Они ехали по плоской равнине в направление гор, поливаемые ливнем из обжигающих солнечных лучей. Пот заливал все тело, нестерпимо хотелось пить. Но во фляжке было не так уж много воды, а никаких источников пока не было видно. Даже укрыться было нельзя, по близости земля не дала жизнь ни одного дереву. И как только тут люди живут в этой безводной пустыне, на такой сухой почве не может взойти ничего хорошего, как в прямом, так и в переносном смысле.
Чувствуя исходящую от молодого джигита опасность, Мамонтов и Джамаль старались держаться рядом с Анжеликой. Анжелика же то и дело спрашивала Джамаля, о чем говорят люди Рамзана. Тот успокаивал ее: они всего лишь обмениваются впечатлениями о дороге.
- Ты не жалеешь, что увязался со мной? - спросила молодого араба Анжелика.
Он с таким укором посмотрел на нее, что ей даже стало немножечко стыдно.
- Вы отлично знаете, что не жалею, - гордо ответил он. - Я хочу быть там, где вы.
- Но зачем тебе рисковать жизнью? - гораздо ласковей спросила она.
- Мой предок Саладин никогда не задавался таким вопросом, он всегда выполнял свой долг. А я выполняю свой.
Анжелика подумала, что никогда до конца не поймет этих людей востока. Во всех них есть нечто такое, что ускользает от ее сознания, какое-то иное представление о действительности. Иногда это восхищает, иногда - ужасает. Добро и зло в отличие от европейцев у них не отделено водонепроницаемой перегородкой, а находятся в одной каюте. И никогда точно не знаешь, что возобладает в той или иной ситуации. А потому трудно понять, к чему следует готовиться, какую угрозу отражать.
К ней на своем коне подлетел Рамзан. Анжелика невольно напряглась. Он окинул ее дерзким взглядом.
- Вы не устали? - спросил он.
Простой вопрос поставил ее в не простое положение. Она не знала, спрашивал ли он для того, чтобы заставить ее признаться в слабости или его слова были продиктованы действительной заботой о ней.
- А долго ли нам еще ехать? - спросила она.
Рамзан показал рукой вперед.
- Вот к тем отрогам гор. Там будет селение, где мы можем отдохнуть и получить информацию о Хасане, если он там был.
Анжелике показалось, что до указанного им места никак не меньше километров тридцати, а то и все сорок.
- Я думаю, нам надо ехать туда без остановки. Ведь это только первое селение, а их придется посетить их десятки и сотни.
- Да, - согласился Рамзан, - найти его будет тяжело. Но если он тут, мы непременно найдем. Я вам обещаю. От меня никто не уйдет. - Он сверкнул большими темными глазами. Анжелика невольно залюбовалась им. Если бы она так его не боялась, он бы мог тронуть своей дикой красотой ее сердце. Но сейчас ей было совершенно не до подобных чувств. Она хотела лишь одного, чтобы этот пуштун держался бы от нее подальше.
Изнуряющая жара действовала отупляюще. Анжелика, словно бесчувственная кукла, машинально держалась в седле. Мысль была всего лишь одна, зато на данный момент самая важная: не упасть с лошади. Все остальное на какое-то время отодвинулась куда-то в сторону. Она даже не сразу заметила, как к ней почти вплотную приблизился Мамонтов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Тебе плохо? - спросил он, не спуская с нее глаз.
Анжелика не без труда повернула в его сторону голову.
- Нет, ничего, просто жарко. Все же я северный цветок.
Мамонтов достал фляжку и поднес к ее губам.
- Выпей.
Она отрицательно покачала головой.
- У каждого своя порция воды. Я не стану пить твою.
- Не упрямься, я хорошо переношу жару.
- Ты мужчина, тебе нужно воды больше, чем мне. Потом тебе станет хуже. Но за заботу спасибо. - Она действительно была ему очень благодарна. Чем более трудная ситуация, тем больше человек думает исключительно о себе. А она не ошиблась в Валере, он действительно не только любовник, но и преданный друг.
- Анжелика, может быть, нам все же повернуть, пока не поздно, - вдруг проговорил Мамонтов. - Подумай. Мы можем не выдержать испытаний.
- Нет, - встрепенулась она, - не знаю, как ты, я не поверну. Я не прощу себе этот поступок всю жизнь. Я думала, что ты это понимаешь.
- В тот-то и дело, что понимаю, поэтому и боюсь. Слишком не равны силы. Мы одни в чужой, к тому же очень враждебной нам стране. Это не Франция.
- Я не слепая, вижу, что не Франция. Поэтому и нельзя повернуть назад. Там-то как раз это можно сделать в любой момент. А здесь нет. Неужели я должна тебе это объяснять.
- Да, должна, - в его голосе вдруг прорвалось, словно нарыв, раздражение. - Ты одна из самых красивых женщин на свете, ты умна, богата, у тебя, в конце концов, дети, которым нужна мать. А вместо этого ты, изнемогая, скачешь по этому безжизненному плоскогорью. Зачем, ради чего? Я тебя об этом уже спрашивал, но до конца так и не понял ответа.
- Если не понял тогда, не поймешь и сейчас. Хотя я полагала, что все ясно. Я даже не знаю, что тебе сказать. Враги рода человеческого - это мои враги. Я рано это почувствовала, хотя долго не осознавала этого обстоятельства. Но, столкнувшись с Хасаном, потом с эмиром окончательно убедилась в этом. И больше не желаю говорить на эту тему. Слова отнимают у меня силы. Лучше уж молчать, чем так разговаривать.
Несколько минут они ехали рядом молча.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Прости, я напрасно затеял этот разговор. Просто сердце кровью обливается, когда видишь тебя такой измученной.
- Поверь, это скоро пройдет, это с не привычки, я знаю себя, я выносливая. Я быстро адаптируюсь.