Читать интересную книгу Первое послание к Коринфянам - Дейвид Прайер

1:18-2:16

3. Мудрость – истинная и ложная

На протяжении всего этого раздела Павел противопоставляет мудрость мира мудрости Божьей. Прочитав текст, мы увидим основные особенности той и другой, и, тем не менее, полезно сделать обзор темы в целом. Корневое слово (sophos или sophia) встречается свыше двадцати раз, и «возможно, хотя и не наверняка, Павел подхватывает девиз, зародившийся к Коринфе»[27].

Баррет делает полезное замечание, согласно которому Павел использует слово «мудрость» в четырех значениях, два из которых отрицательны и два – положительны[28]. Пример «плохой» мудрости приводится в 1:17 («премудрость слова»), где речь идет о манере говорить, проявляющейся в искусной компоновке человеческих доводов. В 1:19 Павел описывает не столько манеру говорить, сколько способ мышления, то есть отношение к жизни, которое основывается на том, во что я хочу верить и что хочу делать.

Этим двум примерам человеческой мудрости Павел противопоставляет Божью мудрость, тоже в двух значениях (согласно Баррету). Он говорит о том, что (1:21 и 2:7) Божий план спасения определяется Его мудростью, но, кроме того, усматривает в Иисусе Христе саму Божью мудрость и, следовательно, подлинную сущность спасения (1:24 и 30). Поэтому Павлу любая попытка спастись помимо Иисуса Христа, и притом распятого, представляется полным безумием.

Павел усматривал два основных способа, с помощью которых неверующий мир пытался установить такое отношение к Богу.

Иудеи хотели, чтобы Бог соответствовал всем их критериям, ожидая от Него неопровержимых и ощутимых доказательств, которые они могли бы положить в основу своих убеждений. «Они требовали доказательств, и их интерес сводился к практическому… Исходя из этого, они требовали от Господа знамения (напр.: Ин. 6:30). Они считали, что Мессия засвидетельствует о Себе яркими проявлениями силы и величия. Распятый Мессия был для них логическим противоречием»[29].

Что касается греков, то они предпочитали с помощью рассуждений и доводов устанавливать умозрительное отношение к Богу. Использовав свой интеллект на то, чтобы создать Бога по своему образу, они считали невозможным мыслить о Боге как о личности: «Для греков первой особенностью Бога была apatheia — полная неспособность что-либо чувствовать. Греки утверждали, что Бог чувствовать не может… Страдающий Бог был для них логическим противоречием… Бог по необходимости был весьма обособлен и далек»[30]. Греческому уму проповедь о кресте, то есть о том, что Бог во Христе примирил мир с Собой, неизбежно представлялась непонятной и смешной.

Следовательно, с точки зрения Павла мудрость мира (как иудейская, так и греческая) однозначно является следствием бунта человека против Бога, нежелания преклонить перед Ним колени и стремления сообразовать Его со своими собственными идеями и желаниями. Поскольку Бог решил искоренить всякую человеческую гордость, надо отвергнуть любую мудрость, которая не основывается на «Христе, и притом распятом» (и на исходящих из этого истинах, которые содержатся в Евангелии, то есть истине о человеческой греховности и истине о благодатной возможности спасения, дарованной святым и любящим Богом и Создателем).

Складывается впечатление, что мирская мудрость шествует по улицам и наполняет ученые залы Коринфа. Концельман приводит некоторые модные фразы, бытовавшие в народной философии того времени: «Мудрец словно царь», «Мудрому принадлежит все»[31]. Такую мудрость Павел отвергает. Кроме того, он отвергает и ту форму, в которой она преподносится, то есть стремление убедить, облеченное в красивые фразы. «Греки были опьянены красноречием»[32]. Как многих из сегодняшнего Оксфордского университета, их занимала не столько истина или то, что на самом деле сказано, сколько умение убедительно выразить все в красивой форме.

Однако было бы наивным считать, что Павел пишет это послание лишь ради желания противопоставить христианскую проповедь и истину современной греческой и иудейской мудрости. Интеллектуальный климат эпохи (как научной среды, так и обыденной жизни) всегда многими непростыми путями проникает в христианскую церковь. Согласно Баррету, «не лживое превознесение миром своей мудрости и способностей заставило Павла написать Первое послание к Коринфянам, а такое же лживое восхваление церкви… где христиане гордились людьми и неправильно оценивали их дары. Они делали это лишь потому, что забыли главное: их существование как христиан зависит не от их заслуг, а от Божьего призвания и от знания того, что Евангелие – это весть о кресте»[33].

Для того чтобы воссоздать «ум Христов», понадобится много времени, систематического и глубокого изучения Писания и постоянного просвещения Святым Духом. Этот процесс включает в себя как забвение мудрости мира, так и впитывание мудрости Божьей. Поэтому для современных христиан важно учитывать те аспекты, в которых наше мышление подвергается влиянию секулярных тенденций нашего времени, – так же, как Павел считал необходимым показать коринфской церкви всю пустоту и безумие современного ему мышления.

Раскрывая безумную пустоту мудрости мира, Павел вовсе не намеревался недооценивать ее значения и влияния. Особенность такой мудрости заключается в том, что она может лишить слово о кресте его силы (1:17). Такова мера ее угрозы благовестию и церкви. Следовательно, мы имеем дело не с чем-то второстепенным или поверхностным, а с хитрым врагом, поражающим наше благовестив в самое сердце. Если мы не сможем определить его и изолировать, наше благовестие станет ничтожным и пустым.

Павел вполне допускает, что такая мудрость может быть действенной. В ст. 17–21 он использует четыре фразы, объясняющие его точку зрения: такая мудрость «красноречива» («премудрость слова»,17), «разумна» (19), но так как это всего лишь слова (20), она совершенно ничего не дает, когда речь заходит об основных человеческих потребностях и желаниях (21).

Слово разумный (19) в действительности встречается в цитате из Книги Пророка Исаии (Ис. 29:14). Контекст этого отрывка описывает ситуацию, возникшую в жизни Иудейского царства в VIII в. до н. э. Люди думали, строили планы и действовали, совершенно не признавая реальности (не говоря уже об актуальности) трансцендентного Бога, способного серьезно повлиять на ситуацию здесь и сейчас. В своей разумности они полагались на чисто человеческую изобретательность и находчивость. Христиане, как и неверующие, порой в избытке обладают такой разумной мудростью.

Один из признаков чисто человеческой мудрости – стремление полагаться на красноречивое, с виду убедительное высказывание, полное многословия. Шведский режиссер Ингмар Бергман однажды заметил: «Если Бог умер, тогда христиане просто занимаются болтовней». Сам Иисус ясно предостерегал против религии, которая выражена ортодоксальным языком, но не приводит к изменению образа жизни (ср.: Мф. 7:21; Лк. 6:46). Павел знал цену убедительного аргумента: возвещая о Христе в Коринфе, он «говорил» в синагоге неделю за неделей и «убеждал Иудеев и Еллинов» (Деян. 18:4). Однако он не считал, что убедительная речь сама по себе может способствовать рождению веры в Иисуса и знанию о Боге, преображающем жизнь.

Энергичным христианским руководителям, наподобие Тимофея и Тита, Павел внушал мысль о тщетности и опасности бесконечных словопрений. Подробности обычаев, осуждаемых Павлом в его Пастырских посланиях, остаются неясными, но основной импульс очевиден: Павел ожидает преображения жизни, свидетельства веры, любви и святости. Он выступает против любого многословия, которое с виду полно религиозного содержания, но на самом деле оказывается «баснями», «родословиями бесконечными», «пустословием», «словопрением», «распрями», «глупыми состязаниями». Его совет можно выразить кратко: «Удаляйся (от них)» (ср.: 1 Тим. 1:3–7; 4:6,7; 2 Тим. 2:14 и дал.; Тит. 3:8-11).

Таким образом, как по содержанию, так и по форме мудрость мира создает угрозу для «слова о кресте». Павел, вероятно, не стремился к тому, чтобы отвергнуть все знание, мудрость и философию нехристианского мира (хотя в Первом послании к Коринфянам он таких чувств не выражает). Он, вероятно, признавал их заслуги в строго определенных и существенных рамках. Такая мудрость действительно может многое совершить, произвести впечатление на многих людей, оказать сильное воздействие и принести большую известность — однако она никогда не насытит голодную душу прощением и миром с Богом. Томас Элиот писал:

Все наше знание приближает нас к неведению,

Все наше неведение приближает нас к смерти,

Однако близость к смерти – это не близость к Богу.

Где наша жизнь, которую мы прожили?[34]