валов-цилиндров, другие подошли к печам. Раздается второй звонок — дверцы печей открылись, и весь громадный зал мгновенно осветился красноватым светом. Из печи вытаскивают большой, раскаленный добела брус железа и кладут на тележку. Последняя, окруженная человеческими фигурами, отбрасывающими неясные двигающиеся тени, приближается к первой паре цилиндров и мгновенно исчезает между ними.
Через секунду железная масса выбегает из другой пары валов, оставляя за собой красный след, останавливается среди зала, как бы пятится назад и снова врывается в зев следующих цилиндров. С минуту опять слышно только гудение колес.
Вдруг из четвертой пары цилиндров вырывается, словно из рта фокусника, огромный, длинный, огненный железный прут-змей.
Темная человеческая фигура бросается к змею с клещами, ловит его красную голову, тянет за собой и бросает в пасть новых валов. Не больше 2–3 секунд надо для этого. Красный змей едва успевает прошипеть и опять попадает в новую пару цилиндров, дрожа и извиваясь, то приближаясь к груди своего „укротителя“, то бросаясь к его ногам. Вот-вот он бросится в лицо своему укротителю, но тот отскакивает к стене, избегая опасного прикосновения.
…Наконец „змей“ вырывается из тисков последней пары валов, с силой ударяется об пол и вылетает на самую середину зала. Этот змей — еще красный, но, проходят секунды, и раскаленный брус тускнеет.
Когда железо достаточно остынет, то „мертвую змею“ вывозят для дальнейшей обработки в другой цех.
Но люди должны держать себя начеку: даже наполовину остывшие „змеи“ не прощают фамильярного обращения с собой».
Первые годы двадцатого столетия были временем крупных научных открытий и успехов в технике. Новые машины, усовершенствованные механизмы и станки позволяли трудиться более интенсивно, что предъявляло к рабочим все большие и большие требования. Это в полной мере коснулось и рабочих Сормовского завода, который с каждым годом увеличивал выпуск продукции.
Вместе с ростом интенсивности труда росло и число производственных травм: ушибов, ожогов, вывихов и переломов. Рабочие часто становились инвалидами, а порой и гибли.
До организации в Нижегородской губернии фабричной инспекции (1897 г.) никто на Сормовском заводе статистику несчастных случаев не вел. Только с 1899 года в отчетах инспекторов и в анкетах заводских врачей начинают отмечаться наиболее тяжелые случаи телесных повреждений.
Из больничного отчета за 1901 год видно, что в Сормовскую заводскую амбулаторию обратились за год более 9 тысяч рабочих с различными травматическими повреждениями. Если принять во внимание, что общее количество работавших в тот год на заводе лишь немного превышало десять тысяч человек, можно сделать вывод, что почти каждому рабочему хоть раз в году приходилось обращаться в заводскую амбулаторию.
Повреждения были отмечены самые разнообразные:
• попадание в глаз инородных тел — 2022 случая;
• ушибы и сотрясения — 2720 случаев;
• вывихи и растяжения — 99 случаев;
• раны рваные и колотые — 2955 случаев;
• переломы костей — 186 случаев;
• ожоги разной силы — 967 случаев.
Ранения и ушибы случались, как можно видеть, чаще, но наиболее мучительным считалось попадание в глаза металлической стружки, опилок и осколков.
Из данных обследования сормовичей врачами Кармановым и Радцигом следовало, что до 171 рабочего из каждой тысячи рисковали в течение года получить более или менее опасные повреждения; 25 на тысячу рисковали получить такие повреждения, которые лишают возможности работать от нескольких дней до нескольких месяцев, а иногда и влекут за собой потерю некоторой части трудоспособности; один на две тысячи рисковал получить повреждение, которое влечет полную потерю трудоспособности; один на четыре тысячи умирал в течение года в результате несчастного случая.
Заводские цеха различались между собой по степени угрозы работающим в них людям: наиболее опасными считались литейно-прокатные мастерские и кузница.
Тут следует добавить, что заводские медики почти не учитывали вредные для здоровья последствия постоянного вдыхания распыленных в воздухе ржавчины, печной гари и копоти. Однажды на прием к директору Мещерскому пришла группа рабочих из «горячего» цеха. Когда они ушли, на паркетном полу кабинета остались черные пятна, которые поломойки так и не смогли отмыть — пришлось звать циклевщиков. Пятна эти появились оттого, что рабочие, не имея физической возможности сдержать отхаркивание, почасту сплевывали прямо на паркет.
Приглашенный на место «происшествия» врач Карманов сделал в заводской лаборатории анализ и доложил директору: «Это свидетельствует о вдыхании нашими рабочими большого количества копоти и дыма. Все они страдают хроническим бронхиальным катаром…»
Меры ограждения от несчастных случаев, которых требовал закон, на Сормовском заводе в первые годы XX века, выражаясь языком официальных отчетов завода Правлению Акционерного общества, «заставляли желать лучшего». Но рабочие говорили проще: «Никуда эти меры не годятся». При этом рабочие, если даже и не были полностью правы, то, во всяком случае, были ближе к истине, чем заводская администрация.
В проспекте, изданном в юбилейном для завода 1899 году, много и хвалебно говорилось о напольных покрытиях в заводских цехах, их даже называли последним словом техники: «…асфальтовые полы в вагонных мастерских, цементные — на электрической станции, чугунные — в бандажной, ковочном и железопрокатном цехах; деревянные торцовые — в паровозомеханическом, в полускатном и паровозокотельном; деревянные доснятые — в лесопилке и в цехах модельном и механико-судовом; деревянные паркетные — в конторских помещениях, земляные — в кузнице и в фасонно-сталечугуннолитейных цехах…»
Но о вентиляции в помещениях говорилось, наоборот, очень кратко: «…в меднолитейном и арматурном цехах устроена электрическая вентиляция, в прочих цехах она достигается естественным путем через открытые двери, окна и фортки».
Очень мало внимания обращала заводская администрация и на ограждение кожухами, щитами или перилами опасных площадок около печей, машин и двигательных механизмов. Цеховые начальники считали достаточным сделать устное наставление каждому рабочему. Советами: «Будь осторожен!» и «Смотри в оба!» — дело большей частью и ограничивалось.
Мастера, ответственные в определенной мере за безопасность работ на своем участке, импровизировали, насколько хватало смекалки. Об одном таком случае сообщала губернская газета:
«…В кузнечном цехе „рубят“ сталь. Двухпудовая кувалда, описывая полукруг над головой молотобойца, грузно падает на зубило, щелкает и снова взлетает кверху. Вокруг шум, лязг и десятки мелькающих и снующих рабочих.
— Не выйти ли рубить на волю? — спрашивает кузнец подвернувшегося мастера, — не поранило бы кого…
— Ничего, — говорит мастер и берет в руки валявшуюся у входа метлу, — чай, сойдет.
Мастер накладывает метлу на отрубаемый клин… Тем и закончилась принятая им „мера предосторожности“».
При таких условиях не удивительно, что число несчастных случаев на Сормовском заводе не обнаруживало тенденции к снижению. Только особо тяжелые случаи производственных травм освещались нижегородскими газетами, становясь объектом некоторого внимания местной общественности.
«27 октября 1901 года слесарь Василий Антонов, работая около машины, называемой