снаружи, он косил лужайку перед домом. Адам знал, что он может заглянуть в этот ящик. Он взял ключи. Они обожгли холодом его руки. Он слышал жужжание газонокосилки и был готов среагировать, как только оно могло прекратиться. Мать была наверху. В эти дни она всегда была там. Она спускалась вниз готовить еду или делать какую-нибудь работу по дому, но по возможности оставалась в своей комнате. Проблема была в том, что из отцовского кабинета трудно было расслышать шаги наверху.

  Держа свою душу в пустоте и пряча в карман свои намерения, Адам подошел к столу, достал маленький ключик от ящика стола, повернул его, и выдвинул ящик. В нем было больше дюжины потемневших конвертов. Адам взял несколько из них. Конверты были отмечены отцовской печатью: «Mortgage. U.S. Treasury Bonds. New England Tel. And Tel. Stocks. Birth Certificates». (Подтверждение. Законодательство США. Ново-Английский кодекс, отделение внутренних дел. Свидетельство о рождении.)