Читать интересную книгу Шок и трепет 1978 (СИ) - Арх Максим

Иногда людям приходится ездить на достаточно большие расстояния и проводить в поезде не один день. Столь длинные поездки очень выматывают как с моральной, так и с физической точки зрения. В таких дальних рейсах организм человека испытывает стресс и отдых тут очень важен. Но из-за конструктивных особенностей вагона пассажиру всё это время приходится жить в сумасшедшем стеклянном доме без окон и дверей. По сути — проходной двор, в котором нет места для уединения и отдыха, вот что такое плацкартный вагон. И это не какие-то капризы, высосанные из пальца. Это объективная реальность. Вокруг вообще-то не девятнадцатый век, когда паровозы были в диковинку. Мир изменился, и прогресс ушёл далеко вперёд. Человек, вообще-то, уже летает в космос. Человек меняет окружающий мир, перекрывая плотинами реки. Человек делает операции на сердце, выращивает органы в лабораториях и придумал санитарные нормы. А тут на тебе — плацкартный вагон и чьё-то не выспавшееся лицо, упёршееся спросонья в чужую ступню… Никому не кажется, что где-то тут есть некоторое несоответствие и оборвана какая-то логическая цепь⁈

Что же касается того самого гвалта, постоянно исходящего от других пассажиров, который, по большому счёту, получался из-за конструктивных особенностей клятого плацкарта — отсутствия дверей, то от него деваться в данном техническом сооружении злых гениев попросту некуда. Ни уйти, ни убежать. Бубнёж стоит, что называется, адский.

Я даже не прислушивался, кто и о чём говорит, но у меня сразу же сложилось чёткое впечатление, что все находящиеся вокруг граждане до этих пор никогда в жизни не разговаривали с другими людьми и вообще никогда людского племени не видели и не подозревали, что кроме них на планете ещё кто-то существует. Они словно взбесились. Они говорили и говорили, они смеялись и поддакивали, они бубнили и бурчали, они буквально упивались возможностью излить душу всем подряд и каждому по отдельности.

Как-то в старой жизни я лежал в больнице, в палате на восемь человек. Так вот, там тоже люди соплеменников явно до того момента не видели. Так отчаянно они общались друг с другом на разные темы, что у меня даже слов не было, дабы проявить свой восторг. Без умолку тёрли друг с другом с утра и до ночи все семь дней, что я там провёл. Это был просто праздник красноречия какой-то. Но, к моему великому счастью, там у меня было противоядие от этого безумства — наушники с плеером, а когда он надоест, беруши.

Тут же никакой возможности изолироваться и защититься от этого людского гвалта я не имел. Находился я в и без того нервозном состоянии, и в довесок к нему всеобщее помешательство на теме общения меня просто вымораживало.

Пришлось лезть в сумку с вещами. Там, в пакете с медицинскими лекарствами, кои я, как сын медработника, всегда брал с собой в дальние путешествия, нашёл вату и как можно глубже запихнул её себе в уши.

В общем-то, полегчало. Когда пихал, о том, что, возможно, часть этой ваты я обратно из ушных раковин достать не смогу, абсолютно не думал. Сейчас мне было не до этого. Сейчас мне очень хотелось отгородиться от этого мира как можно более плотной стеной тишины, и вата стала для меня самым настоящим спасением… Но не панацеей. Сколько бы я её ни пихал, а всё же безудержный гогот и горячие споры продолжали доноситься до моего сознания. А потому решил принять дополнительные меры и прибегнуть к древнему способу, что в стародавние времена придумали страусы. Только они голову в песок прятали, а я замотал её в одеяло и спрятал под подушку.

Жить стало заметно легче…

А вот дышать — нет. И этот нюанс был крайне неудобен, ибо вносил в намеченный отдых некую часть дискомфорта. Я имею ввиду, что постоянные выныривания на свет божий, для того чтобы хоть немного наполнить лёгкие воздухом, меня в конечном итоге так уморили, что я решил перестать прятаться от цивилизации и постарался провалиться в сон, решив погрузиться в свои мысли без помощи инородных тел.

Для начала, принял решение вновь проанализировать сложившуюся ситуацию.

А она была явно патовая. Налицо был просчёт не только мой, из-за которого я попал в армию, но и просчёт руководства, что не смогло реализовать планируемую операцию.

Где-то какие-то механизмы не сработали, и я явно сейчас нахожусь не там, где должен.

«Ну, действительно, на кой хрен меня бы они отправили так далеко от Москвы? Ведь всё — и киностудии, и музыкальные студии, и репетиционная база находятся именно там. А они меня почти на край галактики спровадили. Нет, я уверен, что и в Мурманске этих лет есть и киноаппаратура, и звукозаписывающая аппаратура. В эти годы киностудии и музыкальные студии в достаточном количестве были раскинуты по территории всей огромной страны. Но очевидно же, что какая бы хорошая аппаратура там ни была, она, вряд ли дотягивает по своему качеству до той, что есть на 'Мелодии», «Мосфильме» или недавно построенной киностудии «Знамя мира». В которой, вообще, благодаря, в том числе, моим усилиям и усилиям американского коллеги, уже должен был быть собран и начать работу цех по созданию компьютерной графики.

Однако от всего этого благолепия меня всё равно решили отлучить. Ведь не могло же так случиться, что они просто забили большой болт на моё творчество? Или могло? — вздохнул и почесал затылок. — Пожалуй, что вполне может быть, что и забили… Ну, если даже и так. Если даже пофигу им на новые проекты стало. Всё равно не сходится! Кравцов сказал, что поможет, а помощи-то не видно. Еду неизвестно куда и неизвестно зачем. Где, я спрашиваю, та самая обещанная поддержка⁈ Очевидно, что её нет! А это значит, что операция провалилась и теперь я действую самостоятельно вдали от баз снабжения и штаба!'

Последняя мысль меня привела в шок.

«Да какого хрена происходит?!?!?! Если предположить, что никакой операции не идёт, то какого хрена я выдал себя за Кравцова? Какого хрена я не Васин, а непонятно кто⁈ — постарался вспомнить последние моменты, проведённые в военкомате, и обомлел. — Ёлки-палки, неужели меня просто перепутали? Неужели произошла обычная ошибка? Вполне возможно, что в мыслях комитетчика вовсе не было идеи делать из меня Кравцова! Неужели я спутал сам себе все карты⁈ Или, быть может, противодействие верхов было настолько сильным, что ни полковник, ни ГРУшный генерал Петров не смогли ничего сделать⁈»

Это был удар ниже пояса.

«Раз так, раз даже генерал-майор ничего поделать не смог, то, значит, дело моё действительно швах. И сейчас, под совершенно нелепой легендой, я с каждой секундой уезжаю от своего дома всё дальше и дальше. И ничегошеньки поделать я не могу, — настроение окончательно испортилось. — Вот же засада. Это же надо так попасть. Нахожусь хрен знает где, еду на Север, да ещё и не под своим именем. Это же феерическая подстава! — И тут я вновь обмер. — Точно — подстава! Если даже я и буду служить, то получится, что служу-то не я, а какой-то Кравцов, с которым меня перепутали. Также получится, что Васин, то есть — я, вовсе не служит. И более того, он — Васин, не просто не служит (хотя ему повестку дали), но ещё и где-то скрывается, прячась от призыва. Вот уж жесть так жесть! Они же маме весь мозг вынесут, объявив меня в розыск! А я буду, как ни в чём не бывало, служить в полной безызвестности, ибо я ни капельки не Кравцов. — После этих слов на меня словно бы снизошло откровение, и я всё понял. — Точно! Не Кравцов я! Совсем не Кравцов! Абсолютно не Кравцов, и даже не родственник! А это, в свою очередь, значит что? Правильно! Это значит, что если я сбегу, например, спрыгнув с поезда, то никто меня искать не будет! Точнее, искать-то, разумеется, будут. Но будут искать не меня, а Кравцова. А вот Васина искать в этих краях не будут точно, ибо его, то есть меня, тут нет и я, как бы, ни причём! Кстати, как его зовут-то, кстати, вообще, Кравцова этого? То есть меня? Или уже не меня?»

Немного обалдев от образовавшегося сумбура в голове, постарался упорядочить мысли, разложив их по полочкам. Давалось это с трудом. Уж больно много различных нюансов оказывалось в этой удивительной истории задействовано.