— Ну, что вы думаете, ребята?
Они все разом начинают выкрикивать слова типа: «Круто! Потрясающе! Невероятно!»
Он расстёгивает свой красный костюм и выдергивает руки из рукавов, позволяя им упасть и висеть ниже пояса. Его футболка потемнела от пота и липнет к выделяющимся мышцам груди. От его чертовски сексуального вида, всё моё нутро начинает тянуть.
— Я так рад, что вам понравилось! Теперь смотрите, — произносит он, положив руку на плечо парня из клуба, — это один из самых важных здесь людей. Важнее меня, — шутит он. — Ничего из этого, — он жестом обводит помещение гаража, — не работало бы так слаженно, если бы не он. Это Беккет Дэниелс, капитан моей команды.
Мальчики невпопад здороваются, и Дэниелс улыбается им в ответ. Рики выкрикивает какой-то вопрос, и Беккет широко улыбается, кивая ребятам идти к машине, чтобы посмотреть на что-то. Колтон остаётся на месте, наблюдая за уходящими мальчиками. Он поводит плечами и делает ещё один большой глоток минералки, прежде чем оглядеться вокруг. Я чувствую внезапное потрескивание электричества, когда его глаза встречаются с моими, и медленная ленивая усмешка приподнимает уголки его рта, а ямочка на подбородке углубляется. Он похож на секс: горячий, потный, взъерошенный и аппетитно неотразимый. Он снова смотрит на Беккета, убеждаясь, что всё в порядке, а потом направляется ко мне.
— Ну, привет, — я не могу сдержать улыбки, которая трогает мои губы, когда я произношу это.
— Всё ещё думаешь, что я притворяюсь?
— Нет, — я непринуждённо смеюсь, пока он встаёт напротив меня.
— Ну, если ты говоришь «нет», значит, пока я делаю свою работу правильно, — усмехается он с намёком, протягивая руку и дёргая меня за выбившийся локон.
Я просто, с мягкой улыбкой на лице, качаю головой, прежде чем глубоко вздохнуть. Нет никакой необходимости притворяться, когда дело доходит до Колтона в спальне. Мы пристально всматриваемся друг в друга; вокруг нас в мастерской бурлит кипучая деятельность, а мы остаёмся неподвижными. Зачарованными, растворёнными друг в друге.
— А ты неплохо гонял, Ас, — мне, наконец-то, удаётся нарушить наше молчание.
Колтон делает ещё глоток минералки.
— Ты ничего не знаешь о гонках, так ведь? — смеётся он, когда я отрицательно мотаю головой и смеюсь вместе с ним. — Я не особо с тобой согласен, но спасибо за комплемент.
— Но я смотрела с братом пару заездов когда-то, а мои мальчики, очевидно, прогуглили всё об этом, чтобы убедиться, что узнали, как можно больше, — я пожимаю плечами, поглядывая через плечо, чтобы проверить, как там дети. — Значит, Вуд, да?
Он застенчиво мне улыбается.
— Это не то, что ты подумала. Это старое прозвище, — я заинтригованно поднимаю брови. — Когда я только начал гонять, кто-то назвал меня Голливудом. Прозвище прижилось. И постепенно сократилось до Вуда. Все, кто так меня называет, уже долго со мной, — он коротко оглядывается на Беккета. — Все, кому я доверяю.
— Не дай узнать об этом прессе — они с ума сойдут от счастья!
— Поверь мне, я об этом знаю, — смеётся он.
Мы оба поворачиваем головы, когда слышим, как смех Шейна заполняет гараж. Беккет стоит, обняв его за плечи, и смеётся вместе с ним, пока Дэвис поднимает Рики и усаживает в машину для фотографирования.
— Огромное тебе спасибо, Колтон. Потому что они целый день чувствовали себя особенными, — Колтон возвращает всё внимание ко мне. — За всё спасибо. Я даже не могу выразить, насколько это важно для них.
По его лицу пробегает тень.
— Ничего особенного, — пожимает он плечами, теребя этикетку на бутылке. — Я знаю об этой нужде больше, чем многие другие.
Он снова перемещает своё внимание к мальчикам, которые поочередно получают шанс посидеть в автомобиле и сфотографироваться. Мы ещё некоторое время наблюдаем за ними; Колтон снимает кепку и проводит рукой по волосам. Я краем глаза смотрю на него и вижу, как он смотрит на часы, а потом снова на моих воспитанников.
В моих ушах звучит голос Тони. Максимум два месяца. Что если она права? Даже если всё у нас продлится три или четыре месяца, я знаю, этого не будет достаточно. Я не думаю, что вообще есть какой-то промежуток времени, которого будет достаточно, чтобы любить такого, как Колтон. Он из тех парней, которые поглощают каждую твою часть. Делают тебя цельной, хотя ты и догадывалась, что неполноценна. Это придает сил и делает тебя слабой одновременно. Я знаю, что способна любить его так, как он заслуживает, но также осознаю, что у меня никогда не будет этого шанса. Тони, может, и ехидная сука, но она знает его лучше, чем я. Благодаря словам Тони, собственным признаниям Колтона, поиску в Google и моей интуиции я просто знаю: если я разрешу себе влюбиться в Колтона, это, в конце концов, разрушит меня. И я просто не могу позволить это, ради себя же самой. Взлёт может получиться больше, чем простое удовольствие, но опустошение после падения сломает меня. Так или иначе, позиция Тони весьма убедительна.
Голос Колтона прорывается сквозь мои мысли.
— У нас совещание через десять минут, — говорит он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня. — Ты можешь остаться, а когда все закончится, я отвезу тебя домой?
Я кручу кольцо, которое в это утро снова надела на палец — оно для меня ощутимый источник комфорта — отчаянно желая сказать «да», но ответственность за мальчиков и самосохранение моего сердца диктуют другой ответ.
— Это плохая идея, Колтон, — я качаю головой, избегая его пристального взгляда.
— Для кого? — спрашивает он, поворачиваясь и делая ко мне шаг. Меня окутывает его запах — свежий аромат одеколона, смешанного с отголосками запаха мужчины, у которого был физически напряжённый рабочий день.
Я настороженно слежу за ним, пытаясь эмоционально абстрагироваться от него.
— Для нас обоих, Колтон. Ты сам так сказал в ту ночь.
Он подходит ещё ближе, и я чувствую, как учащается мой пульс.
— Но, может быть, сегодня я думаю по-другому...
Я глубоко вздыхаю, напоминая себе, что с ночи субботы ничего не изменилось. Он тот, кто есть, и меняться не собирается. Просто мы несколько дней были друг от друга на расстоянии, сейчас это возбуждает его, и он желает освобождения. И больше ничего. Я выбрасываю из головы его последнюю фразу и продолжаю так, будто он ничего не говорил.
— Кроме того, я должна отвезти домой детей. Они — моя ответственность.
Он шагает ещё ближе, и я упираюсь руками в его грудь, чтобы помешать ему подойти впритык. Не думаю, что вынесу его объятия. Вынести мои руки, прижатые к его твёрдой груди, уже достаточно трудно и серьёзно мешает моему сопротивлению.