Этот довольно объемистый мешок был сделан из кожи тапира и закрыт очень тщательно.
Индеец замер на секунду, потом перерезал ножом кожаные веревки, стягивавшие мешок, распорол его во всю длину и быстро исчез за стволом дерева.
Тогда из зияющего отверстия мешка показалось тело гремучей змеи.
Индейская нравственность считает бесчестным всякого, кто в мирное время убивает грудного ребенка.
Ненависть изобретательна, и Текучая Вода нашел средство осуществить свою месть на бедном маленьком создании, не нарушая закона племени. Он отыскал змею, посадил ее в кожаный мешок и несколько дней не кормил, чтобы привести в раздраженное состояние.
Змея, неожиданно освобожденная из тесного и темного заключения, начала расправлять на песке свои чудовищные кольца. В первую минуту она, полусонная и ошеломленная дневным светом, тупо покачивалась на огромном хвосте, извиваясь и щелкая своими отвратительными челюстями.
Но мало-помалу ее взор прояснился, и она с глухим свистом бросилась к бедной Рите.
Индеец следил за ней жадным взглядом, наклонившись вперед и широко раскрыв глаза.
Наконец-то свершилось мщение: никакая человеческая сила не может теперь ему помешать.
Но произошла странная вещь, наполнившая ужасом самого индейца. Змея, приблизившись к кормилице, с минуту колебалась, потом испустила тихий мелодичный свист, выражавший ее внезапную радость. Затем красивым, полным грации движением она приподнялась на хвосте, тихо отстранила ребенка от груди и жадно припала к ней своей отвратительной головой.
Текучая Вода издал яростный вопль и с отчаянием топнул ногой. Он знал, как падки змеи до молока, особенно женского, и потому считал свой план рухнувшим.
Что было делать? Вырвать у змеи добычу, значило идти на верную смерть, к тому же страшное зрелище совершенно одурманило краснокожего: он в каком-то кошмаре ждал конца этой ужасной сцены.
Между тем, Рита все еще спала. Ребенок же не заметил перемены в своем положении — так тихо и осторожно было движение змеи — и продолжал лежать в прежнем полузабытьи.
Змея, однако, высасывала молоко квартеронки с такой жадностью, что последняя почувствовала боль и преодолела овладевший ею сон.
Она открыла глаза и увидела страшное животное.
Одной секунды было ей достаточно, чтобы понять свою неизбежную гибель.
Тогда эта полусонная женщина, находившаяся во власти чудовища, быстро приняла героическое решение спасти во что бы то ни стало ребенка и пожертвовать собой.
Женщина — прежде всего мать! Бог вложил в ее сердце пламень, который никогда не может погаснуть!
С искаженным от страдания лицом, с каплями холодного пота на висках и поднявшимися от ужаса волосами, она старалась сидеть неподвижно и удержать готовый вырваться крик боли и отчаяния.
При виде этого подвига даже бронзовое сердце индейца смягчилось, и он почти сожалел о том, что послужил причиной такой драмы.
Змея продолжала свое отвратительное тиранство и с наслаждением высасывала молоко, смешанное с кровью, из груди несчастной полумертвой женщины.
Наконец ее кольца ослабели, глаза понемногу утратили свой ослепительный блеск. Почти неприметным движением она скользнула на песок и, пресыщенная, начала медленно удаляться по направлению к кустарнику. Тогда квартеронка, схватив свою питомицу дрожащими руками, повернулась направо и крикнула со слезами:
— Мать, мать! Возьми свое дитя!
Донна Эмилия, разбуженная этим отчаянным криком, как львица выпрыгнула из своего гамака и схватила своего ребенка, вся бледная от испуга.
Рита упала навзничь с искаженным от боли лицом и окровавленной грудью. Она билась в страшных конвульсиях. Донна Эмилия наклонилась к ней.
— Что случилось, именем неба, скажи!? — спросила она со страхом.
— Змея! Видишь змею, мать! — вскричала квартеронка, приподнимаясь из последних сил и указывая ей на пресмыкающееся, тихо скользившее по песку сада. Потом она испустила хриплый стон и упала.
Она была мертва!
Дон Аннибал и священник, привлеченные криками, бросились в сад.
Они тотчас поняли, что случилось.
Владелец гасиенды приблизился к жене, а отец Сандоваль отважно бросился к змее и отрубил ей голову.
Вождь индейцев скрылся прыжками дикого зверя, обменявшись с донной Эмилией взглядом, который невозможно описать словами.
Она уже спокойно, с улыбкой на устах, качала пробудившегося ребенка, напевая ему одну из трогательных американских колыбельных песен.
Она сошла с ума!
Дон Аннибал, пораженный этой трагедией, зашатался, как пьяный, потом закрыл лицо руками и с криком отчаяния упал на землю без чувств.
Горе сломило-таки эту сильную натуру.
— Это перст божий! — сказал священник, подняв к небу полные слез глаза.
И, встав на колени у тела квартеронки, он начал усердно молиться.
Донна Эмилия все пела и убаюкивала ребенка.
Через два дня после этого происшествия гасиенда была осаждена испанцами.
Дон Аннибал долго защищался с геройской храбростью, но испанцы все-таки ворвались в крепость и приступили к избиению ее защитников.
Дон Аннибал с женой на седле и священник, державший на руках его маленькую дочь и ребенка, спасенного от ножа индейцев, успели спастись единственно благодаря десятку пеонов, прикрывших их своими телами.
Упорно преследуемые испанцами, беглецы долго блуждали в лесах. Наконец, после тяжелых лишений и в совершенном изнеможении они достигли местечка Св. Розы и получили приют у тамошних рудокопов. Восстание в этой области было потоплено в волнах крови. Испанцы могли надолго успокоиться, так как патриоты или погибли, или были совершенно разорены.
Глава V. Авантюристы
Смелое восстание, организованное кюре Гидальго, открыло эпоху кровавых войн и ожесточенных сражений, которым суждено было закончиться через тринадцать лет, 24 февраля 1831 года провозглашением мексиканской независимости в Игуане генералом Итурбидэ. Но сколько в эти тринадцать лет было пролито крови, сколько совершено преступлений! Вся Мексика покрылась развалинами.
Брошенные без погребения трупы становились добычей хищных животных. Взятые приступом города пылали, как зловещие маяки, и потухали в крови убитых жителей.
Мексиканцы, плохо вооруженные, плохо дисциплинированные, учившиеся на собственных поражениях искусству бить врагов, сражались с энергией отчаяния. Терпя беспрестанные поражения от опытных испанских войск, они не падали духом и твердо помнили свою цель. Их можно было перебить, но не покорить.
Ни в одной области Нового Света испанцы не встречали такого упорного сопротивления, как в Мексике, этой неистощимой сокровищнице различных богатств. Это сильно ослабило влияние Испании в Старом Свете и уронило ее престиж.