Читать интересную книгу Шок и трепет 1978 (СИ) - Арх Максим

— Товарищи, я настаиваю, что такие панки, как Васин, ничего хорошего нашей стране не принесут и принести не смогут. И слова мои не просто пустой звук. Подумайте сами, вот такой панк, что только что кривлялся в телевизоре, он сможет придумать ракету, которая полетит на Марс? А сможет он сконструировать плотину, которая перегородит бурлящую реку и даст миллионам советских людей электричество, а с ним тепло, воду и уверенность в завтрашнем дне? Такой вот выбритый индивид сможет ли сделать операцию на сердце и при этом не угробить пациента? А вы бы доверили такому вот панку делать подобную операцию на вас? Думаю, товарищи, что вы и сами прекрасно знаете ответ на этот вопрос — нет! Не сможет панк и металлист строить корабли, плотины и делать операции. Он все свои мозги растрясёт, в плясках мотая своей бритой головой. Так что мне кажется, тут и обсуждать нечего — это не наша музыка и развивать её в нашем обществе категорически нельзя! Поэтому, товарищи, предлагаю такую музыку полностью запретить! Нам, товарищи, достаточно классической музыки, эстрадной и популярной музыки. А кому мало, то взять даже тех же самых бардов. Уж насколько лучше и спокойней там музыка. С душком прослойка, конечно. Но всё же стоит признать, что не все из них диссиденты. Есть там и хорошие, правильные исполнители и песни. А кому мало, то у нас есть множество коллективов, работающих в жанрах рок. Вот этому року, который можно назвать «русский рок», и стоит помогать. Тот рок и на гитарах можно играть во дворах, и песни там на русском языке более понятны нашей молодёжи. Так что никаких панков и металлюг нам не надо! Предлагаю голосовать!

К сожалению Дмитрия Фёдоровича Устинова, который проголосовал против, остальные коллеги проголосовали «за», поддержав решение. Единственными, кто воздержался, были Брежнев и Косыгин.

Впрочем, в связи с тем, что «малый» состав Политбюро всегда исповедовал принцип партийной дисциплины, вскоре «за» проголосовали все находящиеся в кабинете.

— Решение, гхм, принято, — констатировал Брежнев, подведя итог.

И на этом собрался было закрывать совещание, но его остановил Суслов.

— Я, товарищи, понимаю, что время позднее, но прошу ещё задержаться на пару минут. Остался ещё один неразрешённый вопрос. Нам нужно решить, как наказать этого певца за его дерзкую выходку.

— Так ты его, Михаил Андреевич, уже наказал — из комсомола его выпер, — напомнил Устинов. — И, кстати говоря, лично написал приказ о его исключении! Хотя не имел право этого делать! Это не твоя прерогатива!

— Я, товарищи, признаю, что тогда погорячился. Меня этот видеофильм вывел из себя. Потому, товарищи, что я представил себе ту бездонную пропасть, в которую нас толкает Васин и такие, как Васин, продвигая свои извращённые фантазии к нам в массы! Но теперь мы всё исправили. Приказ отозвали и издали новый, который издан согласно всем правилам. Так что теперь Васина исключили товарищи из ЦК ВЛКСМ. На этом инцидент можно считать исчерпанным.

— Не знаю, что можно считать, а что нельзя, только исключили Вы того, кто миллионы нам приносит! Не думаю, что решение зарезать курицу, несущую золотые яйца, это хорошее решение.

— Да, я тоже считаю, что тут Вы, товарищ Суслов, переборщили, — согласился с Министром обороны Председатель Правительства. — Труды Васина слишком ценны для нашей экономики, чтобы ими пренебрегать.

— Более ценны, чем наш советский строй? Чем социализм? — решил зайти с козырей Суслов. — А между тем так называемые «труды Васина» ничем, как диверсией против нашего строя, назвать нельзя. Вся эта музыка, все фильмы, все книги, что он написал, это идеологически неверные постулаты и противоречат нашим социалистическим принципам. Я уже сто раз говорил, что Васин явный враг!

— А мы уже сто раз говорили, что это не так! — заступился за протеже Устинов.

— А вот давайте, Дмитрий Федорович, у товарищей спросим после просмотра видео, враг этот юнец или друг⁈ Или Вы забыли, что мы только что просмотрели? Это же мрак!

Дмитрий Федорович понял, что сейчас, когда все увидели не очень удачный клип, спорить и настаивать на своей правоте не очень хорошая мысль.

Поэтому он решил не начинать очередную перепалку, а отступил в оборону, спросив:

— И что Вы предлагаете? Тяжёлую музыку мы уже только что запретили. Вы вообще хотите его музыку запретить? А что ещё? Запретить ему снимать фильмы, приносящие валюту? Писать книги, которыми зачитывается вся страна? Что Вы хотите сделать с Васиным?

Секретарь ЦК негромко кашлянул, и, ни на кого не глядя, сфокусировав взгляд на кувшине с водой, что стоял прямо перед ним, холодным тоном произнёс:

— Я, товарищи, предлагаю, показать всем колеблющимся яркий пример заслуженной кары и Васина посадить! Пусть всем другим таким же, как и он, наука будет! Пусть знают — «васявщина» у нас не пройдёт!

* * *

Глава 5

Не преступление, но наказание

Москва. Саша

В трубке зашуршало, и я не расслышал, какое именно наказание они решили ко мне применить. А когда расслышал, то не поверил.

— Армия? Они меня в армию собрались упечь?

— Не упечь, а сделать так, чтобы ты отдал воинский долг, — поправил меня полковник. — Но, насколько я знаю, про «упечь» там тоже речь шла. Так что выбирай: либо тюрьма, либо армия.

— Ни… чего себе, — не поверил я и вновь стал переспрашивать и уточнять.

Но, к великому сожалению, других ответов у моего внештатного телохранителя для меня не было. Как и альтернатив.

Если честно, в армию идти не хотелось. В той жизни я уже долг Родине отдал. Два года проведённых там, конечно же, закалили и изменили меня. Но как музыкант, я чуть не умер. Там практически полностью была подавлена моя творческая личность. Там не было ни времени, ни возможности, ни желания сочинять и творить. Да что там говорить, когда я демобилизовался, потом фактически вновь стал учиться играть на музыкальных инструментах. Увы, но это правда, более того, я почти прекратил сочинять. Хорошо хоть, вернувшись на гражданку, я смог себя убедить начать вновь заниматься творчеством, хотя это было и тяжело — ничего не хотелось, ничего не моглось. Но я сжал волю в кулаки и стал работать над собой. Как известно, усердие и труд всё перетрут… Именно эти правила и привели к тому, что не только пальцы и руки вспомнили струны и клавиши, но и голова потихонечку стала отходить и начинать творить.

Помня о своём прежнем опыте, в этой жизни в армии я служить не собирался. Однако тюрьма, как альтернатива, не радовала ещё больше. А, значит, и выбор у меня был невелик.

Да, да, я помню, что у меня всегда был и есть вариант послать всех и вся куда подальше и свинтить за границу. Но помнил я и о том, что та самая заграница мне категорически не нравится как внешне, так и внутренне. А уж если вспомнить, каковой будет Европа в 20-х годах следующего столетия, то чур меня, чур. Не надо мне такого счастья.

Все эти мысли я Кравцову озвучивать не стал. А просто спросил:

— Так как это будет происходить?

— Так ты согласен? И сопротивляться не будешь? И никуда не убежишь? — удивился Кравцов.

— Куда от судьбы-то бежать? Так как это будет?

Полковник кашлянул и стал пояснять.

— Тебя у дома машина ждёт. Когда ты появишься, и тебя заметят, вручат повестку. Наверное, на завтра. Ну а далее всё как обычно, собираешь вещи, идёшь в военкомат — вот и всё, считай, что ты в армии.

— Ясно, — хмыкнул я расстроено.

Настроение резко упало, а потому решил на этом заканчивать разговор. Да и о чём говорить? Что может сделать обычный пенсионер, который хоть и был полковником, но всё же уже не в штате? А даже если бы и в штате он находился, всё равно вряд ли бы сумел помочь — не его это уровень.

Вероятно, Кравцов почувствовал моё настроение и решил меня подбодрить.

— Ты не расстраивайся сильно-то. Все служили и никто не жаловался. Ты парень здоровый, себя в обиду не дашь. Да и мы поможем. За тобой приглядывать будем.