К удивлению Ориел, голос Лесли звучал раздраженно. Лесли — единственный среди Ричмондов-обладал острым умом, привлекательностью и умел сдерживать себя. Когда она оказалась в Ричмонд-Холле, он проявил к ней сочувствие и дружеское расположение. Ему было тогда тринадцать лет, ей-двенадцать. Он защищал ее от придирчивых нападок своих старших братьев — Джорджа и Роберта. Ориел сразу поняла, что он занимает привилегированное положение в Ричмонд-Холле. Тетка Ливия считала его чуть ли не гением, а над теткой Фейт он вообще мог измываться как угодно: никто не осмеливался сделать ему замечание. До Ориел донесся голос дедушки Томаса.
— Я могу сказать, что нет…
— Мне плевать, можешь ты сказать или не можешь. Ты сам был. Я же знаю эту историю.
— Наглый щенок! Убирайся отсюда, чтобы ноги твоей здесь больше не было!
Ориел взялась было за ручку приоткрытой двери, но дверь вдруг резко распахнулась, и из библиотеки выбежал Лесли. Он чуть не сбил Ориел, успев в последний момент поддержать ее, и, что-то пробормотав в извинение, устремился вниз по лестнице. Ориел смотрела, как он несется, перепрыгивая через ступени, — такой же высокий и стройный, как и она, с такой же, как у нее, темно-рыжей шапкой волос на голове. Повернувшись, она вошла в библиотеку.
— Дедушка?
Томас поднял на нее глаза. Он стоял за столом, на котором возвышалась груда книг. Впрочем книгами была забита вся комната.
— Дедушка, что случилось с Лесли?
— Ничего особенного. Ты же знаешь Лесли. Всегда у него в голове какая-нибудь сумасбродная очередная попытка сделаться богачом. Прошлой весной намекал, чтобы я финансировал его эксперименты в алхимии. Хотел получить золото.
— О нет. Думаю, после всех своих неудачных опытов он вряд ли захочет заниматься чем-то подобным.
Ориел подошла к столу и взяла одну из книг. Переплет книги потрескался, пряжка на нем проржавела.
— Откуда ты ее взял, дедушка?
— Эти книги из моего старого дома в Лондоне. Я распорядился привезти их сюда, опасаясь, что они там плохо хранятся, и, к сожалению, оказался прав.
— Я помогу тебе, — успокоила его Ориел. — Нужно составить список всех книг, аннотацию к каждой из них и пометить, в каком они состоянии. Ты не сможешь все сделать один.
— Ты хорошая девочка. — Томас потер переносицу. — Надо пойти подышать свежим воздухом. Я работаю с самого утра.
После того как слуга принес плащ и трость, Томас предложил Ориел пройтись вместе с ним.
— Я иду в церковь. Дорога сегодня скользкая из-за мокрого снега, дай мне свою руку, девочка.
Церковь располагалась неподалеку от Ричмонд-Холла на широкой лужайке. К ней вела вымощенная камнем дорога. Церковь была сложена из каменных плит кремового цвета около трехсот лет назад. Построенная предком Ричмондов по его возвращении из Франции, она была уменьшенной копией французских собкоров в Сен-Дени и Шартре.
Они вошли в церковь. Время вечерней службы еще не наступило, и алтарь, освещенный свечами, был пуст. Ориел никогда не пропускала вечернего богослужении, всегда любуясь заходящим солнцем, бросающим последние лучи в розу-круглое окно над главным входом в храм, и превращающим его внутреннее пространство в место причудливого сочетания света и тени. Красные, зеленые, голубые блики играли на рифленых сводах и мраморном полу церкви. В эти часы храм превращался в таинственное место, где божественное и человеческое сливались воедино.
— Пойдем, — сказал Томас. — Я хочу посмотреть надпись на моем будущем надгробии.
Внутри было по-прежнему безлюдно. Ориел зажгла факел от свечи в алтаре, и они двинулись вдоль южной стены храма. Наконец они подошли к винтовой лестнице, которая вела в подвал, где и размещался фамильный склеп. Толкнув массивную, обитую железом дверь, Ориел приподняла над головой факел. Пропустив вперед Томаса, она прошла вслед за ним. Склеп был таким же пустым, как и храм, и утопал во мраке. Томас кашлянул, и этот звук эхом отозвался в тишине.
— Раньше ты боялась спускаться сюда.
Ориел оглянулась вокруг. В свете факела она разглядела длинный ряд надгробий с изображениями лиц умерших, закругленные своды и массивные колонны.
— Я уже взрослая, и, кроме того, духи и привидения не появляются в дневное время.
— Верно.
Томас подошел к длинному мраморному ящику, рядом лежала рабочая одежда и инструменты для резки по камню. На крышке была выбита свежая надпись. Ориел поднесла факел и прочла по-латыни: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»
— Очень хорошая работа, дедушка. — Ориел перевела взгляд на мраморный бюст сэра Томаса.
— Да, — согласился дед. — Но запомни: твое лицо должно быть запечатлено, пока ты молода, чтобы потомки могли знать, как ты выглядела. Оригинал, с которого скульптор копировал этот бюст, изваяли, когда мне не было и тридцати. — Он дотронулся до кончика мраморного носа. Ориел было улыбнулась, но вновь посерьезнела, видя, как нахмурился дедушка Сэр Томас задумчиво разглядывал своего мраморного двойника.
— Ах, Ориел, дитя мое. Когда я покину этот мир, ты, возможно, осознаешь, сколько мудрости и смысла содержит надпись на моем надгробии. Мир, в котором мы живем, — очень опасное место.
— Я это запомню, дедушка.
— Не сомневаюсь в этом. — Сэр Томас, повернувшись, двинулся к выходу. — Я никогда не встречал девушки с такой острой памятью, как у тебя. Думаю, что ты могла бы выучить наизусть Библию — и по-латыни, и по-английски.
Она взяла его под руку, помогая подняться по винтовой лестнице.
— Дедушка, ты знаешь, что братья Роберт и Джордж вновь поссорились? Вчера вечером Роберт заявил, что все бандиты и грабители с большой дороги — это еретики, обирающие благочестивый католический народ. Джордж едва не разорвал ему камзол.
— Роберт смешон. Он никак не может смириться с тем, что вера его семьи изменилась. Упрямый, фанатичный молодой осел. Я уверен, что одна из причин, по которой он держит этого толстяка — переодетого католического священника — и отправляет мессу, — его желание досадить Джорджу. Роберт — ничтожество.
Ориел со вздохом кивнула.
— Если он не придержит свой язык, то привлечет внимание Ее Величества. Королева не стремится контролировать мысли своих подданных и не следит за тем, кто каких обрядов придерживается, если люди тихо молятся у себя дома. Но Роберт никогда ничего не делает тихо, а сейчас даже отказывается посещать официальную церковь.
— Если бы старый король Генрих был жив, — сказал Томас, — то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.
Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.