Читать интересную книгу Жизнь за президента. Тайны ХХ века - Инна Тронина

– Перестаньте! – Доктор и сам это видел, но пытался, как и положено, бороться до последнего. – Конечно, я вызову ваших детей, мистер Гелбрейт. Кого вы ещё хотите позвать?

– Энн. Только её одну. Попробуйте уговорить… умоляю… Или пусть мои дети попросят её. У меня два желания, только два. Увидеть Энн и уничтожить плёнку. Вы ведь говорили, что хотели бы этого.

– Боюсь, мистер Гелбрейт, что миссис Энн не приедет. Если хотите знать, я уже раз десять или даже больше пробовал с ней разговаривать. Я подключал к делу пастора их прихода, и он тоже пытался убедить её. Всё было тщетно, мистер Гелбрейт. Я не могу ничего обещать. Что же касается плёнки, то я уничтожу её лично. Вы действительно хотите этого?

– Да. Но только после того, как меня не станет. Я заклинаю вас не показывать её больше никому. Как только я испущу дух, сожгите её, изрежьте ножницами… сделайте всё, чтобы никто и никогда её не увидел. Я не желаю, чтобы мой сын Дэнфорт добрался до плёнки… или другие люди… мне всё равно. Заберите её сейчас из кинозала и спрячьте у себя. Если случится чудо, и я сегодня не умру, не будет искушения снова увидеть всё это…

– Я обещаю вам.

Доктор Уайльд положил большую сильную руку на костлявое плечо больного. Казалось, что тело истаяло до предела – под домашней курткой и рубашкой проступали жёсткие рёбра. Плоть исчезла, будто испарилась. Обтянутый кожей скелет лежал в шезлонге и никак не мог сойти в могилу. Каждый раз, делая уколы, доктор и сестра боялись сломать иглу об эти ходячие мощи.

– Я поступлю так, как вы сказали. Вижу, что вам немного лучше, мистер Гелбрейт. Вы хотите остаться здесь, или вас перенести в спальню?

– Пока побуду здесь – в спальне мне страшно. – Больной облегчённо вздохнул. – Спасибо вам, Джереми. Вы облегчаете мои страдания. Единственное, что вам не удаётся, это привести сюда Энн. Вы ведь счастливо женаты, правда?

– Да, благодаря Богу, – удивлённо ответил доктор. – Вы же знаете, мистер Гелбрейт. Вы ведь хорошо знакомы с моей Морин?

– Конечно, Джереми. Я всё помню, не беспокойтесь. Наверное, я даже могу напиться. Дайте мне немного воды – внутри всё горит.

– Прошу вас.

Уайльд поднёс больному чашку. Тот действительно смог сделать несколько глотков, но потом поморщился и махнул рукой.

– Хватит, довольно… Я почему вспомнил об этом… Я хочу вас спросить. Наверное, вы знаете этот секрет. У меня было много женщин, но ни одна не любила меня. Наверное, не будь у меня денег, никто бы и не взглянул в мою сторону. Я мог их только покупать. Вы понимаете, о чём я?..

– Да-да, понимаю, мистер Гелбрейт! – Доктор проворно собрал свой саквояж, с которым прибежал на террасу. – Я не знаю, что вам на это ответить. Браки заключаются на небесах, а Господь не обязан давать нам отчёта в своём промысле. Значит, так было нужно, мистер Гелбрейт. Я не имею права учить вас и давать советы – по многим причинам. Вы намного старше меня, и несравненно большего добились в жизни. Но, думается, вы и сами здесь в чём-то были виноваты. Наверное, выбирали таких женщин, а не других. Вам ведь вряд ли понравилась какая-нибудь невзрачная девушка, просто домоседка. Или, например, пусть и красивая, но недоступная? Мы, мужчины, обычно не видим женщин с чистым сердцем, с праведной душой, если они ведут себя скромно. Я и сам в молодости ошибался, но вовремя понял это и изменил своё поведение. Легче всего заметить яркое, броское, крикливое, вульгарное. Сначала нам хочется, чтобы киска долго не ломалась. А потом требуем, чтобы она же была нам верна, не замечала других мужчин, посвятила себя дому и детям. Так, к сожалению, не бывает. Надо выбрать что-то одно. Нельзя требовать невозможного, мистер Гелбрейт.

Доктор говорил и смотрел, как по водной ряби скользит яхта, и чувствовал тяжесть на сердце. Похоже, развязка действительно близка – ведь Джозеф заговорил с ним о том, о чём не говорил никогда. А они были давно знакомы, много общались, и беседовали отнюдь не только о медицине и болезнях. Но никогда техасский нефтяной магнат не был так откровенен со своим личным медиком, так жалок и несчастен. Похоже, Гелбрейт страдал сейчас не от предчувствия близкой кончины, а потому, что его не любили…

– Может быть, вы в чём-то и правы, Джереми, – задумчиво, но чётко, словно окончательно оправившись, сказал больной. – Наверное, я проводил время с такими девчонками, но никогда не брал их в жёны. Вы, конечно же, слышали и о первой моей супруге, Элизабет Клемент. Конечно, это был выбор не из лучших. Она была католичкой, воспитывалась в благочестии, досталась мне девственницей. Но, к сожалению, имела врождённый порок сердца и рано умерла. Жить с ней было трудно, тоскливо, и я очень страдал. Разумеется, меня тянуло к женщинам без комплексов. Я никогда не любил Бет, и она меня тоже. Дочка целиком пошла в неё, а у сына я с трудом находил собственные черты. Я уже смирился со своим тяжким жребием и собрался жить с Бетти до могилы. Но Господь взял супругу на небеса; туда, куда всё время были устремлены её голубые заплаканные глаза. Ей надо было идти в монастырь. Бетти была буквально создана для этого. Но её родители не согласились с таким жребием для своей дочери и сделали её несчастной. Потом доктора сказали, что ей нельзя было рожать. После похорон супруги я решил начать новую жизнь, Джереми. Простите мою назойливость – скоро вы освободитесь от необходимости выслушивать меня. Вряд ли я и сейчас скажу вам то, что хочу. Но, по крайней мере, постараюсь сделать это. Присядьте, доктор, побудьте со мной. Никто во всём доме так не нуждается в вашем обществе, как я. Может быть, тогда вы поймёте, почему я всё время просматриваю эту плёнку. Джереми, об этом никто и никогда не знал. Ни родители, ни покойный брат Эндрю. И, тем более, я не говорил об этом с детьми и внуками. Даже сам с собой, наедине, я не хотел вспоминать о том, что случилось когда-то. Вышло так, что один и тот же человек разбил мою жизнь дважды. Вы, наверное, не поверите, но это так и есть. Он стал моим проклятием, злым демоном, который постоянно возникал на моём пути.

– Простите, мистер Гелбрейт, я не совсем понял.

Доктор Уайльд украдкой взглянул на часы. Он снял больному приступ удушья, улучшил его самочувствие. И теперь хотел бы немного отдохнуть, потому что по ночам тот же пациент не давал ему спать. Несмотря на лошадиные дозы наркотиков, он кричал от боли, просил спасти его от каких-то людей, которые ломились в окна и двери, умолял помочь ему, каялся в разнообразных грехах и всё время звал Энни. Пока не обессилил, кидал в них всем, что попадалось под руку, из-за чего перебил много цветочных ваз и посуды. К утру он засыпал, в полдень вставал с постели и шёл в кинозал. Когда это случалось, доктор Уайльд знал – ночью опять будет приступ.

– Вы о ком говорите?

– А вы не понимаете? Вы разве не знаете, почему застрелился мой пасынок Алекс, в смерти которого меня до сих пор обвиняет Энн? Кстати, она тоже не была особо яркой и весёлой. Конечно, вдовы встречаются разные, но эта вела себя так, словно похоронила мужа совсем недавно. А ведь к тому времени прошло уже двенадцать лет, и можно было утешиться. Я специально взял бесприданницу, чтобы потом не быть никому обязанным, ни с кем не делиться. Напротив, я желал быть благодетелем. Конечно, всем вдовам и сиротам я не мог помочь, но выбрал этих. Мне тогда казалось, что красивая женщина увядает в нищете и печали, как не сорванный цветок. И мальчишка её показался мне симпатичным, смышлёным, способным со временем стать моим помощником. Я относился к нему, как к родному сыну – даже лучше. И по-настоящему любил Энн. Я так хотел от неё детей, но ничего не вышло. Она уверяла, что виноваты тяжёлые роды двойней во время войны. Да и потом ей приходилось недоедать, много и тяжело работать. В ней была изюминка, тайна, которую я никак не мог разгадать. Под внешней холодностью, под маской показного, даже лицемерного благочестия скрывалась настоящая ведьма. В её душе бушевало пламя, не видное другим, и это было мне по сердцу. Мы оба с ней настрадались в одиночестве, а она ещё и в бедности. И потому поначалу дорожили друг другом. Этот белокурый ангел с синими глазами по ночам в постели поджаривал меня на медленном огне. В ней было столько жизни, силы, какой-то дьявольской энергии! Джереми, вы представить себе не можете, что это была за женщина! Сейчас, после смерти сына, она стала совсем другой. Энн похожа на зомби. Она словно умерла вместе с сыном, и в то же время продолжает существовать в мире живых.

Доктор Уайльд уже забыл о том, что собирался отдохнуть перед ночным дежурством. Этот пациент один стоил целой клиники и выматывал нервы всухую. Но и платил он так, что Джереми сумел за короткое время обзавестись двумя автомобилями – для себя и для жены; а также очень приличным домом на побережье. Не в первый раз приходилось выслушивать излияния Джо Гелбрейта, но никогда он не был так откровенен. И уж, тем более, никогда не посвящал доктора в интимные подробности жизни с Энн Осборн. Действительно, сейчас трудно было представить, что сухопарая седая женщина, которая постоянно носила траур и молилась на передних скамьях в церкви, когда-то была такой страстной.