на трибуны Колизея. Следовало забраться повыше. Превозмогая боль во всех членах, он с грехом пополам взгромоздился на скамейку.
Отсюда ему открывался вид, достойный императора. Довлеющий над всем и вся помпезный фасад был отличной декорацией для кровавых зрелищ, а ощетинившийся лезвиями Нэкомата как нельзя лучше подходил для роли гладиатора. Но главным элементом исторической реконструкции все же был глотающий пыль рыжеволосый варвар. Будь Таир в добром здравии, он бы непременно вспомнил знаменитое творение Жерома – но, увы! Словно песок сквозь пальцы, вытекали из него силы. А вместе с ними покидало и нормальное восприятие реальности. Таира медленно накрывало ощущение, что время замедляет свой ход. Каждая следующая минута казалась длиннее предыдущей, будто мальчик смотрел сцену замедленной съемки. Он уж было оплакал свои надежды на торжество справедливости, как вдруг рыжий сам подвёл себя под монастырь.
В тот миг Джош был подобен разжавшейся пружине. Одним рывком поднявшись на ноги, вложив всего себя в молниеносный выпад, рыжий попытался заехать Дзиро по носу. Будь тот менее расторопным, итогом стал бы перелом переносицы. Но годы бойцовской практики давали себя знать – даже этот просчитанный удар не смог достать Дзиро.
Уклонившись ровно настолько, чтобы пропустить летящий прямо в лицо кулак, Нэкомата рассмеялся:
– Всё-таки хочешь драться? Ты сам развязал мне руки, слабак!
– Это кто здесь слабак? – разъярился Джош. – Я, девка, с тобой только начал!
– И этот туда же! – ухмыльнулся Дзиро.
Астеническое телосложение и смазливое лицо Нэкоматы часто становились мишенями для насмешек. Настолько часто, что порядком достали Дзиро. В такие моменты верным признаком его гнева была расползавшаяся по лицу улыбка Чеширского кота. Вряд ли Джош понимал её значение. Иначе он был бы более осторожным.
Еще мгновение назад перед главарем чавов стоял оскалившийся противник, а теперь – пустота.
– Может… ты меня хочешь? – обдало затылок Джоша горячее дыхание Нэкоматы.
Ошеломленный внезапным появлением врага у себя за спиной рыжий судорожно сглотнул.
– Хочешь? – вновь переспросил Дзиро. – Получай!
Едва уловимое движение сверху вниз – и куртка на спине Джоша оказалась разодрана в клочья. Оголенная, беззащитная перед чужими взглядами кожа залилась кровью, а в горле застрял крик, которому так и не суждено было родиться. Выгнувшись дугой, рыжий безмолвно осел в ногах Дзиро.
– Да ты, никак, молчун? – отступив назад на несколько шагов, удивился тот. – Не ожидал! Конечно, это достойно уважения, но… Как, прости, понять, что с тебя хватит? Разве крик не показатель боли? Что скажешь?
– Пошел ты! – прохрипел Джош.
– Так и знал, что не выйдет у нас разговора! – притворно огорчился Дзиро. – Но раз у тебя нашлись силенки огрызаться, то и на всё остальное найдутся.
Глаза Таира застилал багровый туман, но даже сквозь него можно было различить, как Джоша трясет от ярости. И эта ярость делала рыжего очень опасным! Сильнее боли, что терзала сейчас его окровавленную спину, сильнее жалящих самолюбие насмешек, жгла только ненависть. Ненависть к чужаку, посмевшему устанавливать на его – белого человека! – земле свои порядки. Этого вожак стерпеть не мог.
– Сейчас ты у меня получишь! – прорычал Джош, вставая.
– Как скажешь, – кивнул Дзиро, а затем, окинув оценивающим взглядом его окровавленную кровью спину, заметил. – Эти царапины хорошо тебя раззадорили, не так ли?
– Убью! – взревел Джош.
Противники стали медленно сходиться. Их движения были осторожными и плавными, как у готовых сцепиться котов. Но, даже не смотря на это сиюминутное сходство, их манера держаться отличалась разительно.
Взять хотя бы Дзиро. Всегда сдержанный и холодный, он совершенно преобразился: в глазах заплясал дьявольский огонь, движения стали мягкими, как у настоящей кошки, а на губах застыла та самая – вгоняющая в холодный пот! – улыбка. Таир знал: под толщей показного спокойствия бушевала настоящая буря. И то, что Дзиро всё ещё умудрялся как-то её сдерживать, говорило только об одном: он замыслил нечто совершенно жуткое.
Видимо, его соперник хорошо это понимал и потому выглядел так, будто находился под воздействием растущего пошагового напряжения. Таир смотрел, как Джоша колотит от ярости и страха, и думал, что лучше бы он и дальше продолжал глотать дорожную пыль. Поднявшись с земли, он подписал себе приговор…
И тут в руке главаря что-то блеснуло!
Последовало стремительное сближение, в ходе которого Дзиро ловко уклонился от нацеленного в грудь ножа и одновременно попытался подсечь противника. Описавшая красивую дугу ступня подняла тучу пыли. Уйдя от подсечки в прыжке, главарь оказался внутри очерченного Дзиро полукруга. Тот не терял времени: повернувшись вокруг оси, он нанес Джошу сокрушительный удар ногой в живот. Нож серебряной кометой блеснул в воздухе и упал в кусты шиповника, высаженные подле церкви. Согнувшись пополам от боли, рыжий, шатаясь, переступил начерченное в пыли полукружие. А затем под разочарованные вопли своих подельников двинулся к зарослям шиповника, явно рассчитывая отыскать нож. Но вошедший в раж Дзиро не оставил врагу и шанса. Едва коснувшись земли ногами, он одним скачком преодолел разделявшее их расстояние. Развернувшись в пол-оборота, он выбросил облаченную в металл ладонь вперед так, будто собирался выколоть Джошу глаза. Стоило главарю увидеть четверку смертоносных лезвий, как он уже не смог отвести от них взгляд. Однако ослеплять рыжего в планы Дзиро не входило. Вместо этого, резко вскинув руку, он ударил его правой ногой в лицо. Оглушенный главарь откатился под ноги своим дружкам.
Окинув взглядом распростёртого врага, Дзиро довольно усмехнулся. Противник был повержен, а его подельники – морально уничтожены. Стоило им увидеть, каков Нэкомата в бою, и от их решимости не осталось и следа. Теперь на их лицах было написано другое – неприкрытый страх. Чавы стояли, замороженные ужасом, разрываясь между желанием сбежать и собачьей преданностью своему вожаку, но последняя все же пересилила. Наплевав на опасность, двое из них бросились поднимать рыжего, в то время как третий оставался настороже, готовый предупредить любое движение Дзиро.
Бой дался рыжему нелегко. И дело не в нанесенных Дзиро ранах, а в растоптанной гордости. Собрав ее остатки, главарь изо всех сил старался не выглядеть проигравшим. Однако разбитое в кровь лицо, отсутствие пары передних зубов, а потому внятной речи, делали эти попытки скорее комичными, нежели внушающими уважение. Глядя, как рыжий, мыча, отбрыкивается от дружков, Таир испытал внезапную жалость.
У Дзиро эта сцена вызывала совершенно иные эмоции. Тот, кто хоть раз переходил ему дорогу, оставался врагом до конца, а, значит, был не достоин ни жалости, ни, тем более, прощения. Презрение – единственное, что у Нэкоматы всегда было в избытке:
– Ну, и кто здесь слабак?
Сказанная нарочито громко, эта фраза крайне уязвила Джоша. Отныне рыжего не заботило, какое впечатление производит он на своих приспешников – место «реального пацана» занял брызжущий кровью и слюной скот. Дзиро было не впервой слышать, как его поливают грязью,