Читать интересную книгу Легенда о царице. Часть вторая. Земная богиня - Василий Фомин

– Как-то у вас все это получилось мрачновато. Прямо захотелось дать кому-то в морду.

– Не так уж, в общем-то, и мрачно – красота-то все же есть. Просто надо глаза раскрыть пошире и смотреть на общую гармонию не сужая угол зренья.

– Все же, думаю, людям надо постоянно напоминать, что все же в мире есть зло в избытке, но должно быть и несуществующее добро и если первое само собой твориться, то второе нуждается в творенье. Раз уж боги его не создали, то мы и должные его производить, если уж придумали сами. Иначе – люди мы или не люди?

– Опять ошибка роковая. Люди только прикидываются, что добра желают. Они его до ужаса боятся, иначе оно давно бы уж весь мир заполонило. Сам подумай если все поголовно за добро и справедливость – так что ж их днем с огнем не сыщешь?

– Наверно спрос превышает предложенье и отсюда острый дефицит.

Оба переглянулись и одновременно фыркнули, затем вестник добавил:

– Но мысль о том, что люди добра боятся, мне кажется не только новой, но и очень спорной.

– Бояться. Еще как бояться. Тогда ведь надо будет отдать много. Все надо отдать. Кто ж на такое согласиться?

– Прямо вот так уж и все! А себе можно что-нибудь оставить?

– Нет! – мотнул волосами оборванец. – добро и есть то, что ты отдаешь. Сам, не прикидывая, что ты взамен получишь. Иначе это просто сделка торгашей.

– Что ж, ваша идея, по-крайней мере у одной социальной группы, получит полное одобренье. У рабов.

– Глупость! У раба жгучее желанье получить и поиметь. И оно еще страшнее потому, что он всего лишен. Он всего жаждет – питья, жратвы, женщины, одежды, и свободы! Он, бедолага, хочет свободы, совсем не зная, что это такое. Он думает, что свобода это возможность ничего не делать и все иметь. Он хочет, хочет и бесконечно хочет. Отдавать – единственное чего он не хочет. Так зачем ему добро?

– Да, и вправду – нам добро такое и на фиг не приснилось.

– Но ты ведь не затем пришел, что б обсуждать столь отвлеченные вопросы.

– Нет, я все-таки хотел обсудить кое-какие мысли…

– То есть хотел у меня найти подтверждение своим.

– В общем – да.

– Нашел?

– Скорей наоборот.

– И от своих намерений и убеждений ты теперь отказался?

– Ни в коем случае.

– Значит, мы время потратили недаром – твоя вера нуждалась в подпорке, но вместо этого сама собою укрепилась.

Глаза бродяги сквозь спутавшиеся волосы смотрели весело и пронзительно.

– Но я еще хотел бы знать, что есть такое – Я! Что это такое есть за постороннее образованье, на теле вашей древней земли.

– А сам ты как считаешь?

– Я предполагаю, что каким-то образом чудесным, попал сюда по памяти моих предков. Ведь вся их жизнь, от начала времени, должна быть в глубинах моего сознанья.

– И что тебя смущает?

– Один только фактор – в этом случае я должен находиться в теле своего предка и прожить его жизнь.

– Если бы ты жизнь его прожил, то это было бы то прошлое, что уже ушло. Как смог бы ты тогда отличить его от всего остального? Ты бы тогда не понял основной сути.

– Я ее и сейчас не понимаю.

– Так иди и поживи в Черной Земле немного.

– Ну, хорошо, пошел тогда я жить.

– Я вижу, что ты еще что-то с собой уносишь. Может, стоит предъявить и это миру.

– Есть. Хотел спросить – что ж ты, мудрец, оставил в одиночестве свою царицу?

Некоторое время оборванец сидел на бережку молча, шлепая палочкой по воде. Затем, не отрывая от реки взгляда, спросил:

– Так ты от нее?

– Сам по себе. Не кажется ли тебе мудрый отшельник, что ты должен быть с ней рядом.

– Если из земли забил источник – бессмысленно в него лить воду, и зачем кремнем бить об кремень, если уже бушует пламя. Его надо либо потушить, либо отойти подальше пока не получил болезненных ожогов.

– Значит, как пламя разжигать, так это мы, а получать ожоги так другие?

– Я больше не могу и не хочу об этом говорить.

– Ну, а я все-таки попробую направить воду бьющего источника на бушующее пламя.

– Так смотри, изжарившись не захлебнись.

Глава четвертая. Ночи с богиней

– Расскажи мне о мире, подобном реке. Расскажи, где исток его и в какие моря он несет свои воды?

Царская барка медленно плыла по озеру Лотосов, чуть слышно поскрипывали весла, кормчие едва шевелили рулями в черной воде, с берега наплывал густой аромат, появившийся вместе с темнотой – цвела нильская акация.

Царица и бродяга находились на верхней палубе под легким навесом. Нейтикерт сидела на деревянном троне, странник расположился рядом на полу, обхватив голени руками и положив подбородок на колени. Одет он был без излишеств – только набедренная повязка, еще не вполне высохшая, так как до барки пришлось добираться вплавь. Все огни были потушены, и их освещали только звезды и огромный камень, горевший в диадеме, украшающей чело царицы. Посередине камня переливалась желтым красным и зеленым светящаяся полоска и при малейшем движении царицы полоска растекалась по объему всего камня.

– И еще расскажи – всегда ли ты будешь являться предо мной таким вот мокрым оборванцем?

– Прошу прощения у Вашего Величества, но в парчовых одеяниях увешанными драгоценными украшениями было бы весьма сложно добраться сухим до вашей барки. Но в следующий раз я постараюсь одеться пороскошней.

– То есть, опять кого-нибудь разденешь? Оставим разговор о твоем гардеробе. Слух мой открыт для рассказа о реке Времени.

– Воля Ваша священна для меня, и вот я явился пред Вашими очами, презрев страшные опасности, таящиеся в этих водах, в виде крокодилов, бегемотов и змей.

– Не стоило, мой словоохотливый бог, рисковать своей такой бессмертной и такою ценной жизнью ради пустопорожней болтовни.

– Вы правы, и посему вернемся к миру, подобному реке, и ко времени, подобному ее струям. Куда впадает эта река и где ее истоки, мне, увы, не известно. Возможно, что устье кончается там, где начинается исток, и там, в безмерной дали будущего все начнется заново.

– Увы, увы, мой всезнающий бог, но эта великая тайна мне известна с детства, и ты сейчас просто повторил то, что с таким выражением прочитал в стихах при первой встрече. Я объясню тебе все это гораздо проще.

Отец мой Ра, проплыв на дневной барке Манджет по водам Верхнего Неба, переходит на ночную барку Месктет и плывет по водам Нижнего Неба, сражаясь с чудовищами Нижнего Мира и неизменно побеждая их, вновь вплывает в истоки Верхнего Неба. И это неизменно повторяется, каждые сутки и то же повторяется из года в год, и то же повторяется и в вечности. Как сказано в древнем сказании, оставленного нам от эпохи Нетеру:

– Рожденный, как Гор, живущий, как Ра,

– Как Атум склонишься ты к странам Заката

– И в барке ночной под названьем Месктет

– Найдешь возрожденье ты в водах Дуата

– Из Нижнего Неба к Полям Камыша

– Войдешь на заре ты в чертоги Ахета

– И в барке дневной названьем Манджет

– С востока опять путь проложишь к закату

(подлинный текст древнего гимна)

– Ты же утверждаешь, что можно вернуться от Заката к Восходу, минуя ночь. Объясни мне это, и если не сможешь, то я сочту тебя лжецом и найду для тебя какую-нибудь уютную каменоломню, с гранитом, так уж и быть, помягче.

– С удовольствием объясню моей царице. Для этого обратимся к сказаниям, легендам и преданиям. К примеру, сказание об Осирисе, так сказать, возьмем за жабры. Оно неизменно на протяжении тысячелетий, любой читающий и все его слушающие вновь и вновь видят все это действие заново. Однако, дочитав до конца или до середины, можно вновь вернуться к началу, но слушающие не могут этого сделать, это может сделать чтец. Слушающий может перестать слушать, а чтец волен начинать с любого слова, или иероглифа, но он не волен изменить действия, ибо не он его написал. Но есть сочинители, которые вольны вести действие и записывать то, что они хотят видеть, и все читающие увидят в воображении то, что сочинил кто-то другой. Итак: слушатели – чтецы – сочинители. Так живут бесконечные миры образов. А теперь взглянем на мир сущий.

Странник широко развел руки, представляя царице погруженный в ночь этот самый мир.

– Если даже слова, сказанные или записанные, сохранятся в веках, то какой из этого можно сделать вывод?

– Любой. – ответила царица. – А какой же сделал ты?

– Мне кажется, что самый главный. Я понял основу мирозданья.

– А ты мне скажешь, как он выглядит в словесном варианте? – заинтересованно и как-то доверчиво спросила юная царица.

Вестник выдержал торжественную паузу и произнес четко и внушительно:

– Все происшедшее в мире сущем бесследно не исчезает. Все происшедшее существует вечно.

Затем он добавил уже не так торжественно:

– Можно ли допустить, что то, что происходит в мире сущем, на самом деле исчезает без следа? Нет, нет и нет! Все это, что когда-либо было, есть и сейчас, а то, что есть сейчас, будет и потом. – Странник энергично ткнул вниз пальцем. – И это «сейчас» можно будет увидеть потом, если, конечно, оно кому-нибудь будет нужно. Единственный вопрос – где это находится и как это увидеть? Вот так я это объясняю, если коротко, конечно. Так что там насчет каменоломни скажет мне теперь царица? А то что-то уж очень хочется попилить гранит медной пилой.