Тебя ужалила, сердце?
Медея
(все еще за сценой)
О, горе! О, муки! О, муки и вы,
Бессильные стоны! Вы, дети…
О, будьте ж вы прокляты вместе
С отцом, который родил вас!
Весь дом наш погибни!
Кормилица
На голову нашу – увы!
Слова эти… Горе, о, горе!
Что ж сделали дети тебе?
Они за отца в ответе ль? Что мечешь
Ты гнев на детей! О милые, я
Боюсь за судьбу вашу, дети,
Ужасны порывы царей,
Так редко послушных другим,
Так часто всевластных…
Их злобе легко не уняться…
Не лучше ли быть меж листов
Невидным листом?
О, как бы хотела дождаться
Я старости мирной вдали
От царской гордыни…
Умеренность – сладко звучит
И самое слово, а в жизни
Какое сокровище в нем!
Избыток в разладе с удачей,
И горшие беды на род
C божественным гневом влечет он.
(На орхестру спускается хор из 15 коринфских женщин.)
Хор
Парод
Я слышала голос, я слышала крик
Несчастной жены из дальней Колхиды:
Еще ли она, скажи, не смирилась?
Скажи мне, старуха…
Чрез двери двойные я слышала стон
И скорби семьи сострадаю,
Сердцу давно уже милой.
Кормилица
Той нет уж семьи – распалась она:
Мужа – ложе тиранов,
Терем жену утаил,
Царицу мою с тающим сердцем,
Лаской ничьей, ни единого друга
Лаской она не согрета…
Медея
(за сценой)
О, ужас! О, ужас!
О, пусть небесный перун
Пронижет мне череп!..
О, жить зачем мне еще?
Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи
Мне жизни узлы – я ее ненавижу…
Хор
Строфа
Ты внял ли, о Зевс, ты, матерь Земля, ты, Солнце,
Стонам печальным
Злосчастной невесты?
Безумны уста, вы – зачем
Желанье холодного ложа?
Смерти шаги
Разве замедлят?
Надо ль молить ее?
Если твой муж пожелал
Нового ложа, зачем же
Гневом бедствие это
Хочешь ты углубить,
Частое в мире? Кронид
Правде твоей поможет:
Только не надо сердце, жена,
Сердце в слезах не надо топить
По муже неверном…
Медея
(за сценой)
Великий Кронид… Фемида-царица!
О, призрите, боги, на муки мои!
Сама я великой клятвой
Проклятого мужа
Связала с собою, увы!
О, если б теперь
Его и с невестой увидеть
Два трупа в обломках чертога!
От них обиды, от них
Начало… О боги… О ты,
Отец мой, о город, от вас я
Постыдно бежала, и труп
Родимого брата меж нами.
Кормилица
Слушайте, что говорит,
Вопли мечет какие
Фемиде, обетов царице,
И Зевсу, кравчему клятвы.
Ужасной, ужасной она
Местью насытит сердце.
Хор
Антистрофа
Зачем же она явить нам лицо не хочет?
Слух не приклонит
На нежный мой голос?
Безумную злобу ее,
Души ее темное пламя,
Может быть, я
И утишила б
Словом и лаской.
Пусть же любимые мной
Видят желание сердца…
(Кормилице.)
К ней в чертог не войдешь ли?
Пусть она выйдет к нам…
Медлить не надо… Скорей!
Может сейчас несчастье
В этих стенах произойти…
Страшен порыв гнева и мести,
Отчаянье страшно.
Кормилица
Пойти я готова… Но только
Царицу смогу ль образумить?
Труда ж и желаний не жалко…
Как львица в муках родильных,
Так дико глядит она, если
С словами на робких устах
Приблизится к ложу рабыня…
О да, не будет ошибкой
Сказать, что ума и искусства
Немного те люди явили,
Которые некогда гимны
Слагали, чтоб петь за столами
На пире священном иль просто
Во время обеда, балуя
Мелодией уши счастливых…
Сказать, что никто не придумал
Гармонией лир многострунных
Печали предел ненавистной,
Печали, рождающей смерти,
Колеблющей ужасом царства,
Печали предел положить…
Лечиться мелодией людям
Полезно бы было, на пире
Напрасны труды музыканта:
Уставленный яствами стол
Без музыки радует сердце.
(Уходит в левую дверь.)
За сценой стоны.
Хор
Эпод
Я слышу опять
Плачущий голос ее,
Ее протяжные стоны.
На мужа проклятьями с ложа,
Воздух пронзая,
Вопли несутся. Фемиду зовет
Несчастное чадо Колхиды,
Зачем увлекала ее
Чрез моря теснину на брег
Эллады, туда,
Где волны катает
Пучина, и нет ей предела.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Из средних дверей выходит с небольшою свитою рабынь в восточных одеждах Медея; у нее длинный овал лица, матовые черные волосы, тип лица грузинский, шафранного цвета и затканная одежда напоминает Восток. Медея и хор.
Медея
(к хору)
О дочери Коринфа, если к вам
И вышла я, так потому, что ваших
Упреков не хочу. Иль мало есть
Прослывших гордецами оттого лишь,
Что дом милей им площади иль видеть
Они горят иные страны? Шум
Будь людям ненавистен, и сейчас
Порочными сочтут их иль рукою
Махнувшими на все. Как будто суд
Глазам людей принадлежит, и смеем
Мы осудить, не распознав души,
Коль человек ничем нас не обидел.
Уступчивым, конечно, должен быть
Меж вас чужой всех больше, но и граждан
Заносчивых не любят, не дают
Они узнать себя и тем досадны…
Но на меня, подруги, и без вас
Нежданное обрушилось несчастье.
Раздавлена я им и умереть
Хотела бы – дыханье только мука:
Все, что имела я, слилось в одном,
И это был мой муж, – и я узнала,
Что этот муж – последний из людей.
Пауза.
Да, между тех, кто дышит и кто мыслит,
Нас, женщин, нет несчастней. За мужей
Мы платим – и не дешево. А купишь,
Так он тебе хозяин, а не раб.
И первого второе горе больше.
А главное – берешь ведь наобум:
Порочен он иль честен, как узнаешь.
А между тем уйди – тебе ж позор,
И удалить супруга ты не смеешь.
И вот жене, вступая в новый мир,
Где чужды ей и нравы и законы,
Приходится гадать, с каким она
Постель созданьем делит. И завиден
Удел жены, коли супруг ярмо
Свое несет покорно. Смерть иначе.
Ведь муж, когда очаг ему постыл,
На стороне любовью сердце тешит,
У них друзья и сверстники, а нам
В глаза глядеть приходится постылым.
Но говорят, что за мужьями мы,
Как за стеной, а им, мол, копья нужны.
Какая ложь! Три раза под щитом
Охотней бы стояла я, чем раз
Один родить. – Та речь вообще о женах…
Но вы и я, одно ли мы? У вас
И город есть, и дом, и радость жизни;
Печальны вы – вас утешает друг,
А я одна на свете меж чужими
И изгнана и брошена.
Росла
Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,
Ни матери, ни брата – никого,
Хоть бы одна душа, куда причалить
Ладью на время бури.
Но от вас
Немногого прошу я. Если средство
Иль путь какой найду я отомстить
За все несчастья мужу, – не мешайтесь
И, главное, молчите. Робки мы,
И вид один борьбы или железа
Жену страшит. Но если брачных уз
Коснулася обида, кровожадней
Не сыщете вы сердца на земле.
Корифей
Все сделаю, Медея, справедливым
Желаниям и скорби не дивлюсь
Твоей, жена, я больше. Но Креонта,
Царя земли я вижу этой, – он
Не новое ль объявит нам решенье?
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Креонт со свитой и скипетром. Он еще не стар. Вид и голос человека рассеянного, живущего порывами и впечатлениями. Голосу не хватает уверенности. Он приходит со стороны своего дворца.
Креонт
(к Медее)
Ты, мрачная, на мужа тяжкий гнев
Скопившая, Медея, говорю я
С тобой, и вот о чем: земли моей
Пределы ты покинешь, взяв обоих
Детей с собой, не медля… а приказ
Исполнишь ты
(стукнув скипетром о землю)
при мне, и двери дома
Своей я не увижу прежде, чем
Не выброшу тебя отсюда, слышишь?
Медея
Ай! Ай! Несчастная, я гибну. Недруг наш
Весь выпустил канат, и мне на берег
От злой волны уже спасенья нет…
Но тяжкая оставила мне силы
Спросить тебя: за что ты гонишь нас?
Креонт
О, тайны нет тут никакой: боюсь я,
Чтоб дочери неисцелимых зол
Не сделала ты, женщина, моей.
Во-первых, ты хитра, и чар не мало
Твой ум постиг, к тому же ты теперь
Без мужа остаешься и тоскуешь…
Я слышал даже, будто ты грозишь
И мне, и жениху с невестой чем-то.
Так вот, пока мы целы, и хочу
Я меры взять. Пусть лучше ненавистен
Медее я, чем каяться потом
В мягкосердечии.
Медея
Увы! Увы! Увы!
О, не впервые, царь, и сколько раз
Вредила мне уж эта слава: зол
Она – источник давний.
Если смыслом
Кто одарен, софистов из детей
Готовить он не будет. Он не даст
Их укорять согражданам за праздность…