Читать интересную книгу Эпос трикстеров – 1, или Подлинная история хартлендских богов - Альберт Герасимов

головами слегка насмешливый шёпот хозяйки.

А на столе тем временем появилось большое глиняное блюдо с нарезанным ломтями мясом, кувшины ягодным взваром, плошки с мёдом, ягодами ежевики и ячменные лепёшки.

* * *

Трапеза подходила к концу. Волосатый со смаком пережёвывал последнюю лепёшку. Ни покойный шаман, ни, тем более, медведь никогда не ели такого лакомства. В родном племени шамана если и пекли лепёшки, то из желудей или орехов. Дикие злаки на лесных берегах Ушны и Оки и тогда были редким явлением. А выращивать ячмень и пшеницу неолитические охотники в этих краях научиться ещё не успели.

Ребятишки насытившись начали валять дурака, переговариваться, толкаться. Мать посоветовала им погулять во дворе. Волосатый думал, что они выйдут на улицу через дверь, в которую он вошёл вместе с ворсой. Но ребятишки направились туда, откуда появилась жена лешего.

Удивило медведя и то, что здесь ни у кого нет имён. Ворса — просто ворса, его жена — просто жена или хозяюшка. А детишек вообще пронумеровали. Их звали: Медводдза (по-русски это значит — первый, самый старший, серьёзный тип лет пятнадцати), Мэд (второй, шустрый пацан лет двенадцати), Коймэд (третий, похож на второго, всего на год младше), Нёльэд (четвёртый) и Витэд (пятый). Последние два были карапузами лет трёх-четырёх. Поразмыслив, Волосатый сделал вывод, что имена им и не нужны. Шаманы считали, будто человек, знающий подлинное имя объекта, имеет власть над этим объектом. Так к чему рисковать? Да и зачем как-то называться, если здесь в избушке всего один взрослый ворса, всего одна его жена? А дети и номерами обойдутся. Заодно счёту обучатся.

— Так что же всё-таки, дорогой мой муж, у тебя сегодня произошло? — строго спросила хозяйка ворсу.

Леший, словно пойманный на шалости мальчишка, вперил взгляд в стол, тоскливо крутя пальцем деревянную ложку.

— Я, это… Ну… На вакулей нарвался, — наконец-то выдохнул он.

— На петле перед впадением в Йоку?

По-фински «йока» — это река. У народа морт язык был похожий. Вероятно, много позже с приходом славянского языка слово потеряло букву «й», превратившись в личное название реки — Ока.

— Да, — кивнул ворса.

— Но ты же знал, что после того как Ушна весной косогор подмыла и десяток стволов в Йоку унесла, вакули тебе отомстить обещали за то, что наши коряги им реку засоряют. Так какой же демон тебя туда потащил? — прошипела хозяйка.

Ворса покраснел, как мальчишка, застуканный учителем во время списывания задачки у соседа.

— Видишь ли… — начал он, пытаясь оттянуть неприятный момент истины, — зима скоро… Берлогу закроем. Ходить по лесу, как прежде уже не буду… Вот я и подумал… Как бы хорошо было зимою… рыбкой подкормиться. Ну, и решил слегка разжиться. Только увлёкся и не заметил, как вакули подкрались. Подманил я славную стерлядочку, вытащил… Оборачиваюсь, а за спиной стоит целая толпа пучеглазых. И к лесу не пробиться…

— Так ты там рыбу ловил? — брови хозяйки изогнулись в букву S. Один глаз насмешливо прищурился, другой наоборот изумлённо распахнулся во всю ширину. Правый уголок рта полез кверху.

— Ну, да… — простодушно развёл руками леший.

Красавица хозяйка звонко рассмеялась.

— Хи-хи-хи… Ой, я не могу! Хо-хо-хо! Ой, помогите! Ворса-рыбак! Ха-ха-ха! Ну, надо же учудил! Рыбки захотелось!

Леший, радуясь столь простому завершению семейной сцены, часто моргал глазами и улыбался от уха до уха.

— Ну, чё? На самом деле рыбки хотелось. Эх, какая стерлядка была… — мечтательно закончил он.

— Радуйся, что жив остался, — отсмеявшись, наконец, произнесла жена. — Рыбки ему захотелось! А ты представь, если б водяные у тебя в лесу загонную охоту устроили? Ты бы такое стерпел? Да ведь для них нет худшего оскорбления, чем твоя рыбалка! — эти слова хозяйка пыталась произнести с максимальной строгостью, но на слове «оскорбления» в её груди вновь забулькали остатки смеха, и с трудом договорив, она просто махнула рукой в сторону ворсы. Мол, как дитё малое! Что говори, что нет — об стену горох. Одни проказы на уме.

— Вот я и говорю, — пошёл в атаку леший, почувствовав, что гроза прошла стороной. — Содрали бы с меня сегодня шкуру пучеглазые, если бы не мой спаситель. Но я до сих пор не могу понять, как мой знакомый Волосатый превратился в Великого?

Тут ворса с женою дружно обернулись в сторону медведя.

Медведь развёл лапами:

— Сам понять не могу.

А после он рассказал всё, что помнил о событиях последних двух суток.

* * *

— М-да… — вздохнул леший, выслушав рассказ. — Значит ты у нас не Волосатый. Ты у нас — новорожденный бог. Как же тебя звать?

— Ну, может быть, так и звать? Волосатый. Чем плохо? — предложил медведь.

— Нет, — деловито сказала хозяйка. — Это слишком не серьёзно для бога. И длинно. Может быть, просто Волос?

— Хм… Неплохо. Пусть так и будет, — согласился бог.

— Я думаю, Волос, скоро зима… — начал ворса. — Даже для богов это тяжёлое время. Идти тебе некуда. И ещё многое нужно узнать о своих новых возможностях. Не то в беду попадёшь. Я, конечно, плохой учитель для богов. Но кое-что в магии смыслю. Оставайся Волос до весны с нами. Жильё у нас большое, места всем хватит. Чую, мужик ты хороший. Поладим.

Медведь посмотрел на хозяйку. Та, молча, кивнула, подтверждая слова мужа.

— Ну, что ж тут скажешь? Останусь, тем более, что мне тебя ещё раз спасти надо, если твоя хозяюшка никогда в гадании не ошибается, — согласился Волос.

— Погоди, Денисыч, — остановил рассказчика юркин отец. — До меня только сейчас дошло. Так это чё выходит? Вся эта история творится у нас вот тут? Ока, Ушна…

Дядя Коля отрицательно замотал головой:

— Нет. Эта история только начинается и не у нас тут, а у них там — возле нынешнего Мурома. А до него отсюда несколько часов езды на автобусе.

— А этот народ морт? Он финно-угорский?

— А ты что хотел? 4000 лет назад в этих местах русских найти? С томиками стихов Пушкина в обнимку? — усмехнулся дядя Коля. — Жили здесь племена, говорившие на языке финно-угорской группы. Так тех языков вокруг до сих пор как собак нерезаных. Те же коми, к примеру. Или мордва, или марийцы. Удмурты, карелы, вепсы, саамы. Эстонцы, наконец.

— Получается, наши предки-славяне их отсюда выгнали? Выходит это их исконная земля, а мы, вроде как завоеватели? — поинтересовался Серёга.

— Нельзя о таких вещах так примитивно рассуждать. Всё гораздо сложнее было. 4000 лет назад здесь говорили на языке финно-угорской группы. А 5000 лет назад? А 3000 лет назад? Народы менялись, языки у них менялись. По-славянки